Слова, начинающиеся на РА
РАБОЧЕЕ САМОУПРАВЛЕНИЕ (см. также: самоуправление, община, артель), одно из основополагающих начал организации труда в Древней Руси. Крестьянство развивалось в рамках общинного самоуправления, аналогично ему происходило объединение ремесленников по профессиональным признакам на артельных началах.
Уже данные XII в. косвенно свидетельствуют о соединении русских ремесленников в корпорации, сходные с западноевропейскими цехами.
В XIV—XV вв. типичной формой организации ремесленников становится «дружина» — артель во главе со «старейшиной», или мастером. Причем дружина была одновременно и производственным коллективом, и общественной организацией, в чем было ее несомненное сходство с крестьянской общиной.
На Руси существовало большое количество различных форм объединения ремесленников, но все они тяготели к общинному самоуправлению, самоорганизации, порой даже обладали судебными правами. Часто ремесленники одной профессии селились рядом друг с другом, образуя, как, например, в Новгороде, «концы», «улицы», «сотни», «ряды», строили свои патрональные церкви, объединялись вокруг них в «братчины» или «обчины» с правами суда.
Подобные объединения (гильдии, сотни) существовали и у купцов, которые имели право суда и строили свои церкви.
Древними организациями самоуправления городских тружеников были черные сотни и черные слободы, имена которых до сих пор сохранились в названиях улиц (Мясницкая, Кузнецкий мост, Кожевники). Каждая черная сотня составляла объединение ремесленников или торговцев, управляемых подобно сельскому обществу выборными старостами или сотскими.
Как осуществлялось рабочее самоуправление ремесленными слободами в Древней Руси, видно на примере Кадашевской и Тверской-Константиновской хамовных слобод Москвы XVII в.
Слободы эти были ткацкими и изготовляли десятки видов тканой продукции. Каждый член слободы у себя дома обязан был выполнить работу определенного качества и количества. Мастерам и мастерицам выдавалось ежегодное жалованье, состоявшее из двух частей: хлебного жалованья и льняных денег. Хлебное жалованье было платой за их труд, который соответствовал размеру годового урока. Льняные деньги предназначались на покупку сырья — льна.
Собственно самоуправление в слободе осуществлялось 2 старостами, 4 целовальниками и 16 десятскими, избираемыми всем миром один раз в год (о чем составлялась бумага, которая скреплялась подписями избирателей).
Старосты были обязаны заботиться о слободских интересах — «наше слободское всего мира делати и радети», представлять интересы тяглецов перед вышестоящим органом «мастерской палаты» — «государю бити челом обо всем и ходити неоплошно»; разверстывать государевы подати и обложения на цели слободского самоуправления сообразно с жалованьем каждого тяглеца; назначать сборщиков для сбора податей, хранить собранные деньги и расходовать их на мирские нужды.
Со своей стороны слобода должна была слушаться своих выборных, исправно ходить на сходы «какого государева дела и мирского совета» (за неявку на мирской сход «за своим огурством» полагался штраф); платить без ослушания разложенные старостами разметные деньги; не оскорблять старост — «не бранити их некоторыми позорными словесами» и вообще «не подати их ни в чем, во всем им помогать».
О деятельности рабочего самоуправления ремесленных слобод древней Москвы дошло до нашего времени немало документов. Как будто доносятся к нам голоса наших соотечественников, выбиравших старосту и целовальников Тверской-Константиновской слободы: «Быть им за нашим выбором... у полотняной казны и великим государем обо всех делах ходить, бить челом неоплошно... а они... люди добрые и с такое дело их будет и верить им в том мочно, то наш и выбор». Или еще запись о мирском сходе Казенной слободы в 1685: «...выбрали мы Кондратея Федора сына Шапошника в том, что быть ему Кондратью у всяких великих государей дел в Казенном приказе и у мирских дел той Казенной слободы в старостах... А он Кондратей человек добрый и пожиточный, и в таком деле верить ему мочно и ходить ему Кондратью за нашим выбором за их великих государевых и за мирским делом неоплошно и во всем мирском деле радети, а нам его ни в чем не выдать, а без мирского ведома никакова дела своим изволом не делать».
Ремесленные самоуправляющиеся организации на Руси носили более демократичный характер, чем в Западной Европе. Цехи в России, писал в XVIII в. французский промышленник Фрибе, не подавляют талантов и не делают помех в труде. В русских ремесленных братчинах, дружинах, артелях нет следов цеховой принудительности, так распространенной на Западе, где запрещалось заниматься ремеслом тем, кто в цех не записан, с точным регулированием цен, количества и качества вырабатываемых каждым ремесленником товаров, с определенной регистрацией взаимоотношений мастеров, подмастерьев и учеников. В Древней Руси эти вопросы были внутренним делом самоуправляющейся организации, которая оставляла право другим организациям и отдельным ремесленникам решать их по-своему. Конечно, это совсем не означало, что некоторые мощные самоуправляющиеся организации ремесленников начинали оказывать негласный диктат в отношении внешнего мира, пользуясь своим монопольным положением.
Конечно, общинные и артельные формы народной хозяйственной и общественной жизни были свойственны не только русскому народу, вместе с тем они имели своеобразный, присущий только ему характер. Справедливо отмечал проф. Штер: «Общечеловеческое стремление к ассоциации ведет русского крестьянина преимущественно к определенной, особенной, не встречающейся более ни у какого другого культурного народа форме и роду союза».
В отличие от других народов, отмечал исследователь русской артели М. Слобожанин, русский народ неизмеримо дольше удерживает артельные формы, обращаясь к ним на всем протяжении времен от догосударственного быта и до наших дней. И это не потому, что он отстал в культурном и экономическом отношении от других народов. Артель не признает отсталости. Есть отсталые в социально-экономическом отношении народы, которые веками уже не пользуются артельными формами жизни и не возвращаются к ним. Многие европейские народы, находясь 50–100 лет тому назад приблизительно на той же ступени общественного развития, на которой находится русский народ в настоящее время, тоже не пользовались тогда артелями в своей жизни, как не пользуются и теперь, давно и прочно позабыв о них. Русский же народ удерживает их неизменно, несмотря на все происходящие перемены и в государстве, и в хозяйственном строе, и обращается к ним во все времена. Этот факт устанавливает несомненную склонность к артелям русского народа и побуждает признать за ними значение одного из устоев народной жизни. Соображения, высказанные Слобожаниным в отношении артели, в равной степени справедливы и для русской общины. Обе эти формы народной жизни составляли фундамент российской экономики и государственности, обеспечивая им стабильность и устойчивость. Разрушение этих форм означало подрыв всего общественного устройства России.
Навыки общинных и артельных форм труда обеспечили русским людям приоритет самых передовых форм рабочего самоуправления. Исторические факты свидетельствуют, что рабочее самоуправление на предприятиях впервые в мире отмечено в России. Одно из известных, но не самых древних свидетельств относится к 1803, когда на Красносельской бумажной фабрике близ Петербурга рабочие заключили с владельцем договор, по которому фабрика в течение долгого срока находилась в управлении самих рабочих.
Всего их было 181 человек. Для руководства работ они выбирали из своей среды мастера, сами определяли продолжительность рабочего дня, порядок работы, распределение заработка.
Рабочие были обязаны выделывать из получаемого сырья бумагу установленного качества, которое контролировалось владельцем. Кроме того, рабочие производили за своей счет ремонт фабричных зданий и машин, «кроме знатных в машинах перемен», за это они получали шестую часть стоимости всей произведенной (и проданной) продукции.
Владелец не вмешивался в производственный процесс, но со своей стороны был обязан бесперебойно снабжать рабочих сырьем и дровами. Простой в работах из-за отсутствия сырья компенсировался рабочим за его счет.
Так фабрика просуществовала около 10 лет. Однако сменился владелец. И новому фабриканту — помещице Полторацкой — рабочее самоуправление не пришлось по душе. Она стала всячески притеснять рабочих. В ответ они подали жалобу царю с просьбой взять фабрику в казну, а им разрешить по-прежнему самостоятельно управлять фабрикой. Однако правительственные чиновники, ориентированные на Запад, отказали рабочим.
О. Платонов
РАДИМИЧИ, древнерусское племенное объединение последних веков 1–го ты с. н. э. Земли радимичей лежали в восточной части Верхнего Поднепровья, по Сожу и его притокам. В летописи о радимичах сказано: «радимичи же и вятичи от ляхов», что обычно рассматривалось как указание на их родственные связи с западными славянами. Но это не подтверждается археологическими данными. О радимичах летопись сохранила очень мало сведений. В сер. IX в. они платили дань хазарам. В 885 радимичи были присоединены кн. Олегом к Киевскому государству; позднее они упоминаются в составе войск Олега, ходивших в 907 на Царьград. Окончательно радимичи потеряли политическую самостоятельность в 984, когда их войско было разбито на р. Пищане воеводой кн. Владимира Волчьим Хвостом. Впоследствии территория радимичей вошла в границы Черниговского и отчасти Смоленского княжеств. В последний раз имя радимичей упоминается в летописи под 1169. Земля радимичей удобными речными путями была связана с центральными областями Киевского государства. Судя по археологическим данным, по уровню экономического, социального и культурного развития радимичи не отличались от своих соседей. В XI—XII вв. на их земле известны города: Гомий (Гомель) и Чичерск на Соже, Вщиж на Десне, Воробьин, Ропейск, Стародуб и др. Археологические памятники радимичей — курганы, городища, места сельских поселений — исследованы недостаточно. Специфическим этническим признаком радимичей IX—XI вв. являются семилучевые височные украшения из бронзы или серебра.
П. Третьяков
РАДИО, способ беспроволочной передачи сообщения на расстояние посредством радиоволн. Изобретен в 1895 русским ученым А. С. Поповым.
РАДИОГЕОЛОГИЯ, наука о роли радиоактивных элементов в эволюции земли, создана в 1910 великим русским ученым В. И. Вернадским, предсказавшим уже в 1911 огромное значение радиоактивных веществ.
РАДОВИЦКИЙ НИКОЛАЕВСКИЙ мужской монастырь, Рязанская еп., в Егорьевском у., близ с. Радовицы, при Святом озере. По преданию, монастырь именовался раньше Акакиевой пустынью и был основан в сер. XV в. старцем Пахомием на острове Святого озера. Здесь чудесно явилась икона св. Николая Чудотворца, и после этого монастырь был перенесен на новое место. Соборный храм во имя Свт. Николая построен в 1816–39. Здесь находился явленный чудотворный образ св. Николая Чудотворца. Сохранялся также древний образ свт. Николая с частью его мощей.
С. В. Булгаков
РАДОНЕЖСКИЕ СВЯТЫЕ. На следующий день после празднования обретения мощей прп. Сергия, игум. Радонежского, Церковь вспоминает его сподвижников — Радонежских чудотворцев. Школа прп. Сергия через обители, основанные им, его учениками и учениками его учеников, охватывает все пространство Русской земли и проходит через всю дальнейшую историю Русской Церкви. Четвертая часть всех русских монастырей — твердынь веры, благочестия, просвещения и патриотизма — создана ими. Прпп. Никон и Михей Радонежские, Сильвестр Обнорский, Стефан Махрищский, Авраамий Галичский, Афанасий Серпуховской, Феодор Ростовский, Ферапонт Белоезерский, Андроник Московский, Савва Сторожевский, Димитрий Прилуцкий — все они были учениками чудесного старца. Через Никиту и Пафнутия Боровских идет духовная преемственность к прп. Иосифу Волоцкому и его ученикам, через Кирилла Белозерского — к прпп. Нилу Сорскому, Герману, Савватию и Зосиме Соловецким. Церковь чтит и тех учеников прп. Сергия, память которых не отмечена в месяцеслове под отдельным днем. Так, первым пришел к преподобному Василий Сухой, названный так за его постничество. Вторым был инок Иаков, который долго нес в монастыре хлопотное послушание рассыльного. Пришли к прп. Сергию и его земляки из Радонежа: Онисим, назначенный вратарником, с сыном Елисеем, будущим дьяконом. Оставил настоятельство в одном из смоленских монастырей архим. Симон, чтобы стать послушником у игумена земли Русской. Не менее шестидесяти имен содержит список прославившихся учеников и собеседников прп. Сергия Радонежского, но не сосчитать подвижников, взявших за основу своего духовного подвига пример его св. жизни.
Празднование Собора Радонежских святых совершается 6/19 июля.
РАДОНИЦА (Радовница, Радошница, Радуница, Навиев день, Могилки, Гробки, Тризны), языческий весенний праздник для умерших; совершался, по свидетельству Иоанна Златоуста, на христианских кладбищах уже в древности, обыкновенно во вторник на Фоминой неделе.
Первоначально понятие «Радоница» имело множественное значение и обозначало имена языческих родовых божеств, хранительниц душ умерших людей, олицетворяло почитание усопших; Радуницам и умершим приносили жертвы на погребальных курганах, чтобы душа покойника смогла насладиться зрелищем того уважения, которое ей оказывают живые.
Некоторые исследователи слово «Радоница» не без основания сближали со словами «род», «предок», другие видели в нем тот же корень, что и в слове «радость», так как в Радоницу покойники призываются из своих могил на радость Пресветлого Воскресения.
Вся без исключения Русь спешила в Радоницу на кладбища похристосоваться со своими покойными сородичами, угостить отошедших в вечность красным яичком и другими яствами. Три-четыре яйца клали на могилку, а иногда и зарывали в нее, разбивали о могильный крест, тут же крошили их или отдавали нищей братии на помин души. Не обходилось, конечно, без того, чтобы закускою и выпивкою, совершаемыми тут же на кладбище, живые не помянули усопших, — старославянская тризна, отличительная особенность русского народа. Хотя чествование памяти умерших, как бы сохраняющих еще какую-то таинственную связь с живыми, совершается повсеместно на Руси и во всех подходящих случаях, которые нельзя и перечислить даже, тем не менее Радоница как поминовенный день наиболее выделялся из числа прочих, отличаясь радостным настроением поминальщиков. Может показаться странным, каким образом печаль по отошедшим в вечность соединялась с радостью, но это объяснялось, во-первых, глубоким верованием русского народа, что придет время, когда все мертвые восстанут из гробов, верованием, подкрепляемым в то же время фактом Воскресения Христова, а во-вторых, Красная Горка — веселый весенний праздник, оживление природы, замиравшей на продолжительное время года, настраивал человека на веселый лад, побуждал забыть на этот раз о суровой, безжалостной смерти, подумать о жизни, которая сулит и радость, и благо. Вот почему к этому времени было приурочено большинство веселых и шумных свадеб, с их характерными народными песнями, сопровождаемыми пением «веснянок». А вслед за этим весенним праздником следовали и Семик, и Русалки, и Иван Купала и т. д.
После принятия христианства праздник Радоницы получил совершенно новое содержание. Православная Церковь исповедует, что не только православные угодники Божии, но и все верующие не умирают, но живут во Господе. Спаситель Своим восстанием из мертвых победил смерть и теперь переселяет своих рабов лишь к другой жизни — вечной. Поэтому умершие христиане не перестают быть членами Церкви и сохраняют с ней и с остальными чадами реальное, живое общение.
Это и происходит в день Радоницы. После литургии совершается Вселенская панихида.
РАДОСТЬ, чувство приподнятости, веселого настроения, удовольствия, внутреннего удовлетворения. В понятиях Святой Руси радость связана с Верой, Надеждой, Любовью и рассматривается как особая мудрость. «Любовь, обладающая своим предметом, есть радость» (Блж. Августин). «Радость — это ощущение полноты жизни, не знающей никаких изъянов и недостатков. Радость — это мир совести, не смущаемой и не колеблемой никаким страхом или чувством горького раскаяния» (митр. Николай Ярушевич). «Надо быть всегда радостным. Если радость кончается, ищи, в чем ошибка» (Л. Н. Толстой). «Кто не любит радости человека — не любит и самого человека» (В. В. Розанов).
Русские пословицы: «Бог и плач в радость претворяет»; «Кто в радости живет, того кручина неймет»; «От радости голова вскружилась, дух сперся»; «Отвести душу, нарадоваться»; «Сердце сердцу радуется».
О. Платонов
РАЗВОД, расторжение брака, в понимании Святой Руси разрушение таинства любви. В православном народном сознании существует однозначно отрицательное отношение к разводу. Для человека Святой Руси жертвенность брачной любви не должна ограничиваться исключительно жертвой материальной. Каждый супруг несет ответственность за духовно-нравственное несовершенство и грехи другого. Слово Божие требует от супругов, чтобы любовь их была такою же, как и любовь Христа к своей Церкви, говорится, что Христос предал себя за Церковь именно для того, чтобы освятить ее и представить ее Себе, не имеющей ни пятна, ни порока, а следовательно, Христос признал своей невестой Церковь, которая имела пятна и пороки. Таким образом, христианская брачная любовь включает в себя не только готовность отдать свою жизнь для другого, но и готовность взять на себя его нравственные недостатки. Характерно, что ап. Павел, дозволяя в смешанном браке развод нехристианской стороне, чуждой христианского понимания любви, не дозволяет его стороне христианской (1 Кор. 7: 13, 14), любовь которой должна освятить и нехристианскую сторону (С. В. Троицкий).
Все виды многобрачия, как одновременного, так и последовательного, исключаются Православной Церковью. Развод и повторные браки в святоотеческой традиции не признаются и именуются «благовидным или тайным прелюбодеянием», «видом прелюбодеяния», «наказанным блудом», «нечистотой в Церкви», как потому, что они «идут вопреки определению Божию, так как Бог вначале сотворил одного мужа и одну жену» (Афинагор), так и потому, что они не отвечают строению Церкви, «не имеющей скверны и порока», и «изгоняют нас из Церкви и Царства Божия», соединены с потерей «нормы таинства», также, наконец, и моральными мотивами, ибо новый брак доказывает, что в первом браке супруг не имел безграничной любви, которая требуется христианским учением, так как, вступая в новый брак, супруг отделяется от своего первого супруга, и новый брак всегда является некоторой изменой в отношении к первому.
«Брак по природе один, как одно рождение и одна смерть, — отвечала сестра св. Григория Нисского св. Макрина, когда по смерти жениха ей предложили выйти замуж за другого, — жених мой жив в надежде воскресения, и было бы нехорошо не сохранить ему верности».
В России вплоть до н. XX в. разводы были крайне редки. От дурной (злой) жены (мужа) избавляла смерть или пострижение в монастырь. Народная психология протестует против развода. Как говорит русская народная пословица: «Первая жена — от Бога, вторая — от человека, третья — от черта».
О. Платонов
РАЗРЕШИТЕЛЬНАЯ МОЛИТВА. — См.: ПОГРЕБЕНИЕ УСОПШИХ.
РАЗРЯДНЫЕ КНИГИ, книги записей распоряжений русского правительства о ежегодных назначениях на военную, гражданскую и придворную службу в XVI—XVII вв. Разрядные книги составлялись путем извлечений из росписей, наказов, грамот, отписок, списков, местнических дел и др.
РАЗРЯДНЫЙ ПРИКАЗ (Разряд), центральное государственное учреждение России XVI—XVII вв., ведавшее служилыми людьми, военным управлением, а также южными («украинными») городами. Разрядный приказ сложился в сер. XVI в. Со 2–й пол. XVI в. и позднее, с возникновением приказов Стрелецкого, Пушкарского, Иноземского, Сибирского, Казанского дворца и др., круг дел Разрядного приказа был ограничен в территориальном и функциональном отношениях. В его ведении остались служилые люди по отечеству, а в южных городах и служилые люди по прибору. Во время войн функции Разрядного приказа значительно расширялись, через Разрядный приказ правительство осуществляло руководство военными действиями. В ведении Разрядного приказа было также распределение служилых людей по полкам, назначение воевод и их помощников из числа бояр и дворян в города России, управление засечной, сторожевой и станичной службой, обеспечение служилых людей земельным и денежным жалованьем. В XVII в. правительство предприняло попытку сосредоточить в Разрядном приказе учет всех ратных людей.
В Разрядном приказе составлялись росписи придворных церемоний (приемы иностранных послов, свадьбы членов великокняжеских и царских семей и их родственников, пожалования в чины), он имел непосредственное отношение к разбору местнических споров. Штат Разрядного приказа включал большое количество дьяков, подьячих и др. служителей. Он длился на столы (отделы): Московский, Новгородский, Владимирский, Белгородский, Севский, Поместный, Денежный и Приказной.
РАИФСКАЯ БОГОРОДИЦКАЯ пустынь, Казанская еп., при оз. Раифском, в окрестностях Казани. Основана иеромонахом Филаретом в 1613. Здесь находилась чудотворная Грузинская икона Божией Матери, которую 31 июля носили с крестным ходом в Свияжск, где она оставалась до 21 августа.
РАЙ, Царство Небесное, место вечного блаженства людей, праведным образом проведших жизнь, первоначально отведено самим Богом для пребывания первых людей — Адама и Евы.
РАКЕТНО-КОСМИЧЕСКОЕ КОНСТРУИРОВАНИЕ, научно-промышленная отрасль, впервые как система создана русским ученым С. П. Королевым. Разработка ракетно-космической системы позволила впервые в мире осуществить запуск искусственных спутников Земли и Солнца, полеты автоматических межпланетных станций к Луне, Венере и Марсу, произвести мягкую посадку на поверхность Луны.
РАКИТНОЕ, поселок городского типа в Белгородской обл., центр Ракитянского р-на. Расположен в бассейне р. Ракитки (приток р. Псёл). Население 11,5 тыс. чел. Основан в 1652 как острог, позже слобода.
РАКША Юрий Михайлович (2.12.1937–1.09.1980), русский художник. Родился в Уфе, в рабочей семье. Учился в художественной школе при институте им. Сурикова. По окончании ВГИКа пятнадцать лет работал художником-постановщиком на Мосфильме (из наиболее значительных кинофильмов «Время, вперед!», «Дерсу Узала» и «Восхождение»). Широкая популярность пришла к нему с первыми выставками. Его полотна — «Современник», «Добрый зверь, добрый человек», «Моя мама», «Продолжение», «Разговор о будущем», «Земляничная поляна» и др. — демонстрировались на всесоюзных и международных выставках.
Последней работой художника, его шедевром, его лебединой песней стал триптих «Поле Куликово» (ныне в Третьяковской галерее). В центральной его части — «Предстояние» — среди воинов, окруживших Дмитрия Донского в момент средоточия духа, в самый кульминационный момент перед сечей, художник изобразил в образе Бренка Василия Шукшина. Изобразил и себя: «Я бы погиб там, защищая Дмитрия со спины».
РАМЕНСКОЕ, город в Московской обл., центр Раменского р-на. Население 86,3 тыс. чел.
Местность Раменье известна с XIV в. В к. 1760–х основано село, названное Новотроицкое-Раменское, позднее — Раменское. С сер. XVIII в. в окрестных селах развивается ткачество; в 1831 в Раменском была построена текстильная фабрика, ставшая к 1870–м одним из крупнейших текстильных предприятий России.
РАМОНЬ, поселок городского типа в Воронежской обл., центр Рамонского р-на. Расположен на р. Воронеж (приток Дона). Население 8 тыс. чел. Впервые упоминается в 1615 как село. В к. XVII в. по указанию Петра I построена корабельная верфь.
РАНЕНБУРГ (с 1948 Чаплыгин), город в Липецкой обл., центр Чаплыгинского р-на. Расположен на границе Среднерусской возвышенности и Окско-Донской равнины, при слиянии рек Становая Ряса и Ягодная Ряса (бассейн Дона). Население 14,3 тыс. чел.
В 1–й пол. XVII в. при создании Белгородской засечной черты на месте современного Раненбурга было основано поселение под названием Усть Становых Ряс под Слободским Липягом, впоследствии с. Слободское. В 1695 на высоком берегу Ягодной Рясы был возведен небольшой деревянный путевой дворец для отдыха Петра I и его свиты при следовании из Москвы в Воронеж. В н. XVIII в. сооружена небольшая крепость по голландскому образцу. В 1702 с. Слободское и крепость, впоследствии названная Петром I Ораниенбургом (в просторечии Раненбург), были подарены А. Д. Меншикову. В 1712 на средства Меншикова неподалеку был построен мужской монастырь Петропавловская пустынь. Уездный город Раненбург с 1778. В XIX — н. XX в. значительный центр торговли зерном.
Архитектурные памятники: Троицкий собор (1818) с колокольней (ок. 1838), церковь Вознесения (к. XVIII в.).
РАСКОЛ. Расколом принято называть произошедшее во 2–й пол. XVII в. отделение от господствующей Православной Церкви части верующих, получивших название старообрядцев, или раскольников. Значение Раскола в русской истории определяется тем, что он являет собой видимую отправную точку духовных нестроений и смут, завершившихся в н. XX в. разгромом русской православной государственности.
О Расколе писали многие. Историки — каждый по-своему — толковали его причины и разъясняли следствия (большей частью весьма неудовлетворительно и поверхностно). Рационализированные научные методики и широкая эрудиция ученых мужей оказались беспомощны там, где для решения вопросов требовалось понимание духовных, таинственных глубин народного сознания и благодатного церковного устроения.
Непосредственным поводом для Раскола послужила так называемая «книжная справа» — процесс исправления и редактирования богослужебных текстов. Не один историк останавливался в недоумении перед трудным вопросом: как столь ничтожная причина могла породить столь великие следствия, влияние которых мы до сих пор испытываем на себе? Между тем ответ достаточно прост — беда в том, что его не там искали. Книжная справа была лишь поводом, причины же, настоящие, серьезные, лежали гораздо глубже, коренясь в основах русского религиозного самосознания.
Религиозная жизнь Руси никогда не застаивалась. Обилие живого церковного опыта позволяло благополучно решать самые сложные вопросы в духовной области. Наиболее важными из них общество безоговорочно признавало соблюдение исторической преемственности народной жизни и духовной индивидуальности России, с одной стороны, а с другой — хранение чистоты вероучения независимо ни от каких особенностей времени и местных обычаев.
Незаменимую роль в этом деле играла богослужебная и вероучительная литература. Церковные книги из века в век являлись той незыблемой материальной скрепой, которая позволяла обеспечить непрерывность духовной традиции. Поэтому неудивительно, что по мере оформления единого централизованного Русского государства вопрос о состоянии книгоиздания и пользования духовной литературой превращался в важнейший вопрос церковной и государственной политики.
Еще в 1551 Иоанн IV созвал собор, имевший целью упорядочить внутреннюю жизнь страны. Царь самолично составил перечень вопросов, на которые предстояло ответить собранию русских пастырей, дабы авторитетом своих решений исправить изъяны народной жизни, препятствующие душеспасению и богоугодному устроению Русского царства.
Рассуждения собора были впоследствии разделены на сто глав, откуда и сам он получил название Стоглавого. Предметом его внимания, среди многих других, стал и вопрос о церковных книгах. Их порча через переписывание неподготовленными писцами, допускавшими ошибки и искажения, была очевидна для всех. Собор горько жаловался на неисправность богослужебных книг и вменил в обязанность протопопам и благочинным исправлять их по хорошим спискам, а книг непересмотренных не пускать в употребление. Тогда же возникло убеждение, что надо завести вместо писцов типографию и печатать книги.
После Стоглава вплоть до половины XVII в. дело исправления книг существенных изменений не претерпело. Книги правились с добрых переводов по славянским древним спискам и неизбежно несли в себе все ошибки и неисправности последних, которые в печати становились еще распространеннее и тверже. Единственное, чего удалось достигнуть, было предупреждение новых ошибок — патриарх Гермоген установил для этого при типографии даже особое звание книжных справщиков.
В Смутное время печатный дом сгорел, и издание книг на время прекратилось, но, как только обстоятельства позволили опять, за издание взялись с завидным рвением. При патриархе Филарете (1619–33), Иоасафе I (1634–41) и Иосифе (1642–52) труды, предпринятые по этой части, доказали необходимость сверки не по славянским спискам, а по греческим оригиналам, с которых когда-то и делались первоначальные переводы.
В ноябре 1616 царским указом поручено было архим. Сергиевской лавры Дионисию, священнику с. Климентьевского Ивану Наседке и канонархисту лавры старцу Арсению Глухому заняться исправлением Требника. Справщики собрали необходимую для работы литературу (кроме древних славянских рукописей было у них и четыре греческих Требника) и принялись за дело с живым усердием и должной осмотрительностью. Арсений хорошо знал не только славянскую грамматику, но и греческий язык, что давало возможность сличения текстов и обнаружения многочисленных ошибок, сделанных позднейшими переписчиками.
Книгу исправили — себе на беду. В Москве огласили их еретиками, и на Соборе 1618 постановили: «Архимандрит Дионисий писал по своему изволу. И за то архимандрита Дионисия да попа Ивана от Церкви Божией и литургии служити отлучаем, да не священствуют». Пока происходили соборные совещания, Дионисия держали под стражей, а в праздничные дни в кандалах водили по Москве в назидание народу, кричавшему: «Вот еретик!» — и бросавшему в страдальца чем ни попадя.
Восемь лет томился в заточении архимандрит, пока патр. Филарет не получил в 1626 письменный отзыв восточных первосвятителей в защиту исправлений, произведенных Дионисием. Как первый, дальний еще раскат грома предвещает грядущую бурю, так этот случай с исправлением Требника стал первым провозвестником Раскола. В нем с особой отчетливостью отразились причины надвигающейся драмы, и потому он достоин отдельного обстоятельного рассмотрения.
Дионисия обвинили в том, что он «имя Святой Троицы велел в книгах марать и Духа Святого не исповедует, яко огнь есть». На деле это означало, что исправители полагали сделать перемены в славословиях Святой Троицы, содержащихся в окончании некоторых молитв, и в чине водосвятного молебна исключили (в призывании ко Господу «освятить воду сию Духом Святым и огнем») слова «и огнем», как внесенные произвольно переписчиками.
Бурная и резкая отповедь, полученная справщиками, осуждение и заточение Дионисия кажутся большинству современных исследователей совершенно несоответствующими малости его «проступка». Неграмотность и сведение личных счетов не может удовлетворительно объяснить произошедшее. Исправление в большинстве случаев сводилось просто к восстановлению смысла, да и против справщиков выступали не только малоученные уставщики лавры, но и московское духовенство. Ученый старец Антоний Подольский написал даже против Дионисия обширное рассуждение «Об огне просветительном»...
Причина непонимания здесь — как и во многих иных случаях — одна: оскудение личного духовного опыта, присущего настоящей, неискаженной церковной жизни. Его значение невозможно переоценить. Мало того что он дает человеку бесценный внутренний стержень, живую уверенность в смысле и цели существования — в масштабах исторических он служит единственным связующим звеном в бесконечной череде сменяющих друг друга поколений, единственным мерилом преемственности и последовательности народной жизни, единственной гарантией понимания нами собственного прошлого. Ведь содержание этого духовного опыта не меняется, как не меняется Сам Бог — его неисчерпаемый источник.
Что касается осуждения Дионисия, то оно прямо связано с той ролью, какую играло понятие благодатного огня в православной мистике. Дело в том, что описать достоверно и точно благодатные духовные переживания человека невозможно. Можно лишь образно засвидетельствовать о них. В этих свидетельствах, рассеянных во множестве на страницах Священного Писания и творений Святых Отцов, чуть ли не чаще всего говорится об огне.
В ней усмотрели противоречие с самой духовной жизнью Церкви, заподозрили опасность пренебрежительного, бестрепетного отношения к благодати Божией, «огнем попаляющей» терние грехов человеческих. Опасность эта в общественном сознании, еще не успокоившемся после мятежей Смутного времени, прочно связывалась с ужасами государственного распада и державной немощи. По сути дела, Дионисий был прав — слова «и огнем» действительно являлись позднейшей вставкой, подлежащей исправлению, но и противники его вовсе не были невеждами и мракобесами.
Дело исправления оказалось вообще трудным и сложным. Речь шла о безупречном издании чинов и текстов, переживших вековую историю, известных во множестве разновременных списков — так что московские справщики сразу были вовлечены во все противоречия рукописного предания. Они много и часто ошибались, сбивались и запутывались в трудностях, которые могли бы поставить в тупик и сегодняшних ученых.
Впрочем, для успешности работ было сделано все что можно. Непрестанное внимание уделялось предприятию на самом высоком уровне. «Лета 7157 (1649), мая в девятый день по государеву цареву и великого князя Алексея Михайловича всея Руси указу, и по благословению господина святителя (патриарха. — Прим. авт.) Иосифа... велено было ехати в Иерусалим». Следствием указа стало отправление на Восток за древними достоверными списками книг келаря Арсения Суханова, исколесившего в поисках таковых не одну сотню верст и вывезшего в Россию около семисот рукописей, 498 из которых были собраны им в Афонских монастырях, а остальные обретены в «иных старожитных местах».
25 июля 1652 патриаршество всея Руси принял Новгородский митрополит Никон. Связанный с государем Алексеем Михайловичем узами тесной личной дружбы, одаренный недюжинными способностями ума и волевым решительным характером, он с присущей ему энергией взялся за дела церковного устроения, среди которых важнейшим продолжало числиться дело исправления книг. В тот день вряд ли кому могло прийти в голову, что служение Никона будет прервано драматическими событиями: Расколом, борьбой за самостоятельность церковной власти, разрывом с царем, соборным судом и ссылкой в дальний монастырь — в качестве простого поднадзорного монаха.
Через два года по вступлении на престол первосвятителя России патриарх созвал русских архиереев на собор, где была окончательно признана необходимость исправления книг и обрядов. Когда первая часть работы была проделана, то для рассмотрения ее Никон созвал в 1656 новый собор, на котором вместе с русскими святителями присутствовали два патриарха: Антиохийский Макарий и Сербский Гавриил. Собор одобрил новоисправленные книги и повелел по всем церквам вводить их, а старые отбирать и сжигать.
Казалось бы, все происходит в полнейшем соответствии с многовековой церковной практикой, ее традициями и не может вызвать никаких нареканий. Тем не менее именно с этого времени появляются в среде духовенства и народа хулители «новшеств», якобы заводимых в Церкви и в государстве Русском всем на погибель.
Царю подавали челобитные, умоляя защитить Церковь. Про греков, считавшихся источниками «новшеств», говорили, что они под турецким игом изменили Православию и предались латинству. Никона ругали изменником и антихристом, обвиняя во всех мыслимых и немыслимых грехах. Несмотря на то что подавляющее 'большинство населения признало дело «книжной справы» с пониманием и покорностью, общество оказалось на грани новой Смуты.
Патриарх принял свои меры. Павел, епископ Коломенский, отказавшийся безоговорочно подписать соборное определение, одобрявшее исправления, был лишен сана и сослан в Палеостровский монастырь, другие вожди Раскола (протопопы Аввакум и Иоанн Неронов, кн. Львов) также разосланы по дальним обителям. Угроза новой Смуты отпала, но молва о наступлении последних времен, о близком конце света, о патриаршей «измене» продолжала будоражить народ.
С 1657, в результате боярских интриг, отношения царя с патриархом стали охладевать. Результатом разрыва стало оставление Никоном Москвы в 1658 и его добровольное самозаточение в Воскресенской обители. Восемь лет пробыл патриарх в своем любимом монастыре. Восемь лет столица оставалась без «настоящего» патриарха, обязанности которого самим же Никоном были возложены на Крутицкого митрополита Питирима. Положение становилось невыносимым, и в конце концов недоброжелатели первосвятителя добились своего: в конце 1666 под председательством двух патриархов — Антиохийского и Александрийского, в присутствии десяти митрополитов, восьми архиепископов и пяти епископов, сонма духовенства черного и белого состоялся соборный суд над Никоном. Он постановил: лишить старца патриаршего сана и в звании простого монаха отослать на покаяние в Ферапонтов-Белозерский монастырь.
Казалось бы, с опалой главного сторонника исправления книг и обрядов дело «ревнителей старины» должно пойти в гору, но в жизни все произошло иначе. Тот же собор, что осудил Никона, вызвал на свои заседания главных распространителей Раскола, подверг их «мудрствования» испытанию и проклял как чуждые духовного разума и здравого смысла. Некоторые раскольники подчинились материнским увещеваниям Церкви и принесли покаяние в своих заблуждениях. Другие — остались непримиримыми.
Таким образом, религиозный Раскол в русском обществе стал фактом. Определение собора, в 1667 положившего клятву на тех, кто из-за приверженности неисправленным книгам и мнимостарым обычаям является противником Церкви, решительно отделило последователей этих заблуждений от церковной паствы.
Раскол долго еще тревожил государственную жизнь Руси. Восемь лет (1668–76) тянулась осада Соловецкого монастыря, ставшего оплотом старообрядчества. По взятии обители виновники бунта были наказаны, изъявившие покорность Церкви и царю — прощены и оставлены в прежнем положении. Через шесть лет после того возник раскольнический бунт в самой Москве, где сторону старообрядцев приняли, было, стрельцы под начальством князя Хованского. Прения о вере, по требованию восставших, проводились прямо в Кремле в присутствии правительницы Софии Алексеевны и патриарха.
Стрельцы, однако, стояли на стороне раскольников всего один день. Уже на следующее утро они принесли царевне повинную и выдали зачинщиков. Казнены были предводитель старообрядцев поп-расстрига Никита Пустосвят и князь Хованский, замышлявшие новый мятеж.
На этом прямые политические следствия Раскола заканчиваются, хотя раскольничьи смуты долго еще вспыхивают то тут, то там — по всем необъятным просторам Русской земли. Раскол перестает быть фактором политической жизни страны, но как душевная незаживающая рана — накладывает свой отпечаток на все дальнейшее течение русской жизни.
Как явление русского самосознания, Раскол может быть осмыслен и понят лишь в рамках православного мировоззрения, церковного взгляда на историю России.
Уровень благочестия русской жизни XVII в. был чрезвычайно высок даже в ее бытовой повседневности. «Мы выходили из церкви, едва волоча ноги от усталости и беспрерывного стояния, — свидетельствует православный монах Павел Алеппский, посетивший в это время Москву в свите Антиохийского патр. Макария. — Душа у нас расставалась с телом оттого, сколь длительны у них и обедни, и другие службы... Что за крепость в их телах и какие у них железные ноги! Они не устают и не утомляются... Какое терпение и какая выносливость! Несомненно, что все эти люди святые: они превзошли подвижников в пустынях», — удивлялся Павел россиянам.
Слова его, конечно, не следует воспринимать буквально. Да и длительное стояние в церкви само по себе еще ни о чем не говорит. Однако всякий, имеющий внутренний молитвенный опыт, знает по себе, сколь невыносимо тягостно пребывание в храме «по обязанности» и как незаметно летит время, когда Господь посещает наше сердце духом ревностной, пламенной молитвы, совокупляющей воедино все силы человеческого естества
Помня об этом, мы по-новому оценим и ту приверженность обряду, то благоговение перед богослужебной формой, которые, несомненно, сыграли в Расколе свою роль. Говоря «умрем за единый аз» (то есть за одну букву), ревнители обрядов свидетельствовали о высочайшем уровне народного благочестия, самим опытом связанного со священной обрядовой формой.
Только полное религиозное невежество позволяет толковать эту приверженность богослужебной форме как «отсталость», «неграмотность» и «неразвитость» русских людей XVII в. Да, часть из них ударилась в крайность, что и стало поводом для Раскола. Но в основе своей это глубокое религиозное чувство было здоровым и сильным — доказательством служит тот факт, что, отвергнув крайности Раскола, Православная Россия доселе сохранила благоговейное почтение к древним церковным традициям.
В каком-то смысле именно «избыток благочестия» и «ревность не по разуму» можно назвать среди настоящих причин Раскола, открывающих нам его истинный религиозный смысл. Общество раскололось в зависимости от тех ответов, которые давались на волновавшие всех, всем понятные в своей судьбоносной важности вопросы:
— Соответствует ли Россия ее высокому служению избранницы Божией?
— Достойно ли несет народ русский «иго и бремя» своего религиозно-нравственного послушания, своего христианского долга?
— Что надо делать, как устроить дальнейшую жизнь общества, дабы обезопасить освященное Церковными Таинствами устроение жизни от разлагающего, богоборческого влияния суетного мира, западных лжеучений и доморощенных соглашателей?
В напряженных раздумьях на эти темы проходил весь XVII век. Из пламени Смуты, ставшей не только династическим кризисом, политической и социальной катастрофой, но и сильнейшим душевным потрясением, русский народ вышел «встревоженным, впечатлительным и очень взволнованным». Временной промежуток между Смутой и началом Петровских реформ стал эпохой потерянного равновесия, неожиданностей и громогласных споров, небывалых и неслыханных событий.
Этот драматический век резких характеров и ярких личностей наиболее проницательные историки не зря называли «богатырским» (С. М. Соловьев). Неверно говорить о «замкнутости», «застое» русской жизни в семнадцатом столетии. Напротив, то было время столкновений и встреч как с Западом, так и с Востоком — встреч не военных или политических, которые Руси издавна были не в новинку, но религиозных, «идеологических» и мировоззренческих.
«Историческая ткань русской жизни становится в это время как-то особенно запутанной и пестрой, — пишет историк Г. В. Флоровский. — И в этой ткани исследователь слишком часто открывает совсем неожиданные нити... Вдруг показалось: а не стал ли уже и Третий Рим царством диавольским, в свой черед... В этом сомнении исход Московского царства. «Иного отступления уже не будет, зде бо бысть последняя Русь»... В бегах и нетях, вот исход XVII в. Был и более жуткий исход: «деревян гроб сосновый, гарь и сруб...»
Многочисленные непрерывные испытания утомили народ. Перемены в области самой устойчивой, веками незыблемой — религиозной — стали для некоторых умов искушением непосильным, соблазном гибельным и страшным. Те, у кого не хватило терпения, смирения и духовного опыта, решили — все, история кончается. Русь гибнет, отдавшись во власть слуг антихристовых. Нет более ни царства с Помазанником Божиим во главе, ни священства, облеченного спасительной силой благодати. Что остается? — Спасаться в одиночку, бежать, бежать вон из этого обезумевшего мира — в леса, в скиты.
Если же найдут — и на то есть средство: запереться в крепком срубе и запалить его изнутри, испепелив в жарком пламени смолистых бревен все мирские печали...
Настоящая причина Раскола — благоговейный страх: не уходит ли из жизни благодать? Возможно ли еще спасение, возможна ли осмысленная, просветленная жизнь? Не иссяк ли церковный источник живой воды — покоя и мира, любви и милосердия, святости и чистоты? Ведь все так изменилось, все сдвинулось со своих привычных мест. Вот и Смута, и книжная справа подозрительная... Надо что-то делать, но что? Кто скажет? Не осталось людей духовных, всех повывели! Как дальше жить? Бежать от жгучих вопросов и страшных недоумений, куда угодно бежать, лишь бы избавиться от томления и тоски, грызущей сердце...
В этом мятежном неустройстве — новизна Раскола. Ее не знает Древняя Русь, и «старообрядец» на самом деле есть очень новый душевный тип.
Воистину, глядя на метания Раскола, его подозрительность, тревогу и душевную муку (ставшую основанием для изуверства самосжигателей), понимаешь, сколь страшно и пагубно отпадение от Церкви, чреватое потерей внутреннего сердечного лада, ропотом и отчаянием.
Все претерпеть, отринуть все соблазны, пережить все душевные бури, лишь бы не отпасть от Церкви, только бы не лишиться ее благодатного покрова и всемогущего заступления — таков религиозный урок, преподанный России тяжелым опытом Раскола.
Митрополит Иоанн (Снычев)
РАСПЕВ (роспев), круг церковных мелодий в православной музыке, постепенно сложившийся в определенной местности, а затем вошедший во всеобщее употребление. Распев обычно охватывает все восемь гласов. Древнейшие распевы: большой знаменный, греческий, болгарский, киевский и антиохийский. Поздние распевы: симоновский, местные и так называемый обычный (обиход). Неосмогласные: герасимовский, знаменный путевой и др.
РАСПУТИН Валентин Григорьевич (р. 15.03.1937), русский писатель и общественный деятель. Коренной сибиряк из с. Усть-Уда на Ангаре, ныне подтопленного водохранилищем Братской ГЭС. Окончил Иркутский университет в 1959. Публиковаться начинал в местной печати с очерков и рассказов, отмеченных несомненным дарованием, но на уровне сибирско-таежной романтики. Крупным успехом Распутина, принесшим ему литературную славу, стала повесть «Деньги для Марии» (1967), в которой выразилась основная идея писателя — торжество добра и справедливости над миром корысти и своеволия. Распутин тогда же был причислен столичными оценщиками к числу писателей «деревенской прозы», хотя даже сюжетно никогда не ограничивался описаниями сельской жизни. Развивали литературный успех Распутина последовавшие затем повести и рассказы («Последний срок», 1970, «Живи и помни», 1974, «Прощание с Матёрой», 1976, и др.). В образах его героев выражается огромное душевное богатство русского человека — доброта, совестливость, любовь к Родине, отзывчивость, сострадание, взаимопомощь, сердечность, душевная щедрость, нестяжательство.
Человек может жить полноценно только с любовью к Родине, сохраняя в душе вековые традиции своего народа. В повести «Прощание с Матёрой» Распутин показывает, как русский человек относится к разрушению своего национального мира «именем прогресса». По приказу сверху должна исчезнуть с лица земли, быть затоплена одна из многих русских деревень. Крестьян насильственно переселяют в другое место — в «перспективное» село, построенное бездарными, чуждыми русскому народу «специалистами» без любви к людям, которым тут жить». Простая русская женщина Дарья пять лет сопротивляется, защищая свой старый дом и всю деревню от погрома. Для нее Матёра и ее дом — воплощение Родины. Отстаивает Дарья не старую избу, а Родину, где жили ее деды и прадеды, и каждое бревно не только ее, но и пращуров ее. Сердце ее русское болит — «как в огне оно, христовенькое, горит и горит, ноет и ноет». Как точно отмечал критик Ю. Селезнев: «Название острова и села — Матёра — не случайно у Распутина. Матёра конечно же идейно образно связано с такими родовыми понятиями, как мать (мать — Земля, мать — Родина), материк — земля, окруженная со всех сторон океаном (остров Матёра — это как бы «малый материк»).
Космополитическое наступление так называемого мирового прогресса, превращение человека в бездушный винтик потребительского мира разрушает духовную цивилизацию, подрубает основы православного мировоззрения, которое так стойко защищает Дарья. Предавая свою малую Родину, человек теряет истоки самого главного в жизни, деградирует как личность, жизнь его становится серой и бесцельной. Событием в идейной жизни общества стала повесть Распутина «Пожар» (1985). Это суровое художественное предостережение о грядущей народной беде: духовном упадке, следом за которым идет упадок социальный.
С началом «перестройки» Распутин, до того сторонившийся заседательской суеты, включился в широкую общественно-политическую борьбу. Он был одним из самых деятельных противников вредительского «поворота северных рек» (проект Бергера был отменен в июле 1987). В 1989–91 — депутат Верховного Совета СССР, выступал с горячими патриотическими речами, впервые процитировал слова П. А. Столыпина о «великой России» («Вам нужны великие потрясения, нам нужна великая Россия»). Состоял в руководстве Русского Национального собора и Фронта национального спасения. Потом публично заявил, что «политика — дело грязное».
С. Семанов
РАСПУТИН Григорий Ефимович (10/23.01.1869–17/30.12.1916), крестьянин с. Покровского Тобольской губ., молитвенник, опытный странник. Много лет, не бросая занятий крестьянским трудом, странствовал по православным монастырям и святым местам, неизменно возвращаясь домой на посевную и уборку урожая. Во время одного из странствий в 1906 познакомился с Царской семьей и стал для нее близким человеком. Сближение Николая II и царицы с Распутиным носило глубоко духовный характер, в нем они видели старца, продолжающего традиции Святой Руси, умудренного духовным опытом, способного дать добрый совет. И вместе с тем они видели в нем настоящего русского крестьянина — представителя самого многочисленного сословия России, с развитым чувством здравого смысла, народного понимания полезности, своей крестьянской интуицией твердо знавшего, что хорошо, а что плохо, где свои, а где чужие.
«Я люблю народ, крестьян. Вот Распутин, действительно, из народа», — говорила царица, а царь считал, что Григорий — «хороший, простой, религиозный русский человек. В минуты сомнения и душевной тревоги я люблю с ним беседовать, и после такой беседы мне всегда на душе делается легко и спокойно». Эту мысль он неоднократно повторяет в переписке и беседах.
Царь с царицей уважительно называли Распутина «наш Друг» или «Григорий», а Распутин их — «Папой и Мамой», вкладывая в это понятие «отец и мать народа». Беседовали друг с другом только на «ты».
В жизни Царской семьи, по мнению Вырубовой, Распутин играл такую же роль, как св. Иоанн Кронштадтский. «Они так же верили ему, как о. Иоанну Кронштадтскому, страшно ему верили и, когда у них горе было, когда, например, наследник был болен, обращались к нему с просьбой помолиться».
До последней минуты царская чета верила в молитвы Григория Распутина. Из Тобольска они писали Анне Вырубовой, что Россия страдает за его убийство. Никто не мог поколебать их доверие, хотя им приносили враждебные газетные статьи и все старались им доказать, что он дурной человек. Не следует думать, что царь и царица были наивными людьми. По обязанности своего положения они неоднократно устраивали негласные проверки достоверности полученной информации и каждый раз убеждались, что это клевета. Более того, Царская семья знала, с каким глубоким уважением к Распутину относились многие почтенные люди.
Известный исследователь русских религиозных движений В. Д. Бонч-Бруевич считал Григория Распутина одной из самых ярких личностей своей эпохи. Передавая свои впечатления от встреч с Распутиным, ученый, в частности, рассказывал: «Много мне приходилось видеть восторженных людей из народной среды, — ищущих чего-то, мечущихся, «взыскующих града», куда-то стремящихся, что-то строящих и разрушающих, но Г. Е. Распутин какой-то другой, на них непохожий. Не имея никакой политической точки зрения, он что-то стремится сделать. Для кого?..
— Для народушка жить нужно, о нем помыслить... — любит говорить он».
Св. Иоанн Кронштадтский верил в Григория Распутина, считая его выдающимся странником и молитвенником, т. е. человеком, чья молитва Богу всегда угодна.
Множество людей приходило к Распутину с просьбой помолиться за их дела, присылали телеграммы и письма. В архивах сохранилось немало телеграмм, содержащих эту просьбу. Но больше всего ценился прямой контакт с ним. Непредвзятые источники свидетельствуют, что в личной встрече он просто очаровывал людей своей особой уверенностью, умением поставить себя, доброжелательностью и просто добротой. Многие старики из его родного с. Покровского в Тюменской обл. говорили, что главное в нем — доброта: «Он был добрый и хороший человек, зло о людях не говорил». Это подтверждают показания министра внутренних дел Протопопова: «...зло не говорил про людей, это мне нравилось...», а также впечатления других людей, встречавшихся с ним. Граф С. Ю. Витте сказал о Распутине: «Поистине, нет ничего более талантливого, чем талантливый русский мужик, какой это своеобразный, какой самобытный тип! Распутин абсолютно честный и добрый человек, всегда желающий творить добро...»
Примерно с 1910 против Распутина в печати начинается организованная кампания клеветы. Его обвиняют в конокрадстве, принадлежности к секте хлыстов, распутстве, пьянстве. Несмотря на то что ни одно из этих обвинений при расследовании не подтвердилось, клевета в печати не прекращалась. Опубликованные в наше время документы свидетельствуют, что кампания клеветы против Распутина была организована масонами с целью дискредитации царя.
Все нападки, клевета, ложь, которые обрушились на Распутина, на самом деле предназначались не ему, а царю, символизирующему собой Родину и Русское государство. Нащупав самое тонкое, самое нежное, самое интимное место в жизни Царской семьи, враги царя и России стали с методической старательностью и изощренностью бить по нему, как в свое время они били по Иоанну Кронштадтскому, находившемуся в дружеских отношениях с Александром III.
«Зачем это понадобилось? — спрашивали «Московские ведомости» и отвечали: — Он нужен был лишь для того, чтобы скомпрометировать, обесславить, замарать наше время и нашу жизнь. Его именем хотели заклеймить Россию...» Как справедливо отмечал царский врач Е. С. Боткин: «Если бы не было Распутина, противники Царской семьи и подготовители революции создали бы его своими разговорами из Вырубовой, не будь Вырубовой — из меня, из кого хочешь».
Убийство Распутина также было организовано масонами во главе с одним из их вождей В. А. Маклаковым с целью деморализовать царя и царицу. Перед самой революцией в декабре 1916 старец был предательски завлечен в дом масона Ф. Юсупова и зверски убит. После захвата власти масонским временным правительством тело Распутина подверглось ритуальному осквернению, а затем по приказу А. Ф. Керенского сожжено.
О. Платонов
РАССКАЗОВО, город в Тамбовской обл., центр Рассказовского р-на. Расположен в центральной части Окско-Донской равнины, на р. Лесной Тамбов, при впадении в нее р. Арженки. Население 50,4 тыс. чел.
Село Рассказово известно с 1698. В XVIII — н. XX в. славилось кустарными промыслами (вязка чулок, выделка кож, производство свечей и мыла). В 1753 в Рассказово возникло фабричное производство сукна, несколько позже — красильная мануфактура.
РАХМАНИНОВ Сергей Васильевич (20.03.1873–28.03.1943), русский композитор, дирижер, пианист. Родился в дворянской семье. В раннем детстве учился на игре на фортепьяно под руководством своей матери. В 1891 окончил Московскую консерваторию. С к. 1890–х началась длительная дружба Рахманинова с Ф. И. Шаляпиным.
В 1897–98 Рахманинов дирижировал в Московской частной опере С. И. Мамонтова (под его руководством шли оперы «Русалка», «Майская ночь», «Кармен» и др.). С 1906 Рахманинов работал в Большом театре, где дирижировал оперы «Жизнь за царя», «Русалка», «Борис Годунов», «Пиковая дама», «Франческа да Римини», «Скупой рыцарь» и др.
С 1887 Рахманинов начал сочинять музыку, создал 3 симфонии, фантазию «Утес», поэму «Остров мертвых» для оркестра, «Рапсодию на тему Паганини» для фортепьяно с оркестром, поэму «Колокола», кантату «Весна», инструментальные и вокальные произведения различных жанров. В музыкальном творчестве Рахманинова сочетаются романтический пафос и лирико-созерцательные настроения, неистощимое мелодичное богатство и ритмическая энергия.
В декабре 1917 Рахманинов эмигрировал за границу, жил преимущественно в США (с 1918).
В. А. Федоров
РАЧИНСКИЙ Сергей Александрович (8.05.1833–2.05.1902), русский педагог, ботаник, публицист и общественный деятель, редкий и яркий представитель высокой образованности, соединенной с глубокой церковной нравственностью. К нему обращались с самыми разнообразными вопросами духовной жизни. Его педагогическая деятельность стала как бы центром всего народного образования в церковном духе.
После окончания Московского университета Рачинский служил в архиве Министерства иностранных дел. Отсюда он был откомандирован на некоторое время в качестве личного секретаря к А. Н. Муравьеву.
Осенью 1856 С. А. Рачинский получил кафедру ботаники при Московском университете, сделался неофициальным редактором «Русского Вестника». За десять лет пребывания его в Москве очень сблизился со славянофилами.
Выйдя в отставку, с 1872 Рачинский переселился в свое родовое имение Татево. Наполняя длинные деревенские досуги чтением и со страстью предаваясь цветоводству, он, однако, не находил в этом полного удовлетворения. Зайдя как-то раз случайно в сельскую школу на урок арифметики, который показался ему необычайно скучным, он попробовал сам дать урок, стараясь сделать его более интересным и жизненным, и этим определилась вся его дальнейшая судьба — всего себя до последних дней земной жизни Рачинский отдал православной педагогике.
«Религиозный характер всегда присущ русской сельской школе, — писал он, — ибо постоянно вносился в нее самими учениками... Наша бедная сельская школа, при всей своей жалкой заброшенности, обладает одним неоцененным сокровищем: она школа христианская, христианская потому, что учащиеся ищут в ней Христа... Из дому они выносят и вносят в школу «духовную жажду», интерес к вопросам духа. Во всех насажден живой зародыш благочестия: истинное уважение вещей божественных, живое чувство красоты внешних символов богопочитания и смутный, но твердый религиозный и нравственный идеал: монастырь, жизнь в Боге и для Бога, отвержение себя — вот что совершенно искренно представляется конечною целью существования, недосягаемым блаженством этим веселым, практическим мальчикам». Школа должна насытить эту таинственную жажду, укрепить и осуществить врожденный религиозный характер. В Татевской школе Псалтирь и Часослов были в ежедневном употреблении. «Кто овладел, — писал Рачинский, — хотя бы только службами Страстной седмицы, тот овладел целым миром высокой поэзии и глубокого богословского мышления».
Весь свой богатый педагогический опыт он изложил в своей главной книге «Сельская школа», выдержавшей за 8 лет с 1891 по 1899 четыре издания. Им был издан учебник «1001 задача для умственного счета». Известны его статьи о трезвости и «Письмо С. А. Рачинского к духовному юношеству о трезвости», а также замечательная книга «Школьный поход в Нилову пустынь» о паломничестве учеников Татевской школы со своими учителями и духовным наставником в одну из величайших святынь и обителей — Нилову Столобенскую пустынь, что на озере Селигер. Позднее педагогические опыты С. А. Рачинского воплотятся в подобных же паломничествах учеников и прихожан знаменитого московского батюшки о. Алексия Мечева.
И. Попов