Конфессиональная политик Александра I и Николая I
Конфессиональная политика Александра I и Николая I менялась в соответствии с изменением их внутриполитического курса. В начале царствования Александра I были сделаны существенные послабления: прекратились гонения на старообрядцев и представителей других сект, если в их учениях и действиях не было явного неповиновения "установленной власти", довольно широкой свободой пользовались в России католичество и другие конфессии.
В 1803 г. был снят запрет на учреждение и деятельность масонских лож. Это было время увлечения масонством. Масонами были все члены Негласного комитета, многие генералы и министры, даже брат царя Константин Павлович. В первой четверти XIX в. в России было до 200 масонских лож, в которых числилось до 5 тыс. членов. Масоны интересовались всецело нравственно-религиозными вопросами, не преследовали никаких политических целей, вполне лояльно относились к правительству. В стихах и духовных песнопениях они воспевали императора Александра I, его портреты ставили на почетном месте в залах заседаний своих лож. Но уже с 1810 г. за ними был установлен систематический негласный надзор полиции: в каждую ложу был внедрен полицейский агент.
Военные потрясения 1812 г. усилили мистические настроения среди русского дворянства. Захватили они и Александра I. Он принимает разного рода "пророков" и "пророчиц", покровительствует духовным собраниям, приближает к себе воинствующего мракобеса и фанатика архимандрита Фотия, берет под свое покровительство основанное в 1812 г. русское отделение Библейского общества.
Николай I, в отличие от своего старшего брата, не увлекался мистикой, не вдавался в тонкости богословия и в делах Русской православной церкви был прагматичен. Его конфессиональная политика соединяла предоставление православной церкви ряда льгот и материальной поддержки с жесткими мерами наведения в управлении церковью "должного порядка и дисциплины", что в конечном счете выразилось в еще большем подчинении ее светской власти. Он лично занимался делами православной церкви: устанавливал штаты священнослужителей, определял их материальное положение, разрабатывал в деталях круг компетенции органов церковного управления.
При Николае I существенно увеличиваются государственные расходы на нужды православной церкви. Ассигнования Синоду увеличены вдвое (с 1,7 млн. до 4,1 млн. руб. серебром в год). Введено жалованье приходскому духовенству. Кроме того, ежегодно отпускалось до 500 тыс. руб. на "вспомогательные оклады" наиболее бедным причтам. В 1829 г. было решено "соединить все бедные и малые приходы друг с другом для составления более крупных и достаточных".
Принимались меры к повышению престижа православной церкви и нравственного уровня духовенства. С 1826 г. вводится практика строгих наказаний тех священников, которые порочат свой сан. В 1831 г. приказано брать "в военную службу церковнослужителей, не подающих надежды к исправлению, а также и детей духовенства ненадежного поведения". Введена паспортная система для духовных лиц - "к отвращению праздношатательства воспитанников духовных учебных заведений и безместных священно- и церковнослужителей". Затруднялся выход из духовного звания.
Подверглось изменениям управление церковью. Коллегия синодальных архиереев фактически превратилась в безгласный орган при обер-прокуроре, власть которого значительно усиливалась. Синод, подобно министерствам, был разделен на департаменты. Обер-прокурор Синода на правах министра в 1835 г. введен в состав Комитета министров. В 1836 г. Николай I назначил обер-прокурором Синода Н. А. Протасова, гусарского генерала, который, как жаловались члены Синода, "сонмом архиерейским, как эскадроном на ученьи, командовал".
При Николае I епархиальное начальство поставлено было в двойное подчинение - Синоду, а точнее, его обер-прокурору, и губернаторам, для чего былие изменены границы епархий таким образом, чтобы они совпадали с губернскими. Вследствие этого в полтора раза увеличилось и число епархий. Епархиальные архиереи фактически превращались в помощников губернаторов по церковным делам. За "благонадежностью" архиереев следило III отделение. Тем самым достигались еще большая бюрократизация управления церковью и подчинение церкви светской власти.
Николай I отрицательно относился к проявлениям религиозного фанатизма и обскурантизма, но не терпел и "вольномыслия" в вопросах веры, а также любых посягательств на православную церковь, подрыв ее позиций. Особенно его беспокоили различные религиозные секты и течения, не признававшие официального православия. Как раз "отпадение от православия в раскол" заметно усилилось в 20 - 30-х годах XIX в. По официальным данным, в то время насчитывалось "отпавших от православия" до 2 млн. человек. В действительности не признававших официального православия было более 10 млн. - примерно пятая часть жителей России, исповедующих христианство. Николай I рассматривал "переход в раскол" как опасный не только в религиозном, но и в политическом отношении, ибо это подготавливало умы к осознанию возможности неповиновения властям и давало ему идеологическое оправдание. Ряд конфессий (духоборы, молокане, хлысты, странники, субботники и пр.) открыто не признавали не только официальное православие, но и светскую власть. Они рассматривались как "вреднейшие", а их наставники как опасные государственные преступники.
В 1825, 1831 и в 1853 гг. учреждались специальные секретные комитеты по выработке наиболее эффективных мер борьбы с "расколом". В 21 губернии, наиболее "зараженных расколом", в 1837 г. учреждены "раскольничьи комитеты". Борьба с "расколом" являлась одной из задач Министерства внутренних дел и III отделения. В губернии, особенно "подверженные расколу", назначались специальные комиссии, облеченные чрезвычайными полномочиями "для обращения раскольников в лоно православия". "Отпадших от православия" насильно "перекрещивали", наиболее упорных отправляли "для исправления" в монастыри или в ссылку под полицейский и духовный надзор.
Массированное наступление на "раскол" было проведено в связи с указом 1853 г. об уничтожении раскольничьих скитов и молелен в заволжском Нижегородском крае, по р. Иргизу в Саратовской губернии, в Стародубье Черниговской и в архангельском Поморье. С помощью воинских отрядов полиция закрывала старообрядческие скиты и храмы, старообрядцев принуждали посещать православные храмы, "распространителей лжеучений" - наставников ловили, били кнутом, клеймили и ссылали на каторгу.
В итоге за 25 лет применения этих мер по борьбе с "расколом" формально, по официальным отчетам, "возвращено в лоно православия" 2268 тыс. человек. Однако в подавляющем числе они продолжали придерживаться "старой веры". Практика воочию показала, что никакие суровые меры не могли достигнуть желаемой цели. Преследуемые откупались крупными взятками, что легко было сделать при всеобщей продажности чиновников и полиции, "боровшихся с расколом". Чиновники рассматривали "раскольничьи дела" как самую прибыльную для себя "статью дохода". В своих отчетах они писали об "искоренении раскола", который, однако, не только не "искоренялся", но даже получал свое дальнейшее распространение.
25 марта 1839 г. был издан указ "О слиянии греко-униатской церкви с православием". Полтора миллиона униатов 1800 церковных приходов Литвы, Белоруссии и Правобережной Украины отныне объявлялись "воссоединенными" с Русской православной церковью. Заключенная в 1596 г. в г. Бресте церковная уния, по которой епархии Русской православной церкви белорусов и украинцев признавали главой римского папу, но сохраняли православную обрядность и богослужение на церковнославянском языке, была объявлена упраздненной. Однако этот акт русского правительства встретил упорное сопротивление со стороны униатских священников и их паствы, для которой уния стала уже "верой их отцов и дедов". В знак протеста униаты собирались около своих церквей, не допуская в них православных священников. В помощь последним призывалась полиция, а в случае особого упорства униатских прихожан и воинские команды, применявшие телесные наказания.
Как видим, все эти меры в отношении к религиозному "диссидентству" проводились не по инициативе Русской православной церкви, хотя и в ее интересах, но светской власти, действовавшей административно-полицейскими методами, а православная церковь, будучи в полном подчинении у светской власти, сама являлась жертвой ее произвола.
Было бы неверным сводить деятельность Русской православной церкви к тому, что она лишь прислуживала самодержавию, молилась за царя и воспитывала своих духовных чад в духе преданности и покорности властям. Диапазон деятельности церкви даже в условиях почти полного подчинения ее светской власти и постоянного контроля с ее стороны был широк и давал многие позитивные результаты. Бесспорна большая роль церкви в нравственном воспитании народа. Не только проповеди, но и сама торжественная обстановка богослужения в храме оказывали сильное воздействие на умы и чувства верующих. При слабой государственной системе начального образования на селе приходское духовенство учило крестьян элементарой грамотности. Священник, дьячок, псаломщик за медные гроши, а то и за плату натурой обучали крестьянских детей чтению, письму и счету. С 30-х годов XIX в. было положено начало и созданию церковно-приходских школ на селе. При болезнях и невзгодах крестьянин обращался за помощью и советами к своему приходскому священнику. Значительна была и благотворительность церкви. Следует отметить также, что лица из духовной среды, кончившие духовные академии и университеты, преподавали в гимназиях, становились врачами, служили в государственных учреждениях. Духовное сословие дало стране немало замечательных деятелей науки, литературы и искусства.
