Проливы
В ситуации растущей враждебности естественное стремление СССР как черноморской державы обеспечить свободу судоходства по черноморским проливам, открывающим для Советского Союза выход в Мировой океан, было использовано американцами в своих целях. Бирнс еще восседал в Париже, а раскаты подлинной грозы стали слышны с Ближнего Востока. В начале августа 1946 г. советское правительство обратилось к правительству Турции с просьбой пересмотра т.н. «конвенции Монтре» от 1936 г., дававшей абсолютный контроль над черноморскими проливами Турции.
Напомним, что во время второй мировой войны западные союзники с сочувствием выслушивали жалобы СССР, запертого в Черном море. Во время встречи с Черчиллем в Кремле в октябре 1944 г. Сталин охарактеризовал «конвенцию Монтре» как анахронизм: «Если Британия заинтересована в Средиземном море, то и Россия заинтересована в Черном море». Черчилль был настроен дружественно: «Ранее британская политика заключалась в том, чтобы воспрепятствовать выходу России к тепловодному порту. Но Британия более не следует политике Дизраэли и лорда Керзона. Мы не собираемся останавливать Россию. Мы собираемся помочь». Сталин сравнил интересы России в проливах с интересами Британии в Суэце и Гибралтаре, с американскими интересами в Панаме. «Россия находится в худшем положении».
Черчилль сказал, что Россия имеет «моральное право» осуществить изменения. Сталин попросил британского премьера «запомнить эту тему». Черчилль в ответ пожелал иметь «секретное изложение русских пожеланий», на что Сталин сказал, что он просто хотел бы, чтобы англичане помнили о сказанном, когда Россия поднимет эту тему. В Ялте президент Рузвельт убежденно согласился с тем, что ревизия нужна и оправданна. В Потсдаме великие державы поддержали такую ревизию.
Прошло не так много времени, и это сочувствие начало улетучиваться.
Прежде Соединенным Штатам весьма трудно было объяснять свое пристальное внимание к чрезвычайно отдаленным регионам, к Ближнему Востоку в частности. Теперь у американского руководства появился предлог. 15 августа 1946 г. сторонники интервенционистского курса — военно-морской министр Форрестол, военный министр Патерсон, заместитель государственного секретаря Ачесон и ряд военных обратились к президенту с меморандумом, в котором требование свободы судоходства со стороны СССР приравнивалось к «началу мировой экспансии»: «Первостепенная цель Советского Союза — овладеть контролем над Турцией… Если Советский Союз преуспеет в этом, будет чрезвычайно трудно, если не невозможно, предотвратить овладение Советским Союзом контролем над Грецией и в целом над Ближним и Средним Востоком». Под угрозу будут поставлены все страны от Средиземноморья до Индии. «Когда Советский Союз овладеет полным контролем над этой территорией, которая стратегически важна с точки зрения ресурсов, включая нефть, он будет иметь значительного более сильные позиции для достижения своих целей в Индии и Китае… Для предотвращения такого поворота событий Соединенные Штаты должны, не колеблясь, вместе с другими нациями встретить вооруженную агрессию силой американского оружия».
Г. Трумэн объявил о полном согласии с меморандумом и намерении руководствоваться его идеями, о готовности идти до конца. Он стал говорить так, как не говорил до сих пор: «Мы должны определить, собираются ли русские бороться за мировое владычество сейчас, или через пять — десять лет?» Трумэн потребовал посылки в Москву жесткой ноты и отправки в Восточное Средиземноморье мощной группы кораблей, которую Форрестол намеревался оставить здесь «навечно».
Американские политики указывали на «угрозу» всему Ближнему Востоку со стороны СССР. А на деле Советский Союз не вмешивался во внутренние дела ближневосточных стран, не посягал на природные богатства района, в то время как американские компании уже к 1944 г. владели 42% разведанных запасов нефти на Ближнем Востоке, в 19 раз увеличив свою долю за военные годы.
В августе 1946 г. президент Г. Трумэн посылает в Средиземное море военно-морскую эскадру во главе с авианосцем новейшей конструкции «Франклин Д. Рузвельт». Остался лишь формальный шаг до объявления огромной географической зоны, непосредственно соприкасающейся с СССР, сферой жизненных интересов США. По тайным дипломатическим каналам весть о готовности США оказать Греции и Турции свое «покровительство» была доведена до греческого и турецкого правительств уже в сентябре — ноябре 1946 года.
Этот эпизод сцементировал антисоветское общественное настроение в США. Появилась цель, очерченной оказалась конкретика противостояния. Теперь СССР подавался не великой державой со своими заботами и интересами, а революционной державой, настроенной сокрушить прежний порядок. Никакой многосторонности, следует укрепить дружественные силы по всему миру. Франция получает 650 млн. долл. кредитов, цель, как ее определил Бирнс, «сокрушить здесь русское влияние». А вот когда чехословацкий представитель зааплодировал Вышинскому, его страна не получила обещанных 50 млн. долл. Надо сказать, что антикоммунисты в Чехословакии испытывали большую скорбь, чем коммунисты: США отталкивали от себя массу населения.
А в Нью-Йорке шли переговоры о контроле над ядерным оружием. Дебаты едва начались, как американцы в июле 1946 г. испытали новое атомное оружие на атолле Бикини в Тихом океане. Член американской делегации Джон Хэнкок: «Громыко спрашивает, почему мы испытываем атомное оружие, несмотря на то, что нас никто не провоцирует — и у нас (русских) хорошие намерения?» Для себя глава американской делегации Бернард Барух записывает 1 августа: «Здесь огромная перемена в отношении к русским». Итак, Германия, проливы, атомное оружие — таким стал главный список рождающейся «холодной войны».
В первый ряд ее проводников выходит земляк Трумэна молодой и очень способный Кларк Клиффорд, с которым президент чувствовал себя уютно. Неофит Клиффорд предпринял одну из последних попыток остановить сползание мировых отношений к войне. Он (вместе с Джорджем Элси, который считал, что Трумэн подходит к СССР с «очень узким основанием» — задавая лишь вопрос, можно или нельзя доверять Москве ) сделал обзорный доклад американо-советских отношений. При этом Клиффорд запросил мнение основных авторитетов — Леги, Бирнса, Кеннана и многих других. Позитивного было мало. Посол Смит предупреждал, что следует ждать сюрпризы в Азии. Главный экономический переговорщик Паули исключал соглашение по германским репарациям.
В результирующем докладе Клиффорда, явно имитирующим «длинную телеграмму» Кеннана, возможно, самой важной была преамбула — сопровождающее письмо автора доклада: американская политика должна четко определить центр своей активности — отношения с Советским Союзом — самая большая проблема США; противостояние с Советским Союзом жизненно важно для Америки. Оценка СССР взята у Кеннана. СССР сознательно противостоит США. Москва содержит большие армии в прилегающих странах, она доминирует в Финляндии, Польше, Чехословакии, Венгрии, Румынии, Болгарии. Коммунистические партии растут во Франции и Италии.
При этом: «Генералиссимус сталин и его соратники поддерживают такой уровень вооруженных сил, который превосходит любую иностранную комбинацию и этот рост осуществляется быстро и мощно на основе самодостаточной экономики. Русские используют любую возможностьрасширить зону своего влияния — прямо или косвенно, чтобы увеличить защиту жизненно важных районов Советского Союза» Россия быстро развивает свои возможности производить «атомное оружие, управляемые ракеты, материалы для биологической войны, стратегическую авиацию, подводные лодки огромного радиуса действия».
Кредо: американский народ должен быть «разбужен» для решения задачи противостояния Советскому Союзу. Меморандум Клиффорда фактически создал новый тип американской политики в новом — биполярном мире. Противник был обозначен, следовало мобилизовать силы по всем азимутам. Доклад показали Джорджу Кеннану и тот «восхитился».
Сверхсекретный доклад «Взаимоотношения США и Советского Союза» оказал большое воздействие на Трумэна. В качестве целей СССР назывались: установление дружественного Советскому Союзу режима в Греции, превращение Турции в американского сателлита, получение доступа к ближневосточной нефти, овладение контролем над всей Восточной Европой. В докладе утверждалось, что советские вооруженные силы строят аэродромы в Восточной Сибири с целью бомбардировки США, что происходит «разработка атомного оружия, управляемых ракет, средств ведения биологической войны, создание военно-воздушных сил стратегического назначения, подводных лодок огромного радиуса действия, морских мин, расширяющих возможность эффективного распространения советской военной мощи на районы, которые Соединенные Штаты рассматривают как жизненно важные для своей безопасности». Чтобы «защитить США», доклад требовал сконцентрировать американскую мощь в Западной Европе, на Ближнем Востоке, в Китае и Японии. Соединенные Штаты «должны быть готовы вести атомную и биологическую войны».
Клиффорд принес свой доклад Трумэну в конце рабочего дня в сентябре 1946 г. Президент остался читать доклад на всю ночь. Утром он позвонил Клиффорду и задал лишь один вопрос: сколько еще копий доклада имеется? Девять. Президент приказал принести их все и спрятать в сейф. Президент: «Это слишком опасный документ. Если он станет известен, то сорвет все попытки выработать отношения с русскими». Но с идеями и выводами доклада президент был согласен.
12 сентября выступил со своей оценкой ситуации Генри Уоллес. Он осудил репрессии в СССР, но главное в его речи в Мэдисон-Гардене было следующее: «Чем более жесткую позицию занимаем мы, тем более жесткими становятся русские». Подлинной сложностью становятся не некоторые территориальные споры, а сами американо-советские отношения. Уоллес обвинил республиканцев и англичан. Правые в американском правительстве были разъярены. Бирнс сказал, что, если Уоллесу будет позволено вступать по вопросам внешней политики, он уйдет в отставку. Трумэн приказал Бирнсу расслабиться и выпить. В дневнике президент Трумэн записал: «Я не уверен в интеллектуальном здоровье Уоллеса. Он 100-процентный пацифист. Он желает распустить наши вооруженные силы и передать русским наши военные секреты, доверившись банде авантюристов из политбюро. Я не понимаю таких „мечтателей"… Возникает фронт саботажа в пользу „дяди Джо“ Сталина“. Президент по телефону потребовал отставки своего министра и послал соответствующее письмо.
Уоллес вежливо возвратил письмо, как бы беспокоясь о будущей репутации президента, и покинул администрацию. Правые в американском правительстве получали поздравления. Джордж Кеннан разъезжал по стране, разъясняя смысл советской политики. Он цитировал Уоллеса и Энтони Идена как наивных идеалистов, а также указывал на то, что у США в Европе нет достаточно сил. На самом же деле он подвергал критике весь курс президента Рузвельта как противоречащий интересам страны. «Обитатели Кремля — безжалостные люди, которых нельзя разжалобить; на них нельзя повлиять жестами умиротворения и чей вызов требует ответа». Это была неверная оценка страны, которая более всех помогла США во второй мировой войне и в настоящий момент находилась в тяжелейшей ситуации, стремясь восстановить нормальную жизнь. Благоденствующие Соединенные Штаты, не выполнившие обещаний, данных в пекле войны, о помощи, теперь обосновывали собственную экспансию страхом перед русской мощью.
Кеннан страстно говорил, что альтернатива — только капитуляция. Он призывал встретить Россию в любом конце мира «превосходящей мощью». Одной из особенностей этого идеолога было то, что позднее он многие годы потратил доказывая, что его «неверно поняли». А президент Трумэн понял его так. Сидя в Белом доме10 сентября 1946 г. он сказал, что русские «становятся бешеными собаками».
