Гендерные исследования народа Сауса
Гендеризация археологии является захватывающим процессом, который может в ближайшие годы изменить представления о доистории человечества до неузнаваемости. В настоящее время, однако, гендерные исследования находятся в младенческом состоянии и основаны по большей части на экстраполяции этноархеологических и этнологических данных. Такой вид прямого исторического подхода может быть полезным. Например, можно утверждать, что именно женщины с их доскональным знанием ботаники, полученным в течение многих тысяч лет собирательства растений, первыми намеренно стали культивировать местные семенные, такие как подсолнечник и лжедурнишник на востоке Северной Америки, по крайней мере 3000 лет назад (Уотсон и Кеннеди — Watson and Kennedy, 1991).
В одном из своих исследований Кристин Хэсторф (Christine Hastorf, 1992) использовала остатки пищи для изучения гендерных отношений в племени сауса, жившем в Андах, в доиспанском периоде их жизни. Сауса — земледельцы, возделывающие маис и картошку, живут в горной части Перу на севере долины Мантаро. До того как их завоевали инки приблизительно в 1460 году н. э., сауса жили группами по несколько тысяч человек. Их завоеватели, заинтересованные в увеличении производства маиса, расселили их по маленьким деревенским поселениям. Хэсторф интересовали изменения социальных отношений в результате захвата инками. Как изменилось социальное положение женщин в результате новых условий жизни? Она подошла к этому фундаментальному вопросу, не выстраивая субъективные свидетельства, а используя два разных подхода: изучение распределения остатков пищи в раскопанных поселениях по сравнению с ними же в современных домах-компаундах и свидетельств пищевых предпочтений, полученных при анализе стабильных изотопов мужских и женских скелетов из древних поселений сауса.
Хэсторф, специалист по местным растениям, считает, что современные исследования домов сауса говорят о взаимоотношении между распределением остатков растений в жилищах и компаундах и деятельностью мужчин и женщин в этих домашних хозяйствах. В современных домашних хозяйствах в Андах женщины отвечают за приготовление пищи и хранение запасов. Кроме того, в домашних хозяйствах с мужчиной во главе было обнаружено большее разнообразие форм растений на кухне и меньшее количество семян в других местах компаунда, где имели место другие виды деятельности. В противоположность этому в домашних хозяйствах с женщиной во главе концентрация семян имелась не только на кухне, но также и в патио, внутреннем дворике, как если бы имелись ограничения, действующие при приготовлении и потреблении пищи.
Далее, Хэсторф построила схему распределения семян зерновых в доиспанских компаундах. До инков маис был менее обычным и имел большое сакральное значение. Обитатели любого жилища потребляли широкий диапазон растительной пищи, включая картошку и бобовые. Семена маиса встречались только в патио. Хэсторф утверждает, что именно здесь происходили такие общинные события, как изготовление пива, продукта, являвшегося важной частью ритуальных, социальных и политических встреч. Позднее, во времена инков, в компаундах находили меньше картошки и намного больше маиса. Здесь была более концентрированная обработка зерна, нет сожженного зерна, что отражает большее потребление маиса в виде пива. Хэсторф задает вопрос: не отражает ли плотное и ограниченное распределение маиса в более поздних компаундах более интенсивную обработку зерна женщинами? Теперь они жили при инках, политика которых заключалась в постоянном увеличении производства маиса, регулярном налогообложении в форме труда и продукции и, следовательно, в более ограниченных и интенсифицированных ролях женщин для поддержки работы мужчин.
Далее Хэсторф обратила свое внимание на скелеты мужчин и женщин, найденных в компаундах. Она изучила стабильные изотопы в коллагене костей этих скелетов. Она обнаружила, что в доинковские времена пища мужчин и женщин была одинаковой и состояла главным образом из квиноа, корнеплодов и небольшого количества маиса. Эти данные заставляют предположить, что пиво мужчины и женщины делили в равной степени. Затем появились инки. Исследования 21 скелета (12 мужских и 9 женских), относящихся к времени господства инков, показали, что потребление маиса выросло, но у половины мужчин потребление маиса было в два раза выше, чем у женщин. Хэсторф считает, что эта разница отражает изменение социальных условий при инках. Женщины перерабатывали в пиво намного больше маиса, чем прежде, но потребляли его не все, а сравнительно небольшое количество мужчин. Кроме того, большинство мужчин ели больше мяса, чем женщины.
Изменения в питании отражают изменение политического климата, при котором сауса, когда-то жившие небольшими группами, теперь были объединены в более крупную политическую единицу, зависевшую от мужчин. Они чаще выполняли некие обязательные работы, проводили ритуалы и собрания, во время которых потреблялось пиво. Женщины стали работать больше, но при инках их положение вне дома стало более ограниченным. Государство инков зависело от обязательного налога mit’a, собиравшегося по количеству мужчин в семье. Самыми распространенными видами этого налога были сельскохозяйственные работы и военная служба. Они выполнялись мужчинами, которых кормили «мясом, маисом и пивом». Этот налог разделил мужчин и женщин физически, политически и символически. Археологические свидетельства, собранные из двух источников, подтверждают такое заключение, они являются документами, подтверждающими изменение положения женщин племени сауса (аналогичный пример в Европе описан во вставке «Практика археологии»).
При изучении Опово Трингхэм использует повествования и визуальные образы, для того чтобы представить «актеров», мужчин и женщин, живших в этом конкретном доме в течение нескольких поколений. По мере того как развивается сценарий, они взаимодействуют друг с другом как отдельные личности, как молодые и старые, как мужчины и женщины, они перемещаются в жилище и за его пределы, когда оно было сожжено, а колодец (источник) заложен еще теплыми камнями. Такая археология реализуется не на макроуровне, как большинство процессуалистских исследований, а на микроуровне, когда археолог интерпретирует бытовые социальные действия на уровне отдельных жилищ. Это исследование, как и остальная феминистская археология, является логическим продолжением здравых подходов, которые помогают реконструировать общие тенденции, структуры и модели по археологическим материалам. Археолог действует как активный проводник отдаленного прошлого в новое поколение исследования, которое обещает быть противоречивым, вызывающим и увлекательным.
Гендеризация археологии сильно запоздала, но она окажет влияние и на основные исследования, и на то, как мы пишем о прошлом. Как показывает пример Хэсторф, исследование, которое изучает гендер, будет союзом новых подходов, часто включающих в себя то, что Трингхэм (1994) называет «интерпретативным диалектическим взаимодействием между материальными остатками, сравнительным историческим или этнографическим исследованием и воображаемыми актерами», с высокотехничной наукой и устоявшимися методами археологического исследования. Такой подход позволит нам выйти далеко за рамки материала, опробовать субъективные и гендерные, как показывает Хэсторф, подходы того, как женщины (и мужчины в данном случае) адаптируются к изменяющимся обстоятельствам. Такого рода тщательное, необычайно подробное исследование с его вниманием к меняющейся динамике древнего общества является чрезвычайно многообещающим.
ПРАКТИКА АРХЕОЛОГИИ
ГЕНДЕРНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ В ОПОВО, ЮГОСЛАВИЯ
Маленькая деревушка земледельцев лежит в ныне осушенных болотистых землях к северу от Дуная возле Опово, в бывшей Югославии. Поселение позднего неолита, состоящее из прямоугольных домов с соломенными крышами, относится к культуре Винчи. Оно существовало в неблагоприятных для земледелия условиях в период между 4400 и 4000 годами до н. э. Традиционные интерпретации этого памятника гласили, что период его заселения закончился тем, что все строения были уничтожены пожаром. Но Рут Трингхэм и ее югославские коллеги сместили центр тяжести своих исследований с общего изучения общины на изучение отдельных жилищ и их судьбы. Они обнаружили, что с большой степенью уверенности можно говорить о том, что дома сжигались по отдельности в конце периода, который Трингхэм называет «циклом хозяйства» (Трингхэм — Tringham, 1994). Вместо того чтобы просто изучать фундаменты жилищ под обвалившимися после пожара конструкциями, они подвергли анализу камни и обнаружили, что в каждым случае пожар уничтожал отдельный дом. Сам проект исследования был нацелен на отдельные домашние хозяйства, их ресурсы и гендерные отношения внутри их.
Первоначально Трингхэм пользовалась процессуалистским подходом при раскопках в Опово, но ее феминистские интерпретации предполагали, что каждый аспект материальной культуры был наполнен неким значением для обитателей поселения. Они делают их социальными актерами со своими биографиями, полом и личностными особенностями. Каждый из этих изучаемых актеров по-своему воспринимал свое место, картина видимого окрашивалась возрастом, полом, властью и историей жизни. Таким образом, целью исследовательницы стало объединение этих разных восприятий на конкретных уровнях. Что она и сделала — для того, чтобы написать «биографию» отдельных мест, она изучала дома, как объекты, имеющие историю жизни.
В соответствии с традиционными интерпретациями Трингхэм описала бы строительство Опово как часть процесса рассеивания поселения, нацеленного на установление границ семейных родственных групп как единиц социального и экономического устройства. Это маленькое поселение из не более десяти хозяйств играло всего лишь маргинальную роль в более широком процессе. Но в своей феминистской интерпретации исследовательница утверждает, что строительство этого поселения на пограничной для земледелия территории, где всегда очень важной являлась охота на оленя благородного (марала), имело большие последствия для разделения труда внутри общины. Каждое хозяйство имело свою историю социальных отношений с соседями, с родственниками в других общинах. Таким образом, писать историю Опово означает писать запутанную биографию отдельных хозяйств и их членов, используя различные уровни археологического анализа, начиная от регионов вообще и кончая отдельными жизнями. Трингхэм достигает этой цели, используя данные, полученные с помощью процессуалистского подхода, затем совмещает их со своими полевыми заметками о раскопках отдельных домов, с тем, что она называет «правдоподобными сценариями».
