Борьба мнений в США
Элита США неоднозначно восприняла происшедшее в сфере российско-западных отношений, разгорелась дискуссия об оптимальных отношениях с Россией.
Противники сближения. Известный русолог М. Макфол составил реестр имеющихся противоречий: «Договор об ограничении вооружений СНВ-2, расширение НАТО, торговля с Ираном и Ираком, новый российский драконовский закон, санкционирующий деятельность лишь определенных религий. Эта старая повестка дня говорит лишь о том, что контуры нового послекоммунистического стратегического партнерства между Соединенными Штатами и Россией еще не определились. Заново звучат аргументы, что, учитывая баланс сил на международной арене, Соединенные Штаты и Россия попросту обречены быть противниками. Представители этой точки зрения полагают, что последний экономический кризис в России выдвинет к рычагам власти российских лидеров, враждебных Западу, что вынудит западный мир снова сдерживать угрозу России рынкам и демократии… Если демократия и капитализм потерпят здесь поражение, тогда умножится число спорных вопросов между Россией и Соединенными Штатами и возникнут новые угрозы американской безопасности.»
Против России в Америке «играют» три образа: страна дефолта 1998 г. неукротимой коррупции; страна растущего авторитаризма «сомнительного демократа» Путина; страна, где свободная пресса в агонии, а война в Чечне уродует моральный облик нации. Противники сближения с Россией выдвинули аргументы и геополитического характера: «Решительный поворот России в сторону Запада оживляет исламские страхи относительно „столкновения цивилизаций“; новый стратегический союз Россия, Северная Америка и Европа мог бы показаться угрожающим для многих. Мусульман пришлось бы разубеждать в том, что христианский мир объединился не против них. Африканцы и азиаты увидели бы „союз белых“. Китай усмотрел бы блокирующую их силу. Ислам, Китай и Африка могли бы увидеть в этом союз богатых против бедных. Выросла бы опасность глобальной войны с расовым оттенком». Не нуждающийся в рекомендациях Г. Киссинджер напоминает о связях России с «государствами-изгоями»: «Соединенные Штаты должны осудить поддержку Россией иранской ядерной программы, систематические нападки на политику Америки в Персидском заливе, особенно в отношении Ирака, осудить нападки России на то, что она называет американской гегемонией».
По животрепещущим вопросу НАТО-РФ антироссийская партия полагает, что принятие России в североатлантический Союз означало бы ненужную Америке выдачу гарантии нерушимости сибирским границам России, открытым против потенциальных китайской и исламской угроз. Членство России в НАТО означает для Запада выход на тысячекилометровые границы по Амуру и Уссури, по соседству с огромным исламским населением на юге и растущим китайским экономическим гигантом на востоке. Сближаться с Москвой вплоть до членства в общем военном блоке означает «послать американские войска — а также британские, французские и германские, умирать на берегах Амура ради сохранности Сибири».
Своего рода сигналом «поставить Россию на место» послужила статья генерала и аналитика ЦРУ У. Одома, опубликованная в американском журнале «Нэшнл интерест». Генерал Одом призвал отдать дань реализму и не церемониться с обессилевшей Россией, которой еще многие десятилетия предстоит выбираться из пропасти, в которую она сама себя бросила. Одом советует Бушу не повторять Клинтона и «толкать» Россию в сторону прогресса. Россия не великая страна, она не представляет собой серьезно действующий на мировой арене фактор. И не следует бояться ее ржавого стратегического арсенала.
Такие интерпретаторы как П. Редуэй, Р.Стаар, Р. Пайпс, Э. Лутвак все чаще обращаются к цивилизационным различиям — иначе им трудно объяснить сложности капиталистической трансформации России. Базовой идеей этой школы является тот постулат, что «целью НАТО и Атлантического союза была не просто защита Запада от Советского Союза. НАТО была также защитницей Запада от Востока, а, говоря точнее, западной цивилизации от восточной отсталости, тирании, варварства. Формирование НАТО было тесно связано и четко легитимизировано с распространением идей западной цивилизации, с распространением академических курсов, основанных на этих идеях в американских университетах». Дж. Курт, отвергая Россию по цивилизационному признаку, говорит о тесном взаимодействии «между (1) идеей Западной цивилизации, (2) жизненными интересами Соединенных Штатов и (3) членством в Атлантическом альянсе». Да, коммунизм повержен, но осталось различие между Западом и не-Западом, ключевое для определения американской стратегии различие. И ныне Россия (как, помимо прочего, свидетельствует опыт 90-х годов), вовсе не потенциальная часть Запада, а потенциальный его противник.
Влиятельно геополитическое объяснение значимости России. Представляя его, два известных знатока России — Д. Йергин и Т. Густафсон недвусмысленны в определении главной стратегической посылки Вашингтона: «Если Россия восстановит свою экономическую и политическую мощь, она станет конкурентом и соперником Соединенных Штатов; это будет не идеологическое соперничество, а соперничество великих держав». Такой теоретический постулат близок У. Одому, Колину Грею, Зб. Бжезинскому.
Вице-президент Р. Чейни, набравший известность параллельно с боевыми действиями министр обороны Д. Рамсфелд (поддерживаемый энергичным замом П. Вулфовицем) и советник по национальной безопасности К. Райс открыто выразили скептицизм относительно новоявленного союза с Россией. Советник по национальной безопасности К. Райс прежде всего заинтересована в приостановлении распространения российского влияния на страны СНГ. Ее очевидным образом интересует ослабление зависимости стран СНГ от российских энергоносителей и транспортных коридоров. В июне 2001 г. она довольно неожиданно навестила Киев как только улучшение российско-украинских отношений стало ощутимым. В этом Райс нашла убежденного союзника в министре обороны Д. Рамсфелде. Для обоих сближение Вашингтона с Москвой не представляется приоритетным. Оба полагают, что интересам США не соответствует «излишняя» степень сближения Америки с проходящей трудный участок пути своего развития Россией. Рамсфелд в настоящий момент «отвечает» за то, чтобы двери НАТО оставались для России закрытыми (на этой почве у Рамсфелда были столкновения с Пауэллом).
Особенно негативно относится к России американское разведывательное сообщество и министерство обороны. Эти ведомства ставят своей главной целью остановить поток неконтролируемого американцами русского экспортного оружия. Их главная задача — остановить распространение российских технологий в сфере оружия массового поражения. Их цель номер один на этом пути — изолировать Иран и, соответственно, оказать воздействие на российскую сторону.
В любом случае «Пентагон не считает, что угроза со стороны России исчезла полностью; здесь продолжают полагать, что следует думать о будущем исходя из возможностей данного агента мировой политики, а не его (возможно временного) нынешнего миролюбия; угроза должна оцениваться исходя из потенциала, способностей, а не из (возможно краткосрочных) намерений… Ответом должны послужить расширение НАТО и создание национальной системы противоракетной обороны». Дополнительно — постоянный крупномасштабный сбор самой широкой разведывательной информации «подобной той, которую получала американская подводная лодка слежения в случае, когда потонула подводная лодка „Курск“. Эффективным средством видится продолжение финансирование России в области сворачивания ядерных исследований и уничтожения оружия массового поражения. Очень многие американские специалисты не согласились с высказанным в марте 2001 г. намерением администрации Дж. Буша-мл. сократить эти программы.
Наибольшую опасность Соединенным Штатам представляет прямая или косвенная помощь решительным антагонистам со стороны технологически оснащенной России — она с ее расстроенным военным потенциалом (результатом многих десятилетий соперничества на глобальном уровне) в этом ряду стоит первой. Программа Нанна-Лугара не покрывает всех аспектов замороженного военно-экономического наследия Советского Союза. Химическое и биологическое оружие, «грязные» ядерные отходы, квалификация многих тысяч специалистов — все это в случае похолодания в американо-российских отношениях немедленно станет предметом обхаживания международных террористов, равно как и заинтересованных государств. Да и сама Москва, согласно циркулирующему в США мнению, в случае разочарованности попыток мирными, дипломатическими средствами пробиться в ряды Запада, может поддаться чувствам разочарованного отвергнутого партнера: «Россия тоже может обратиться за стратегическим решением к международным преступникам, ведущим необъявленную войну».
Если при Клинтоне министерство финансов излучало в отношении Москвы своего рода симпатию, то при президенте Буше министр финансов П. О'Нил намерен развивать мировую торговлю, а не потворствовать экзотическим режимам. Важно то, что американский бизнес не нашел своей ниши в российской экономике. Многонациональные корпорации уже имеют болезненный опыт ведения дел в России. Инвесторы несколько благожелательнее, но они тоже не имеют особого интереса к укреплению двусторонних отношений. Негативно сказывается на этих отношениях спад американской экономики, падение доходов, резко возросшая безработица, заставляющая американское правительство защищать свой рынок. И «простой факт жизни заключается в том, что Вашингтон не может заставить американские компании инвестировать в России».
Вышеназванная группа политиков сумела очевидным образом «отодвинуть» от руля власти менее жестко настроенного государственного секретаря К. Пауэла с тем, чтобы повернуть президента Дж. Буша-мл. в сторону большей жесткости по отношению к миру (в том числе и к России). Своего рода апофеозом давления разведывательно-военного сообщества на формирование официального курса страны является изменение военно-стратегической доктрины США, произошедшее в начале 2002 г. Государственный секретарь Колин Пауэл мог сколько угодно утверждать, что «доктрина не носит оперативного характера», а выражает, мол, только направление осмысления мировых угроз. В реальной жизни сменившая документ 1994 г. новая доктрина, выдвинутая Пентагоном в 2002 г. весьма отчетливо определяет место и знак России в американском стратегическом планировании.
Основная масса американских потенциальных инвесторов в российскую экономику колеблется, во многом ожидая правительственных сигналов.
Сторонники сближения. Как пишет Т. Грэм: «Игнорирование России — не жизнеспособный выбор. Даже сократив свои возможности, Россия остается критически важной для обеспечения безопасности и процветания Соединенных Штатов, и будет оставаться таковой в будущем». Бывший посол в СССР Дж. Мэтлок отмечает «исключительное по значимости географическое положение России, что делает ее бесценной в отражении прямых угроз американской безопасности. Размышления типа „великая“ или „невеликая“ бессмысленны. Америка попросту „нуждается в сотрудничестве с Россией для обеспечения своих фундаментальных интересов“. С точки зрения Мэтлока, Одом изображает не реальную Россию, а карикатуру на нее. Россия найдет в себе силы преодолеть период слабости. Разве может мало значить союзник, в руках которого 45 процентов мирового ядерного оружия? Западу более страшна слабая Россия, сопровождающая свой упадок ядерным распространением. „Сдерживание, изоляция и пренебрежение институциональным развитием в России является политикой, способной трансформировать русскую революцию в угрозу американской безопасности“.
Сторонники сближения также исходят из геополитических реалий, но делают противоположные по сути выводы: вне достаточного контроля США в современном мире находятся четыре «великих неизвестных» величины — конфуцианский Китай, индуистская Южной Азии, мусульманский мир (каждый из которых включает в себя более чем миллиардную массу населения) и расположенная на севере евразийского континента Россия. Последняя колеблется в выборе союзников. И она ближе цивилизационно, чем три первые величины. Следует ли стимулировать союз всех антиамериканских сил? Россия — это шанс. Она, безусловно, в упадке, но способна подняться. Интересам Америки соответствует ее интеграция не в лагере обиженных, а в лагере Запада. Развал России никоим образом не служил бы интересам Соединенных Штатов.
Идея союзнических отношений с Россией получила значительное развитие в академическом сообществе (в отличие от сообщества военных теоретиков). Выражая противоположную одомовской точку зрения, профессор из Беркли М. Малиа подчеркивает, что глобальные потрясения 11 сентября «снова вернули Россию в игру и сделали ее нашим союзником» и не следует считать поворот президента Путина «очередной потемкинской деревней». Это серьезный поворот петербуржца и залогом стабильности здесь являются тесные связи российского президента с премьером Блэром и канцлером Шредером.
Для посла Дж. Мэтлока (дипломатическое сообщество) критерий важности России заключается в способности Москвы укреплять или ослаблять безопасность Соединенных Штатов. «По этому критерию Россия может скорее помочь, чем навредить Соединенным Штатам, а в текущие дни мы нуждаемся в любой возможной помощи». Отталкивать Россию в посуровевшем для Америки мире — просто безответственно. Профессор Дж. Хаф из университета Дьюка подвергает суровой критике картину, на которой российские генералы «не имеют чувства национальной гордости, профессионализма и заботятся только о личном обогащении». Эта картина не соответствует реальности. Не все помнят, что между провозглашением США свободной страной и избранием на пост президента Дж. Вашингтона прошло много времени — гораздо больше, чем провели в состоянии хаоса русские.
Известный английский русолог — англичанин Дж. Хоскинг (Лондонский университет) называет позицию Одома нереалистической и высокомерной. Беда России — в буквальном следовании назидательным советам МВФ. Россия стала укрепляться только тогда, когда после дефолта 1998 г. перестала смотреть в рот западным партнерам. Трудно переоценить потенциал России. «Ее ресурсы обильны и они еще недостаточно мобилизованы. Россия обладает высококвалифицированной рабочей силой, ее научная и техническая база позволяет решать буквально любые задачи. Это и случится в будущем». Списывать со счетов такую державу просто недальновидно.
Профессор Колумбийского университета Р. Легвольд уверен, что Россия восстановит, по крайней мере, часть своего могущества. Сейчас Москва спасает единство российского государства, укрепляет государственный механизм, увеличивает базу своей поддержки. Главное: Россия попросту нужна Америке, оказавшейся в сложном положении. Такой же точки зрения придерживается патриарх американской русистики Дж. Кеннан, Дж. Геддис, Ч. Капчен. Т. Грэм указывает а критическую значимость России в случае осложнения американской политики в отношении КНР. «Создание стабильного баланса в Азии будет осложнено в случае ослабления позиций России в этом регионе… США непосредственно заинтересованы в укреплении позиций России на Дальнем Востоке… Если же американцы будут просто стимулировать рыночные реформы в России, то та скоро попросту уйдет с Дальнего Востока». Вторая зона совместных интересов — Центральная Азия, буфер на пути всех угроз, направляющихся из Южной Азии. «Весомое российское присутствие здесь совпадает с американскими интересами в данном регионе». И в Европе Россия, в конечном счете, станет привлекательным магнитом для американских и западноевропейских инвестиций. «Если Россия все еще останется за пределами НАТО, то возникнет необходимость в создании новой суперструктуры, включающей в себя Россию».
Чтобы избежать превращения России в изгоя мирового сообщества, в «ничейную землю» между поднимающейся Восточной Азией и Европой, американские специалисты предлагают «создать на самом высоком уровне американо-российскую группу по выработке макростратегии во главе с двумя президентами, где их доверенные полномочные представители будут начальниками оперативного штаба. Нужен механизм для того, чтобы направить обе страны в одном общем направлении… договора для этого не нужно. Нужно американо-российское сотрудничество в ряде проектов вроде раннего предупреждения о воздушном и ракетном нападении с тем, чтобы снизить зависимость от срочных процедур пуска баллистических ракет и нужна прозрачность в области средств ядерного нападения малой дальности… Следует начать выстраивать новую стратегию „гарантированного взаимного сотрудничества“ — комбинацию минимальных ядерных сил; медленно наращиваемую совместную оборону от нападения с использованием баллистических ракет; и что важнее всего, такое наделение законным статусом сотрудничества по всем направлениям, какого заслуживают настоящие союзники».
Россию следует поощрить, оказать поддержку в реконструкции своего собственного регионального формирования посредством углубления Содружества Независимых Государств. Если Россия будет исключена из заглавных образований на востоке и на западе, она начнет конструировать собственный центр силы. России следует позволить консолидировать СНГ, прежде всего экономически, а Запад может помочь в этом процессе, делясь опытом формирования Европейского союза. При этом СНГ, даже при активных усилиях интеграторов останется не более чем конфедерацией. Тогда сближение — а не расхождение — Запада с Россией будет продолжаться. Тогда, по мнению А. Рубинстайна и Н. Петро, «в будущем столетии, если демократические институты выживут в России и в западных государствах СНГ, станет возможным для всей Европы в целом постепенно избавиться от наследия биполярной системы противостояния Востока и Запада (с Центральной Европой в качестве буферной зоны) и превратиться в единую зону свободной торговли и безопасности, предусмотренную Хартией для Новой Европы… Россию не следует искусственно изолировать, она должна стать интегральной частью Европы».
Экономическая эволюция бывших советских республик оказалась ошибочной (за исключением, в некоторой степени, Эстонии). В то же время Россия, при всей ее нестабильности, проявила себя главной экономической силой. от которой зависит поступление энергии. Одно лишь это, полагают Петро и Рубинстайн, способно стимулировать реинтеграцию и делать легитимным требование Москвы, что этнические русские, живущие за пределами Российской Федерации должны рассчитывать на лучшее отношение и что Россия имеет право защищать их права. Новая демографическая перепись должна подтвердить или опровергнуть «цифру в двадцать пять миллионов русских, живущих за пределами России и тем самым сделать шаг в разрешении споров по поводу права Москвы игнорировать суверенитет других стран и вмешиваться в их дела на стороне этих русских». Ключевую роль сыграет экономическое развитие всех стран региона. Экономическая самодостаточность будет стимулировать политическую самостоятельность, и наоборот. Россия не будет стремиться к «имперскому восстановлению», ей будет достаточно общего преобладания на прежней советской территории.
Противостоя идеологически зашоренным и геополитически настороженным идейным противникам, сторонники концепции постепенного сближения указывают как на наиболее предпочтительную альтернативу — на открытие для России дверей Европейского союза и Североатлантического союза. Включение России в НАТО способствовало бы трансформации превращению ее из организации коллективной обороны в организацию коллективной безопасности. Такое развитие событий позволит предотвратить образование новых разделительных линий, предотвратить антагонизацию невключенной в НАТО России. Сторонники этой идеи признают (ради реализма), что в настоящий момент ни ЕС, ни НАТО не готовы к включению в свои ряды кого бы то ни было за пределами Центральной Европы, опасаясь потери эффективности вследствие «размывания» сплоченности рядов. Ч. Капчен полагает, что включение России в НАТО создаст в Европе два балансирующих друг друга центра — франко-германский и Россию, более стабильную геополитическую систему, ослабляющую стремление отдельных стран к превосходству. Заглавные страны в данном случае будут отделены друг от друга значительной земной массой, своего рода буфером. «Включение России в Европу не приведет к распаду Европейского союза, но может несколько ослабить центростремительные силы… Включение России в Европу должно стать центральным пунктом текущей повестки дня, исключенные из подобных процессов страны всегда стремятся изменить геополитические основания».
Исключить Россию из основных интеграционных процессов значило бы антагонизировать ее в опасной степени. «Ревизионистские государства в развивающемся мире, особенно вооруженные средствами массового поражения и те, чьи размеры и население делают их доминирующими державами в своих регионах, могут явиться главными противниками статус кво».
Значительный отклик получило мнение председателя комитета по международным делам американского сената Байдена, который видит в качестве самой большой проблемы будущего распространение оружия массового поражения, а самым большим «распространителем» — современную Россию. В этом плане для Соединенных Штатов и для Запада в целом нет более важной задачи, чем установление рабочих отношений с Москвой. Именно здесь будет решаться американское будущее и высокомерное пренебрежение в данном случае неизбежно обратится против самих американцев. Настроенная на сотрудничество часть американского политического спектра, теряя позиции, стремится все же доказать, что в мире будущего игнорирование России принесет Америке только потери.
Сторонники использовать новую дружественность России для обоюдовыгодного сближения указывают, что «возникающее партнерство между Соединенными Штатами и Россией является самым значительным геополитическим перегруппированием со времен второй мировой войны». И американцы достаточно отчетливо представляют себе, что «многое будет зависеть от процессов как внутри России, так и в мире в целом — процессов, находящихся за пределами воздействия Соединенных Штатов. Вызов для Запада в целом и прежде всего для Соединенных Штатов заключается в более глубоком понимании происходящих в России процессов, чтобы способствовать переходу России на западный путь, чтобы ощутить вовремя возможную тщету попыток переустройства России для того, чтобы приготовиться к опасности возможного российского коллапса».
Поначалу казалось, что даже в умах самых больших противников России происходили большие перемены. Как писали сами американцы, «Буш и его команда должны теперь воздержаться от чтения лекций Путину о превосходстве политической системы Америки и, вместо этого, сконцентрировать свои усилия на том, чтобы показать преимущества интеграции с Западом… Буш должен возглавить усилия, упрощающие эту интеграцию. Хорошим стартом было бы членство России во Всемирной торговой организации. Действуя еще смелее, Буш должен был бы определить конкретные этапы вступления России в НАТО».
В правительственных кругах США сторонниками новых союзных отношений с Россией выступил государственный департамент и министерство торговли. Принятие России как союзника встретило в американском правительстве серьезную оппозицию. Сторонником укрепления отношений с Россией и двустороннего партнерства выступил государственный секретарь Колин Пауэл. Государственный секретарь США Колин Пауэл, соглашался на создание совместного с Россией органа лежат геополитические причины, а именно, Россия стала миролюбивой: «Я не вижу причин, по которым любой будущий лидер России, страны, которой принадлежит только 55 % территории бывшего Советского Союза, найдет необходимым вернуться к агрессивной политике». Коалиция ему представляется более перспективной схемой американской внешней политики, чем одиночное плавание. Пауэл нашел весьма стойкого союзника в лице министра торговли Д. Эванса, установившего устойчивые отношения с российским министром экономического развития Г. Грефом. Сторонники вовлечения России указывают, что в новом мировом раскладе сил сегмент России уменьшился весьма значительно, но не абсолютно. Россия все же сохранила немалое из наследия СССР. Вовне — место постоянного члена Совета Безопасности ООН. Внутри — ракетно-ядерный меч. Это обеспечило для нее свободу выбора пути, образования союзов, формирования партнерских соглашений.
Знамение времени: в палате представителей США большинство высказалось за прекращение финансирования 24 спутников космического слежения, что фактически делает невозможным развертывание системы Национальной противоракетной обороны — роковой вопрос российско-американских противоречий. Прозвучала основательная критика односторонности в сфере стратегических вооружений со стороны как демократов, так и части республиканцев. Так, по мнению У. Перри, «ракетная оборона должна быть одним из элементов национальной политики; безоглядное же следование ей вне контактов с программами, препятствующими распространению способно ослабить, а не укрепить американскую безопасность».
Но госсекретарь Колин Пауэл, ориентирующийся на укрепление отношений с Россией, проигрывает трио Чейни-Рамсфелд-Вулфовиц битву за привлечение России к Западу. Однако весьма значительная часть американского истэблишмента продолжает утверждать, что «интеграция России критически важна для внешней политики США в целом, она должна быть ключевым элементом американской политики в отношении России, поскольку достижение самых важных целей Америки будет зависеть от согласия России участвовать в общем процессе глобализации». Звучит признание в том, что основная задача Америки не решена. Блокируя ее, Соединенные Штаты «рискуют однажды спровоцировать создание самодостаточного торгового блока от Атлантики до Тихого океана».
