Братские школы

B отличие от общеобразовательных польских, эти школы стали называться «греко-славянскими», соответственно их специфическому заданию и языку преподавания. Скопированы они были не с западных школ, а с восточных греческих школ того, уже турецкого времени. Как мы сказали уже, тип первоначальных ступеней школы так наз. «свободных наук» (artium libеralium), как тривиум и квадривиум, был общим в греческих школах с латинскими. На этой ступени здесь, в юго-западной Руси, в отличие от Московской, впервые начали изучать церковно-славянский язык наукообразно. Раньше практиковалось одно только начетничество, без грамматики, которой не существовало ни в Москве, ни у южных славян. Не говоря о мирянах, далеко отошедших от старого языка, ополячившихся по разговорному языку, само духовенство здесь очень плохо знало и понимало по церковно-славянски. Свидетели в том и православный кн. Курбский и латинянин Петр Скарга. Именно плохое понимание церковного языка, под влиянием примера протестантского перевода Библии, и породило здесь первые попытки перевода Нового Завета на разговорное русское наречие.

Первую грамматику церковно-славянскую составил Лаврентий Зизаний. A вскоре после него Мелетий Смотрицкий. Грамматике Смотрицкого суждена была долгая жизнь в Московской России XVII века и даже в Послепетровской Руси ХVIII в. Первый словарь церковного языка составил монах Киево-Печерского монастыря, Памва Берында. Литературный язык, бывший в известной мере и государственным, грамматически еще не изучался, а лишь практически. Греческий язык в некоторых случаях изучался очень хорошо. Преподававшие его греки, и сами еще не знавшие славянского языка, вынуждали учеников сравнительно быстро понимать богослужебные и святоотеческие тексты. Сначала латинский язык не преподавался, но постепенно вводился в школах, как язык еще употребляемый в официальных государственных актах. В некоторых школах изучали грамматически и польский язык.

Тривиум, т. е. грамматика, риторика и диалектика, сначала проходился только по греческим учебникам и диктовке преподавателей. Лишь позднее перешли к употреблению всюду распространенных латинских учебников. Главной ближайшей задачей школы являлась способность говорить проповеди. К этому вела риторика и гомилетика. Учителя и были по греческому образцу церковными проповедниками, а не само еще недоучившееся духовенство. Сначала при составлении проповедей руководились примерами греческими. Позднее соблазнились более латинскими и польскими образцами, заражаясь и всеми их дурными манерами. Диалектику учили по Иоанну Дамаскину. Старый перевод, сделанный еще в X в. Иоанном экзархом Болгарским, был темен. Необходимо было перевести все заново. И перевод сделан был уже с латинского текста. Вторая ступень школы — Квадривиум (т. е. арифметика, геометрия, астрономия, музыка) проходился далеко не везде и в очень общих чертах. Но после этой общей подготовки все-таки изучалось богословие в виде текста Нового Завета с толкованиями свв. отцов и Катехизиса. Этот последний был новинкой для всего Востока и был бесспорным копированием формы латинского катехизиса Петра Канизия. Одобренный Тридентским собором, катехизис быстро распространился по латинским школам. У нас первый катехизис составил Стефан Зизаний в 1596 г. в Вильне. A первое богословие («Зерцало Богословия») дал Кирилл Транквилион. B подражание европейской схоластике, с этого момента юго-западные русские дидаскалы и писатели начинают приукрашать свои народные фамилии напыщенными переводами на античные языки. Зизаний это, очевидно, русский «Куколь» или «Кукольник» (зизаниа = греческое «плевелы, сорная трава, горький куколь»). Транквиллион (лат. tranquillis — спокойный), очевидно просто «Тихий».

Воспитательная сторона братских школ была религиозной, на манер монастырской уставности. Ученики присутствовали при богослужении ежедневно, даже в будни по очереди, не говоря уже о праздниках. Школы эти в дальнейшем постепенно в их развитии и на почве всей России послужили основой научного просвещения и всего русского народа (пройдя Киевскую стадию их латинизации). Питомцы этих школ — защитники православия, должны были писать полемические сочинения на польском и даже на латинском языках. Для этого они постепенно сами погружались в богословскую литературу на латинском языке. Она была в обычае не только у римо-католиков, но и у протестантских богословов. Поэтому православные школьники из этого латинского арсенала заимствовали аргументы у протестантов против католиков и — наоборот. Через это и сами незаметно усвояли множество западно-богословских, чуждых Востоку мнений. Так, напр., Стефан Зизаний и кн. Острожский небезупречны по части протестантства, а Лаврентий Зизаний и Кирилл Транквиллион — католичества. Эта чуждая отрава неизбежно продолжалась и во всем русском школьном богословии вплоть до XIX в.