Финикия
В судостроительном искусстве, в мореплавании, торговле и колониальной деятельности, финикийцы еще в древнейшие времена превосходили все другие народности. Имя народа – foinikes, и имя страны – foinike, греческого происхождения и восходит к Гомеру. Происходит оно от греческого foinix – красный, пурпурный, и связано с пурпурными тканями, производством которых славились финикийцы. В Микенских текстах, прочтенных недавно, есть прилагательное женского рода po-ni-ki-ja, которое также означает «красная». Местные источники именуют страну Канаан (библейский Ханаан), а народ – хананеями, по крайней мере, с XV в. до н. э. (аккадская надпись на статуе Идрими, египетская стела Аменхотепа II из Мемфиса). В эллинистическое время это имя присутствует на выпущенных в Финикии монетах: «Лаодикея в Ханаане». В аккадских текстах из Нузи встречается слово kinahhu в значении «пурпурный», что может быть непосредственно связано с греческим foinix.
Еще в очень отдаленные времена финикийци организовали мировую торговлю. Около 2500 г. до н. э. они обеспечивают товарообмен с Египтом через Левкос Лимен и Коптос и организуют фактории в Мемфисе и Коптосе; помимо того, через Суэцкий залив они совершают плавания в Гиерополь, а далее по каналу, который шел оттуда до Нила, доходят до нильской дельты.
Область, которую занимали финикийцы в более позднее время, именно Ханаан, имевшая сухопутными границами азиатские и африканские земли, а морскими – воды Средиземного и Красного морей, по своему географическому положению благоприятствовала развитию торговых сношений. Хотя на всем побережье нельзя найти гаваней, удовлетворяющих современным требованиям, но в то время в них и не было надобности для мелкосидящих и сравнительно небольших судов, для которых было вполне достаточно небольшого количества бухт. Вывоз финикийцев из Ливана состоял из меди и железа, кедра и кипариса, то есть прекрасного судостроительного материала, пеньки и т. д.
По преданиям, финикийское мореплавание началось вместе с рыболовством. Вероятно, с особой охотой финикийцы занимались ловлей пурпурных раковин, употреблявшихся для окраски пурпурных тканей, считавшихся в древности очень красивыми и составлявших отличие привилегированных лиц, почему пурпурные ткани встречались редко и очень ценились. На суше финикийцы занимались выделкой и окраской этих тканей, производством стекла и другими отраслями промышленности. Пурпурные раковины содержали только по одной капле красящей жидкости, поэтому спрос на них был очень велик. Обладая выдающимися способностями к мореплаванию, финикийцы еще в очень отдаленные времена строили из исполинских ливанских кедров крупные суда и ходили на них в открытое море на Кипр, богатый в то время медью, откуда он и получил свое название, затем вдоль южной части малоазийского побережья на Родос, в Греческий Архипелаг и в Грецию, и оттуда до Черного моря.
С XIII в. до н. э. они были, однако, постепенно вытеснены из этих вод так называемыми «народами моря» (среди которых, вероятно, были и предки греков), превосходившими их своими военными силами. Тогда они перенесли район своей торговли в западную часть Средиземного моря: в Сицилию, Тунис и далее за Геркулесовы Столбы (Гибралтарский пролив) на Атлантический океан, где основали около 1100 г. до н. э. город Гадес (Кадиз), а к северу от него, в устье Гвадалквивира – богатый серебром Тартесс. В дальнейших своих плаваниях они доходили до юго-запада Англии (Корнуэлл), откуда вывозили добывавшееся там олово, спрос на которое был очень велик, поскольку оно необходимо для приготовления бронзы, шедшей на отливку различных статуй. Англия, впрочем, была далеко не единственным местом, откуда в Средиземноморье вывозилось олово. Древнейшие оловянные рудники находились в Центральной Анатолии, но они были практически выработаны около 2000 г. до н. э. Недавняя находка у мыса Улу Бурун (Малая Азия, Ликия) затонувшего около 1300 г. до н. э. ханаанского судна с грузом оловянных и медных слитков, возможно, позволит установить местонахождение других оловянных рудников. Анализ металла слитков показал, что они происходят, во всяком случае, не из Англии (Корнуэлл), Испании или Восточной Европы. Не исключено, что в то время олово могло поставляться в Восточное Средиземноморье из Ирана или Центральной Азии. Анализ медных слитков с улубурунского судна и с другого ханаанского корабля, затонувшего около мыса Гелидония (южное побережье Малой Азии) около 1200 г. до н. э., свидетельствует об их происхождении с о. Кипр.
На юг от Гибралтара финикийцы доходили до Зеленого мыса и, вероятно, достигали Сьерра-Леоне. Область их плавания, однако, не ограничивалась этим районом – по Красному морю они ходили до Индийского океана, Малабарского берега и Цейлона, а на юг вдоль африканского берега достигали Занзибара и, очень вероятно, что и Замбези. Принимая во внимание их отвагу и выносливость, нельзя не считать неправдоподобным предание, гласящее, что по поручению царя Нехо около 600 г. до н. э., то есть за 2600 лет до Васко де-Гама, они обошли кругом Африки в три года и вернулись домой через Гибралтар. Плавая обычно вдоль берегов, они в знакомых водах рисковали ходить и в открытое море, ориентируясь ночью по полярной звезде. В более близких к родине областях, с которыми они поддерживали постоянные сношения, именно по всему побережью Средиземного и Черного морей они основали ряд колоний, вплоть до Гадеса и Могадора (в Марокко), однако лишь в виде торговых станций и факторий.
Торговля, служащая посредником при обмене между людьми и народами, почти так же стара, как и человечество. Склонность к приобретению путем взаимного обмена лежит в человеческой природе. В древности торговля не имела такого громадного значения, как теперь, когда по справедливости можно сказать, что она царит над миром, но тем не менее и в то время торговля, хотя район ее ограничивался только средиземноморскими странами и Индией, служила источником богатства, и значение ее все возрастало по мере развития культуры.
Организация торговли в то время, когда отсутствовали быстрые способы передвижения и даже не было почты, резко отличалась от современной нам. В торговле с малокультурными народами, кроме индусов, халдеев и египтян, финикийцы применяли приблизительно те же приемы, которые применяются и в наше время при торговых сношениях с негритянскими племенами внутренней Африки и дикарями Южного Архипелага. Этих дикарей, которые сами ничего не производят, к товарообмену побуждает суетность и соблазн украшениями и блестящими вещами в виде бус, пестрых платков и т. п. В тропиках природа снабжает человека, не требуя его содействия, своими дарами в виде плодов, каучука, слоновой кости и т. п.; в умеренном же климате, как, например, побережье Средиземного моря и в более суровых областях, как Британия и Скифия, жителям приходилось заботиться о теплом платье, жилище, оружии для охоты, рыболовстве и войны. В течение долгого времени ни один народ не в состоянии удовлетворяться произведениями своей страны, в особенности же, ознакомившись путем торговли с произведениями других стран; торговые отношения содействуют развитию во всех тех областях, с которыми входят в соприкосновение. Товарообмен может происходить и у кочующих народов, но настоящая торговля начинается лишь с началом оседлой жизни народа и началом хлебопашества. При этом меновая торговля идет до тех пор, пока у обеих сторон не установится определенная единица стоимости или монета. Первоначально таковою монетою служили самые разнообразные предметы, как-то: скот, меха, раковины, соль, железо, золотой песок и т. д., впоследствии же вошли в обращение деньги определенной формы из драгоценного металла, сначала в виде кусков с государственным клеймом, а затем и чеканенные. Денежной единицей Финикии и народов Палестины, Сирии и Аравии был шекель, то есть «взвешенный» (11,2-12,2 г. серебра). Иосиф был продан за 20 серебряных шекелей каравану измаильтян, шедшему в Египет.
Так как торговля в древние времена началась еще до изобретения способов передвижения по воде, то и естественно, что первоначально существовала лишь сухопутная торговля, захватывающая еще очень отдаленные времена.
Для перевозки товаров, после людей-носильщиков, которые встречаются в глубине Африки и доныне, в Египте до 200 г. до н. э. применяли ослов, а позднее лошадей. У семитских же племен для этой же цели применялись «корабли пустыни» – верблюды, единственные животные, пригодные для перевозки товаров через безводные пространства. По ровному месту, с небольшой кладью за девятичасовой дневной переход верблюд может сделать до 170 километров.
Весьма характерна связь между торговлей и религиозными и национальными празднествами. Последние всегда вызывали большое стечение народа, чем и пользовались купцы для своих торговых дел. Таким образом, с праздниками всегда совпадали большие торговые дни и ярмарки, как, например в Харране, Делосе, Олимпии и т. д. Явление это сохранилось и доныне. Очень существенное значение для торговли имело в данных случаях то обстоятельство, что в месте празднества и его окрестностях всегда царили мир и спокойствие, весьма благоприятные для торговых сношений.
Направление торговых путей в продолжение целых тысячелетий оставалось поразительно постоянным. Для финикийской торговли важнейшими путями были следующие: дорога из Египта через Газу с ответвлением к Иерусалиму, шедшая вдоль побережья через Тир и другие финикийские города до малоазийского берега; другой путь шел от Эцион-Гебера восточнее Мертвого моря и Иордана на Дамаск, где сливался с дорогой, шедшей прямо из Тира. Из Дамаска шли три пути: первый на севере через Халеб (Алеппо) в Мабуг и Харран (Карры), два крупнейших торговых центра Месопотамии; второй путь через Пальмиру (Тадмор) в Типсах и третий – в Цирцесиум (Абу-Серай) на Евфрате. Эта река была судоходна для мелких судов от устья до Самосаты, всего на протяжении свыше 1900 километров. После углубления при Навуходоносоре (605-562 гг. до н. э.) она стала доступна и морским судам вплоть до Типсаха. Однако, несмотря на это, товары из Аравии шли в Вавилон и Харран большей частью караванными путями. От Харрана в восточном направлении тянулся путь через Мидию и Персию до Бактр (Балха) в северном Афганистане, сливавшийся с дорогой из Типсаха и примыкавший к торговым путям на Индию и Китай. В восточном направлении из Типсаха и Харрана шли дороги к Симире и Араду, ближайшим финикийским гаваням на Средиземном море. Кроме того, финикийцам были известны пути к Балтийскому морю: один из них шел от Ольвии у устья Буга вверх по Днестру до Галиции и дальше, к Янтарному берегу; другой же от северной части Адриатического моря вел туда же через Богемию и Силезию.
Большая стоимость сухопутной перевозки товаров послужила причиной того, что сухопутные грузы состояли исключительно из предметов роскоши, доступных лишь богачам. При социальных условиях древности население резко разграничивалось на богачей и бедняков, современного среднего класса не существовало. Поэтому оптовая торговля предметами первой необходимости и комфорта, доступными для бедных классов, а равно сырьем для нужд промышленности, могла вестись лишь морскими путями; торговля финикийцев и была преимущественно морской. Индия была старейшей культурной страной, богатство которой и обилие товаров, находивших всегда большой спрос в других областях, послужило поводом к развитию обширной торговли. С незапамятных времен Индия вела на сухом пути крупные торговые сношения с Китаем. Предметами вывоза служили пряности и коренья, шелк, золото, жемчуга и алмазы, ткани, металлические изделия, хлопок, рис и т. д. Финикийцы воспользовались нерасположением индусов к морю и захватили в свои руки всю морскую торговлю с Индией. Туда они ввозили бальзам, благовония и другие продукты своей страны, употреблявшиеся в больших количествах при богослужениях, и обменивали их на продукты из Индии. Индийские и аравийские товары они доставляли в Египет, в гавань Левкос Лимен на Красном Море, откуда перевозили их сухим путем до Коптоса на Ниле и далее, или же везли их до Арсинои (Суэц) и Эцион-Гебера (Акаба), а оттуда по каналу в Бубастис и Египет или сухим путем в Газу и Ханаан.
Вследствие этих торговых сношений, ведшихся с незапамятных времен, отношения между финикийцами и египтянами были настолько тесными и дружественными, что целый район главного египетского города Мемфиса был заселен исключительно финикийцами, и вся египетская морская торговля в Средиземном море составляла их монополию. Таким образом, к индийским и аравийским товарам присоединялись еще и египетские, состоявшие частью из земледельческих продуктов: зерна, льна, хлопка и папируса, частью же из изделий промышленности: ковров, платья, полотна, металлических, деревянных и кожаных изделий, канатов, сетей и т. п. Эти товары финикийцы распространяли по всему побережью Средиземного моря наряду с ценными продуктами своей страны, как-то: судостроительным лесом, пенькою и с произведениями финикийской промышленности в виде пурпурных тканей, в изготовлении которых не имели соперников, а также железных глиняных и стеклянных изделий; сюда присоединялись еще вино и масло из Греции, олово из Англии и очень высоко ценившийся янтарь. Последний в очень большом количестве был найден впоследствии при раскопках царских гробниц в Микенах, относящихся к XVI или XIII вв. до н. э.
Наиболее выгодным товаром, без сомнения, были рабы, содержавшиеся в огромных количествах всеми наиболее культурными государствами, за исключением Индии (Страбон, XV. 1; 34, 54, 59). Точных сведений о рабовладельчестве нет, тем не менее, известно, что египетский царь Рамзес III (1185-1153 гг. до н. э.) подарил за время своего царствования богам, то есть жреческой касте, помимо громадных земельных участков, 113 433 рабов; в Афинах на одного свободного гражданина приходилось 20 рабов, на маленьком острове Эгине число рабов достигало 470 000. Из них только небольшая часть была местными уроженцами, большая же часть была привезена из других стран. Военные законы того времени давали победителю неограниченное право распоряжаться жизнью и имуществом побежденных. Военнопленные обычно становились рабами, а потому финикийские купцы имели обыкновение следовать по пятам за армиями и флотами с тем, чтобы скупать за гроши военнопленных. Некоторые дикие племена продавали своих единоплеменников, и это явление имело место даже у израильтян. Центральным пунктом работорговли был Тир, а главным невольничьим рынком – священный остров Делос, где иногда в течение одного только дня продавалось несколько тысяч рабов (Страбон, XIV, 4; 2).
Финикийцы, в течение многих веков не имевшие конкурентов в морской торговле (греки начали морскую торговлю вне своих пределов лишь около 800 г. до н. э., а западные народы – еще позже) всецело монополизировали ее и получали большие доходы.
Как в умении вести торговлю, так и в судоходстве они оставляли далеко позади себя другие народы; они имели хорошо развитое коммерческое чутье, дававшее им возможность правильно оценивать все условия страны, с которой они вели торговые сношения, ее товары, порты и пути сообщения, потребности и склонности народа, ее законы и ее финансы. Для идеального купца честность должна стоять на первом плане; при установившихся продолжительных торговых сношениях ее требует простой разум; здоровой может считаться лишь та сделка, которая выгодна для обеих сторон, когда каждый за то, что дает другому, приобретает то, что представляет для него наибольшую в данный момент ценность.
Идеальными купцами финикийцы никогда не были. Они стремились главным образом к материальному успеху и наслаждениям; высокие цели, научные, национальные и вообще идеальные стремления были чужды им. Торговля была единственной целью их плаваний. Общаясь преимущественно с малокультурными народами, которые еще не знали денег, они вели торговлю в развоз, то есть кормчий был одновременно и судовладельцем и собственником груза и продавал его там, где это было выгоднее. Ни расширением своего государства, ни его могуществом, ни просвещением более диких народов финикийцы не интересовались; они не заботились и о расширении своих собственных познаний о чужих народах и государствах – заботься они об этом, наши сведения о древнем мире были бы много обширнее, чем это есть в действительности. Боясь конкуренции и желая удержать монополию в морской торговле, они держали в тайне свои плавания и их цели, и не делились ни с кем сведениями об известных им странах и морях.
Рассказы о таких морских ужасах, как Сцилла и Харибда, об опасных мелях в Сыртских заливах, о том, что в иных местах вода настолько густа, что в ней застревают корабли – все это, несомненно, выдумки финикийцев, имевших целью напугать соперников и удержать их от путешествий в чужие страны; финикийская ложь вошла в поговорку у древних народов. В тех случаях, когда подобные средства не помогали, финикийцы прибегали к насилию, нападая на более слабые встречные корабли своих конкурентов, и попросту выкидывали последних за борт.
Не следует, впрочем, упускать из виду, что все сведения о финикийцах получены нами от их соперников и врагов, и потому односторонни и недоброжелательны. Сами же финикийцы не оставили никаких памятников о себе. Кроме того, надо принять во внимание дух времени и тогдашние условия: международное право не существовало, и на свободном, никому не принадлежащем море правым был сильный. Всякий, предоставлявший себя и свою собственность опасностям моря, требовал от него известного вознаграждения. И выгода не была побудительной причиной действий только лишь финикийского купца, она оставалась и остается таковою же и вообще у купца до нынешних дней. Секретные торговые операции практикуются и в новейшее время, примером чего являются действия американских купцов в торговле с Занзибаром в 1814 г., когда вся слоновая кость шла в Лондон через Бостон. Торговля вообще не принадлежит к числу занятий, развивающих лучшие человеческие качества…
Но, тем не менее, финикийская торговля, как и всякая торговля вообще, имела очень большое значение в истории развития народов. Древняя традиция приписывает именно финикийцам «изобретение» астрономии, хронологии, алфавита, письменности и счета, метрических едениц, монеты и т. п., хотя, в действительности, все это не было созданно ими, а лишь позаимствованно у халдеев, египтян и других народов. Но финикийцы разнесли эти знания по всему известному в древности миру.
Подобным же образом деятельность финикийцев проявилась и в распространении по всей южной Европе и северной Африке полезных растений, пшеницы, масличного дерева, винограда и фруктовых деревьев, произраставших в Азии, и в распространении как произведений мануфактуры и промышленности, например, тканей и металлических изделий, так и самих отраслей промышленности, например ткацкого и красильного дела. Финикийцы являлись распространителями наук и искусств, а, кроме того, форм государственного строя и религиозных воззрений. Этим и объясняется, что все народы древности, имевшие частые сношения с финикийцами, имели много общего с ними в области религиозных воззрений: финикийский Мелькарт сходен с Геркулесом, Астарта с Афродитой и т. д.
Финикийцы явились новаторами в облости морского дела, судостроения, навигации и т. п. Любопытно, что недавние находки (в июне 1999 г.) у Ашкелона финикийских торговых судов, затонувших около 750 и 700 г. до н. э. более чем в 50 км от берега, опровергают распространенное мнение, будто древние мореходы старались не выходить в открытое море и не терять из виду сушу. Эти корабли, типичные торговые суда (длиной 16 и 18 м, соотношение длины и ширины 3:1) направлялись из Ханаана с грузом вина и масла (каждый вез около четырехсот 18-20 литровых амфор), вероятно, в Египет или в Карфаген. Приорететом финикийцев в области мореплавания можно объяснить то, что морское дело у всех культурных народов древности имело очень много общего, что доходило даже до таких мелочей, как одинаковое платье и головные уборы команды.
В связи с высоким состоянием мореплавания, пиратство и работорговля были развиты у финикийцев более чем у какого-либо другого народа, и в этих занятиях они проявляли больше ловкости и хитрости, чем кто-либо в древности (Одиссея XV; 402 и след.).
В соответствии с торговым духом финикийцев находились и их колониальная политика. Они отнюдь не стремились к созданию новых государств, а основывали лишь фактории, служившие исключительно торговым целям. Если туземцы оказывались сильными, то финикийцы обязывались выплачивать им известные суммы денег за право торговли, если же оказывались слабыми, они подчиняли их себе и с большим умением приступали к извлечению всех возможных выгод из страны. Так ими были приобретены рудники на Кипре и во Фракии, приносившие много меди и золота.
Другим основным принципом их колониальной политики было не допускать в свои владения иностранцев; это делалось с той целью, чтобы только самим пользоваться колониальными богатствами. Они не позволяли, например, грекам селиться на Кипре, этрускам на Корсике и Сардинии: в континентальных колониях они опустошали широкую полосу земли вокруг занятой области, чтобы жители последней не имели общения с соседями. В своих водах они всеми силами препятствовали мореплаванию других народов. Этим путем, в течение нескольких веков, они удерживали греков от проникновения в Тартесс (Андалузия), где они добывали большое количество серебра. Лишь в 630 г. до н. э. туда занесло бурей грека с Самоса, по имени Колай, который, нагрузив свой корабль серебром, по возращении домой поведал своим соотечественникам о чудесной стране.
Приведем вкратце историю финикийского государства (Ханаан). Его географическое положение среди величайших культурных государств того времени: Вавилоном, Ассирией, Лидией и Персией с одной стороны и Египтом – с другой, было особенно выгодно для развития торговых сношений, но в то же время усложняло заботы о сохранении независимости. Для отражения натисков соседних властителей был необходим сплоченный, воинственный народ, проникнутый независимым национальным духом. Таким народом финикийцы никогда не были.
Главнейшие города, как Сидон, Тир, Арад и в древности Библ были совершенно независимыми, управлялись самостоятельно аристократическим строем, и были лишь в союзе между собой, причем один из городов играл руководящую роль. При таких условиях оборона страны не была сильной, она без труда занималась нападавшими; города обычно сдавались добровольно, или после кратковременной осады, и теряли свою независимость. На них налагались громадные контрибуции, и предъявлялось требование предоставлять свои суда в распоряжение победителей. Только один Тир неоднократно храбро защищался в течение продолжительного времени.
С древнейшего времени по 1500 г. до н. э., главное значение имели северные города – Берит (Бейрут) и Библ (Джебал). Позднее руководящую роль стал играть Сидон, один из древнейших финикийских городов, удержавший ее за собою до 1100 г. до н. э. Иосиф Флавий пишет, ссылаясь на Тимея, что за 240 лет до строительства Храма Соломона, т.е. около 1200 г., жители Сидона, разбитые царем «аскалонцев» (т. е. филистимлян, «народов моря») бежали на своих судах и основали Тир. Это не совсем верно, поскольку Тир возник гораздо раньше. Возможно, впрочем, что часть жителей Сидона просто перебрались в Тир, возродив город (тирская эра отсчитывалась как раз с 1200 г. до н. э.). За первые пять столетий финикийцами были основаны многочисленные колонии в Греческом Архипелаге, на Черном море и в Ливии. Около 1200 г. до н. э. основаны были Гиппон в Африке и другие города. Проникновение финикийцев в Западное море (западную половину Средиземного) объясняется тем, что к этому времени они были вытеснены из Архипелага и других мест греками. Тир, быстро развившись, приобрел к 1100 г. до н. э. руководящее значение и основал Гадес (Кадикс), Утику, Карфаген и т. д. При царе Хираме I, современнике библейских царей Давида и Соломона, город достиг своего наибольшего расцвета; тирские зодчие строили храм Соломона в Иерусалиме, а сам Хирам воздвиг в Тире много грандиозных построек.
Период после правления царя Хирама характеризуется политической нестабильностью, послуживший причиной переселения в 814 г. до н. э. в Карфаген принцессы Элиссы (Дидоны) с ее несметными богатствами, и большей части аристократии. С этого времени Карфаген стал быстро развиваться и вскоре стал самостоятельным государством, в то время как как Тир стал приходить в упадок, но все же еще какое-то время удерживал за собою руководящую роль.
Первоначально расположенный на берегу материка против небольшого плоского острова, Тир был впоследствии, для большей безопасности от нападений, перенесен на этот остров. В 725 г. до н. э. он подвергся осаде царя ассирийского Салманасара V (726-722 гг. до н. э.), длившейся три года, но не мог быть взят силой, так как со стороны моря оставался открытым. Тогда Салманасар заставил Сидон и другие уже покоренные им города предоставить ему для нападения на Тир свои корабли числом 60 (или 16?), но царь тирский Элулей разбил их со своими всего лишь 12 кораблями в первой морской битве, о которой известно истории. Этот пример наглядно иллюстрирует значение морской силы. Тир выдержал осаду Навуходоносора, длившуюся в течение 13 лет (с 586 до 573 гг. до н. э.), но, в конце концов, все же сдался. Впоследствии, в 332 г. до н. э., страну покорил Александр Великий, которому удалось овладеть Тиром после семимесячной осады, за время которой была насыпана соединительная дамба от материка к острову, существующая и доныне. Это было концом политического значения финикийцев; их язык и они сами, как народ, исчезли впоследствии, не оставив по себе никаких памятников. Лишь в настоящее время найдено несколько финикийских надписей.
Что касается судостроения у финикийцев, то надо думать, что они первые стали делать различие между судами для военных и коммерческих целей. Их торговые корабли были очень широкими, и потому, в противоположность длинным военным судам, назывались «круглыми» или «кадками» (греч. гаулос), борта были очень низкими в средней части, но нос и корма значительно возвышались над водой. Некоторые суда достигали весьма значительных размеров, так, например, корабли из Тарса вмещали до 500-600 человек. Передвижение осуществлялось главным образом при помощи парусов, но в случае надобности и при помощи весел. Для защиты от пиратов на корабли иногда брали воинов. Материалом для кораблей и их мачт служил кедр. Позднее появился меньший по размерам, но обладавший большой быстроходностью тип коммерческого и транспортного судна. Суда этого типа несли на форштевне носовое украшение в виде конской головы, и то ли поэтому, то ли по имени их изобретателя Гиппоса, назывались «конями» (гиппос). Еще за 400 лет до н. э. Ксенофонт, говоря о финикийцах, охарактеризовал их как прекрасных моряков и с похвалой отозвался об образцовом порядке на их кораблях.
В качестве военных кораблей финикийцы применяли, первоначально, исключительно узкие и легкие однорядные, то есть с одним лишь рядом весел, суда (униремы). Строились они из более прочного, чем кедр, кипарисового дерева и скреплялись медными (во избежание ржавчины) гвоздями; днища, вероятно, тоже обшивались медью для защиты от морской воды. Такелаж выделывался первоначально из тростника, а затем из папируса и из пеньки. Имелись суда двух типов: тридцативесельные (триаконтеры – по 15 весел с борта) и пятидесятивесельные (пентеконтеры – по 25 весел с борта). Эти суда служили до 500 г. до н. э. в качестве линейных кораблей, а позднее применялись лишь в передовых отрядах и для разведочной службы.
Во дворце царя Синаххериба имеется относящееся к 700 г. до н. э. изображение финикийского корабля уже с двумя рядами весел (греч. диера, лат. бирема). Рисунок этот, хотя и выполнен хуже, чем египетский, который старше на 900 лет, но все же дает представление об очертаниях судна. Позднее финикийцы, в противоположность египтянам, стали строить суда с отвесным форштевнем, снабженным на высоте ватерлинии острым тараном, то есть они начали применять сам корпус судна в качестве наступательного оружия, что внесло переворот в морскую войну.
Из всего сказанного можно заключить, что финикийцы сыграли великую роль в истории, но не столько своими войнами, сколько мореплаванием. Тем не менее, этот народ, несомненно, богато одаренный, в целом никогда не имел большого политического значения. Так же незаметно, как росло богатство и могущество финикийцев, эти отважные мореходы потеряли свою самостоятельность, сделались вассалами чужеземных властителей и, наконец, исчезли как народность. Финикийцы никогда не стремились истинному владычеству на море. Наряду с их удивительной смелостью в мореплаваниях замечательно то, что у них совершенно не было военного духа. Поэтому они никогда не решались принести добровольную жертву на пользу родины, то есть завести и содержать сильный флот, а заводили его лишь по принуждению своих покорителей. Войн наступательных они не вели никогда. Так, например, они без заметного сопротивления отдали грекам свои многочисленные богатые владения на побережье Архипелага и Черного моря. Исключением явился лишь Карфаген, финикийская колония в западной части Средиземного моря, сыгравшая значительную роль в политической истории.
Финикийцы вполне заслужили свою гибель, и их трагическим уделом было то, что, несмотря на осторожное и тщательное сокрытие своих знаний и своих морских путей, они сами воспитали себе соперников – греков.
