Война Швеции с Россией, Польшей и Саксонией 1701-1709 гг.
Карл XII, полный юношеской отваги, теперь начал свое наступление. Но вскоре выяснилось – в те времена это не сознавалось ясно, – что король, хоть и был храбрым и смелым солдатом, не обладал талантами полководца и государственного деятеля; он был безмерно храбр и упрям.
Петр I, следуя своим союзным обязательствам, перешел со своими войсками границу и начал осенью осаду Нарвы; бомбардировка успеха не имела, приближалась зима, его 40-тысячная армия терпела лишения.
Фридрих-Август вторгся уже в феврале со своими польско-саксонскими войсками в неприятельские земли; начатую осаду Риги ему вскоре пришлось снять и отступить. Это обстоятельство, а также поражение датчан, сделали положение Петра крайне опасным. Когда было получено известие, что Карл XII высадился в Лифляндии, царь сдал командование войсками у Нарвы и поехал в Новгород, чтобы организовать подкрепление. Тем временем, Карл XII усиленно занялся вооружением своей армии: прежде всего он намеревался разбить Фридриха-Августа, которого ненавидел. 10 октября он вышел с эскадрой из 9 линейных кораблей и большим транспортным флотом в море; известие о вторжении Петра в Ингерманландию им было получено лишь несколько дней перед тем, в Карлскроне.
Через неделю Карл XII высадился у Пернова; еще через неделю он изменил план войны и хотел немедленно отправиться к Нарве, чтобы ее освободить. Здесь он после 5-недельного очень тяжелого похода напал 30 ноября на русских со своим 12-тысячным войском и всего лишь 37 легкими полевыми орудиями. Он в сильную пургу одержал над впятеро сильнейшим противником блестящую победу. Но эта операция против Петра I им не была задумана с самого начала, как о том гласит легенда.
Вместо того, чтобы совершенно уничтожить русских, войдя временно в соглашение с Польшей, Карл XII пошел на юг против Фридриха-Августа. Это развязало руки Петру; ему удалось в течение двух последующих лет, после ряда сражений, завладеть Ингерманландией, Эстляндией и Лифляндией. Но лишь осенью 1702 г. и в течение следующей весны, после отхода шведов от Ладожского озера, он мог завладеть шведскими укрепленными пунктами, расположенными у истока Невы из Ладожского озера и у устья ее. 27 мая 1703 г. он основал новую крепость и город Санкт-Петербург, будущую столицу государства. Несколько дней до этого русские одержали первую морскую победу на Балтийском море: они на шлюпках и мелких судах овладели двумя стоявшими на якоре перед устьем Невы шведскими галиотом и бригантиной; одним из нападавших судов командовал Петр Алексеевич, в чине бомбардирского капитана.
Россия заняла снова прочное положение на Балтийском море; ее государь сумел его закрепить, новый город был заселен, торговля насильно в нем сосредоточена.
Швеция давала беспрепятственно развиваться всем этим событиям на ее побережье и в прибалтийских провинциях. Совершенно непонятно, почему шведский флот не принимал участия в этой войне; им пользовались исключительно только для перевозки войск на материк. По приказанию Карла, даже все корабли, зимовавшие в Выборге, были переведены в Карлскрону. Значительные морские силы Швеции бездействовали, находясь в полной готовности. Как только дело доходило до морских столкновений, как например на Чудском озере, старый воинственный дух шведов разгорался ярким пламенем. Казалось, будто король нарочно не хотел замечать грядущую со стороны России опасность; вероятно, он думал, что и впоследствии удастся снова легко победить на северо-востоке. Следует упомянуть еще лишь об одной экспедиции. В 1701 г. адмирал Шеблад предпринял из Готенборга с 3 фрегатами и 4 мелкими судами операцию против Архангельска, чтобы подорвать подвоз многочисленных боевых запасов. Но русские своевременно узнали об этом державшемся в большой тайне предприятии; нападение шведов перед Двиной было отбито с большими потерями. В следующем году царь Петр лично осматривал укрепления этой единственной важной русской торговой гавани.
Таким образом русский царь мог беспрепятственно приступить к созданию флота Балтийского моря. Олонецкая, а затем и Петербургская верфи вскоре начали строить большие корабли. Благодаря усиленной постройке и покупке судов, молодой русский флот к весне 1705 г. достиг внушительной силы: он состоял из 9 линейных кораблей и 20 мелких судов. В Петербурге вначале строили лишь маленькие суда, но вскоре перешли к галерам, фрегатами и даже линейным кораблям.
Тем временем Карл XII одержал ряд блестящих побед в Польше, Германии и России: в 1701 г. у Риги и Варшавы, в 1702 г. у Клиссово и Кракова, в 1703 г. у Пултуска, Данцига и в Познани. Но и тогда ему не приходило в голову покончить сначала с русским государем, успевшим к тому времени завоевать все северные прибалтийские провинции. Он продолжал преследовать Фридриха-Августа вглубь страны; в 1706 г. его генералы одержали победу у Фрауштадта и не дали русским возможность подойти на помощь. В 1706 г. он уже был в середине Саксонии, где заставил Фридриха-Августа отказаться от польской короны.
Лишь в 1708 г., получив подкрепления, Карл XII с 35-тысячным войском вышел из Саксонии на восток, через Гродно и Вильно на Смоленск. Вместо того, чтобы там ожидать подхода генерала Левенгаупта, шедшего из Риги со свежими войсками и артиллерией, Карл XII повернул на юг для соединения на Украине с гетманом Мазепой. Следствием этого было тяжелое поражение Левенгаупта, которому удалось пробиться лишь с небольшими остатками войска к своему королю.
Все стремления царя были сосредоточены на том, чтобы прочно укрепить за собою Петербург; там ежегодно над постройкой столицы работало до 40 тысяч человек. Торговля и судоходство быстро росли, ибо из Петербурга можно было два раза в год предпринимать плавания за границу и обратно.
Решительный бой у Полтавы 8 июля (27 июня ст. стиля) 1709 г. решил участь войны; во время осады этого города Карл XII был на голову разбит Петром и лишь с 2 тысячами всадников спасся в Турцию. Это поражение было следствием непростительного упрямства шведского короля, все время бессмысленно шедшего вперед. Также и в Финляндии шведское оружие успеха не имело. С 1703 до 1709 года Петербургу лишь один раз угрожала серьезная опасность. Летом 1708 г. генерал Любекер, желая облегчить положение короля на юге, предпринял из Финляндии с 12-тысячным войском операцию против русской столицы. Но благодаря удавшейся русским военной хитрости, он должен был спешно посадить вновь свои войска на корабли и вернуться в Финляндию.
Что же за все эти 5 лет сделал шведский флот, презрительно смотревший на своего противника? Только лишь в 1705 году была организована небольшая экспедиция против Петербурга, чтобы разрушить первый опорный пункт русских в Балтийском море; непонятно, почему для этого не был использован весь шведский флот. Адмирал Анкеншерна подошел с 7 линейными кораблями, 5 фрегатами и 10 небольшими судами к острову Котлин; через 3 месяца он вернулся обратно, предприняв лишь незначительные десантные операции; он не рискнул напасть на стоявший на якоре близ крепостных укреплений за боновыми заграждениям русский флот.
В течение следующих 4 лет были посылаемы такие же незначительные эскадры, причем шведы действовали так же нерешительно, как и в 1705 году. Шведский флот даже не сумел воспрепятствовать постоянному подвозу в Петербург боевых припасов из-за границы.
Итак, мы видим, что с 1701 до 1709 г. шведский флот действовал не энергично и бессистемно; ни одного раза он не сосредоточил всех своих сил для того, чтобы отнять у своего нового соперника прочно занятого последним положения в восточной части Финского залива. В глубоко неправильном поведении шведского флота были виноваты весьма многие. Все время сражавшийся на суше король не обладал широким стратегическим талантом, государственные деятели в Стокгольме также не обладали достаточным кругозором и энергией.
Безусловно, чувствовался недостаток в едином руководителе военными операциями, в действительном верховном главнокомандующем, соединившим бы в своих руках политику страны, ее военные и морские силы. Государственные деятели в Стокгольме, губернаторы, сухопутные и морские начальники постоянно враждовали между собою и почти всегда действовали по собственному усмотрению. Даже шведские историки говорят о царившей тогда «анархии». Следует добавить, что пути сообщения и связь были крайне неудовлетворительны, что не могло не отразиться дурно на раскинувшихся на громадном расстоянии боевых операциях.
