ЧИНЫ И ЗВАНИЯ
Государственные служащие
Что такое ЧИНОВНИК? До революции так назывался государственный служащий, обладающий чином, то есть определенным, строго установленным званием. Начало этой иерархии полоз Петр I, утвердивший в 1722 году «ТАБЕЛЬ О РАНГАХ» по трем видам – военные, штатские и придворные. Петровская табель рангах, претерпевшая с течением времени некоторые изменения в целом оставалась незыблемой до самого свержения самодержавия. Окончательно табель о рангах была ликвидирована декретом ВЦИК и Совнаркома 11 ноября 1917 года «Об уничтожении сословий и гражданских чинов». Вскоре были ликвидированы военные чины.
Чиновная карьера привлекала определенной степенью независимости и обеспечения личного достоинства (чин, даже малый, в частности, избавлял от телесного наказания), возможностью для малоимущих дослужиться «до степеней известных», материальными благами, перспективой служебной карьеры и приобщения (для разночинцев) к привилегированному сословию дворян.
Звание чиновника, как и офицера, было престижным, определяло прочное социальное положение человека. Известен забавный каламбур Чехова: «Настоящий мужчина состоит из мужа и чина».
Будучи прочной опорой самодержавия, стоящая над народом каста чиновников не пользовалась симпатиями. Люди, зависимые от чиновников, награждали, прежде всего мелких из них, многими обидными прозвищами, вроде «приказная крыса», «крапивное семя», «чернильная душа», «канцелярский крючок» или «крючкотвор», «строкулист» (от слова «строка» и «лист»). В ходу были и старые допетровские названия канцелярских служителей, получившие пренебрежительный оттенок: приказный, подьячий, повытчик.
«Людишки, пишущая тварь», – так оскорбительно аттестует грибоедовский Репетилов мелких чиновников, сделавших себе быструю карьеру. Сравнительно безобидно звучало общее насмешливое определение чиновников «люди 20-го числа» – в этот день ежемесячно они получали жалованье.
Нельзя, однако, не указать на то, что среди тысяч взяточников и бюрократов, карьеристов и казнокрадов встречалось немало чиновников, старавшихся честно и благородно служить народу – таких больше всего было в сфере образования, здравоохранения, в среде инженерно-технических работников. В числе видных и уважаемых деятелей нашего Отечества мы найдем немало людей, носящих чины; без этого нельзя было занимать сколько-нибудь значительный пост на государственной службе.
Однако основная масса чиновников была чужда и враждебна пароду. Не случайно в русской классической литературе положительные образы чиновников, в особенности крупных, крайне редки. Молодые люди прогрессивных убеждений чурались чиновничьей карьеры. Окончивший филологический факультет Андрей Андреич в рассказе Чехова «Невеста» говорит: «Отчего мне так противна даже мысль о том, что я когда-нибудь нацеплю на лоб кокарду и пойду служить?»
Культурный уровень низшего чиновничества в XIX веке был крайне невысок. Взятого на службу молодого человека, еще не имеющего чина, сажали на должность писца: хороший почерк был непременным условием успешной чиновничьей карьеры. Пишущие машинки стали входить в канцелярский обиход России только с 1890-х годов. Можно себе представить, сколько людей и сил требовала обширнейшая канцелярская переписка в департаментах и иных «присутствиях»! При этом требовалась безукоризненная чистота и разборчивость документа, что при писании гусиными перьями (стальными стали широко пользоваться только с середины XIX века) было делом мудреным. Поэтому начинающему канцеляристу поручали поначалу ЧИНКУ ПЕРЬЕВ, что было тоже своего рода искусством, которое давалось не каждому.
Приехавшему в Петербург обедневшему князю Мышкину («Идиот» Достоевского) генерал Епанчин прежде всего учиняет экзамен на почерк; Мышкин пишет чудесно; Ганя Иволгин смеется. «Смейся, смейся, – говорит генерал, – а ведь тут карьера». И обещает Мышкину устроить его писцом с хорошим окладом. Такому же «экзамену на почерк» подвергается молодой провинциал Александр Адуев («Обыкновенная история» Гончарова), приехавший в Петербург, чтобы делать чиновничью карьеру. Точно так же у высланного в Вятку Герцена, где его обязали служить чиновником, прежде всего проверяют почерк («Былое и думы», часть 1, глава 14).
Требовалась, конечно, и хорошая грамотность, иначе при переписке ошибки были неизбежны. Однако это качество не всегда определяло карьеру. В пьесе Островского «Доходное место» беспринципный карьерист Белогубов, у которого «почерк хорош, но с правописанием плохо», предпочтен высокограмотному, но идейному Жадову.
Следующий после переписки черновика набело этап – составление документов. Иные так и не могли этому научиться.
47-летний Макар Девушкин («Бедные люди» Достоевского), дослужившийся до титулярного советника, до седых волос переписывает для «его превосходительства» важные деловые бумаги: «Слогу нет, сам не составляет, поэтому-то службой не взял». То же гоголевский Акакий Акакиевич («Шинель»), который не сумел «переменить заглавный титул да переменить кое-где глаголы из первого лица в третье… С тех пор его оставили только переписывать».
Пожилой чиновник Юсов в «Доходном месте» Островского вспоминает о том, как он «вышел в люди». Его «привели в присутствие в затрапезном халатишке, только что грамоте знал – читать да писать». Был на побегушках, сидел «не на стуле, а у окошка на связке бумаг, писал не из чернильницы, а из старой помадной банки». А на старости лет, благодаря взяткам, заимел три домика и четверню лошадок.
