Четвертый год войны, 1864
В течение зимы обе стороны деятельно продолжали начатые вооружения, особенно на севере, где теперь, наконец, сознали всю серьезность положения. Хотя численность войск несколько уменьшилась, но зато они выиграли во внутренних своих качествах.
К началу военных действий в 1864 году армия севера состояла из 450 000 человек, войска же южан насчитывали 240 000 человек, включая сюда гарнизоны крепостей. До этого противники обменяли около 120 000 пленных. В результате силы севера вдвое превосходили таковые юга.
Несмотря на то, что Линкольн призвал под знамена до конца 1863 года свыше 1,5 миллионов человек, численность армии достигала только 1/3 этой цифры, благодаря выбытию из строя умерших, раненых, больных, дезертиров, уволенных по разным причинам от службы и т. д. В 1864 году последовал новый набор в числе миллиона человек, но по опыту предыдущих лет только 1/6 этого числа действительно попала в строй. И на юге число дезертиров превышало уже 100 000 человек, но теперь обе армии почти совсем избавились от, нежелательных элементов.
Флот севера состоял 14 января 1864 года уже из 590 судов с 4500 орудий; в этом числе находилось около 100 парусных судов. Флот разделялся на 9 эскадр: по 2 находилось в Атлантическом океане и Мексиканском заливе и по одной на Миссисипи, в Вест-Индии, в Тихом океане, на Потомаке и за границей.
Но все-таки к началу 1864 года север не объединил еще власть в одних руках и после тяжелых зимних месяцев, декабря и января, производились еще отдельные сухопутные и морские экспедиции. Часть войск из под Чарльстона была отправлена в экспедицию во Флориду в надежде на присоединение вновь этого штата, чтобы получить больше голосов для предстоящего избрания президента.
Но так как Борегар немедленно выслал по железной дороге войска на юг, то командовавший экспедицией генерал Сеймур потерпел поражение и мог только удержать за собой Дэксонвилль, пока Грант не отозвал назад все лишние войска.
Вторая совместная экспедиция армии и флота также не удалась: Шерман, наступавший на Алабаму от Виксбурга, Мемфиса и Чаттануги, был вынужден отойти назад, так что Фаррагуту тоже пришлось прекратить начатое им движение против Пенсаколы, Мобила и реки Алабамы.
Для этой экспедиции Фаррагут прибыл 21-го января опять в Новый Орлеан, отправился оттуда с несколькими тысячами человек к Мобилу и бомбардировал там 10 судами форт Поуэлл, но без успеха. Вскоре после этого он взял обратно на суда десант, высаженный у Пенсаколы и вернулся в начале марта в Новый Орлеан. Третьим совместным предприятием была так называемая экспедиция в Ред-ривер.
Адмирал Портер должен был поддержать оперировавшие с разных сторон части войск 12 канонерками и 30 транспортами. Шесть плоскодонных канонерок и 20 транспортов проникли дальше всех; предприятие было рискованное из-за мелководья, свайных заграждений и затопленных пароходов, а также и расположенных по берегам неприятельских войск, пытавшихся взять суда на абордаж.
Постройкой каменной плотины в 200 метров ширины экспедиция пыталась поднять уровень воды на порогах. Через 8 дней добились подъема воды, затопив камни и древесные стволы, ящики, набитые камнями, и угольные баржи. Остался проход в 17 метров шириной, через который и вернулись в течение двух недель все ушедшие дальше вперед канонерки. Случай этот является единичным в военной истории. С этого момента и до конца войны к западу от Миссисипи действовало всего только 50 000 человек с обеих сторон. Сама река находилась в неоспоримом владении севера.
На главном театре войны, на северо-востоке, вначале тоже имел место целый ряд маленьких, довольно бесцельных предприятий, особенно со стороны южан; например, при Нью-Берне и Плимуте, у заливов Памлико и Альбемарль.
Плимут почти что удалось захватить врасплох, а именно: в это время новая флотилия южан спустилась по реке Роанок; в составе ее находился новый броненосец «Альбемарль» (с 6-дм. массивной броней и двумя 20 фунтовыми пушками). Этот последний протаранил две канонерки и прогнал третью, несмотря на то, что они обстреливали его на близком расстоянии (15 метров) из своих 100 фунтовых пушек снарядами со стальной головной частью. Снаряды разбивались об его броню и рикошетировавшими осколками были убиты командир и 8 человек последней канонерки. Юг опять занял Плимут с его гарнизоном в 1.500 человек и 30 орудиями и утвердился вновь в западной части залива Альбемарль. Все эти неудачи ясно указывали на необходимость сосредоточения сил и теперь, наконец, Гранту было поручено общее командование.
Теперь только кончились постоянные смены начальников и разбрасывание сил. Этому также способствовали обстоятельства внутренней политики, особенно предстоявшее избрание президента.
В марте Грант получил с согласия сената чин генерал-лейтенанта и вступил в права главнокомандующего. С неустанным рвением он принялся за дело, поставив на первый план организацию армии и некоторые перемены в личном составе.
В то же время Линкольн потребовал новый набор в 200 000 человек, но благодаря разным темным махинациям собралась едва одна пятая этого количества.
Грант сосредоточил армию, бросил второстепенные театры войны и присоединил к полевой армии все годные войска. Он образовал две армии: одну под своим непосредственным начальством в Вирджинии, другую во главе с Шерманом у Чаттануги, на границе Джорджии, Алабамы и Теннесси, чтобы оттуда делать набеги на штаты, расположенные по берегам залива. От дальнейшего хода событий зависела возможность совместных действий этих двух армий.
Против Гранта и его 200 000 человек действовал Ли со 100 000; против 100 000 армии Шермана – Джонстон с 70 000.
Грант еще ослабил свою армию, отделяя части войск для разных операций поблизости, что он мог делать вполне безнаказанно, благодаря поддержке со стороны Потомакской флотилии. После ряда серьезных боев в мае Гранту удалось благодаря перевесу в силе, оттеснить понемногу Ли на Ричмонд и Петербург. Однако операции Гранта отчасти опять задержались вторжением южан летом в долину Шенандоа и в Мэриленд, так что на первом театре у него осталось только 75 000 человек, против 55 000 южан.
Главным успехом севера являлась все-таки понемногу проявлявшаяся усталость юга, вызванная его строгой изоляцией со всех сторон. Часто говорят о больших массах войск, выставленных севером; насколько это неверно, показывают приведенные выше небольшие цифры.
Во время дальнейших ожесточенных боев осенью около Ричмонда и Петербурга, Ли особенно тщательно укрепил эти свои позиции и держался на них. Война совершенно локализировалась, как у Севастополя во время Крымской кампании. Только к северо-западу Ли имел еще сообщение с тылом и благодаря этому осада его северянами теряла, конечно, частью свою силу.
Шерману, напротив, удалось в постоянных боях продвинуться на юг до Атланты в северо-западной Джорджии. Он прибыл туда 1-го сентября и остановился, чтобы собраться с силами для дальнейших действий.
После ряда сражений у Атланты Шерман решился двинуться к атлантическому побережью, оставив план движения на юг, где флот до сих пор не мог занять Мобил. В середине ноября он начал этот знаменитый поход на Саванну, причем ему приходилось пройти 80 миль по коренной неприятельской территории.
Он решительно порвал со своими тыловыми сообщениями и без того находившимися под угрозой быть прерванными противником, и прошел, не особенно тревожимый неприятелем, всю богатую Джорджию. В середине декабря он прибыл с 60 000 человек к месту своего назначения после четырехнедельного похода, не имея почти никаких потерь. Этот поход выяснил все слабые стороны юга: недостаток в людях и ослабевшее рвение продолжать борьбу, но вместе с тем и величину его материальных запасов.
В Саванне Шерман немедленно вступил в тесное сообщение с флотом Дальгрена и вскоре занял Саванну. Замечательный поход Шермана мог быть выполненным только благодаря тому, что флот удерживал за собой новую базу и, таким образом, обеспечивал новые тыловые сообщения.
Хотя обе главные морские экспедиции севера в 1864 году и не дали такого успеха, и не имели такого влияния на ход войны, как экспедиции предыдущего года, но зато они все-таки принесли большую пользу и содержали в себе много поучительного. Флот теперь главным образом участвовал в блокаде и крейсерской войне, не считая предприятий против Мобила и форта Фишер.
За последнее время блокадному флоту очень повезло в уничтожении неуловимых до того блокадопрорывателей у Уилмингтона. За последние 6 месяцев истекшего года он уничтожил 22 парохода и нанес югу убыток свыше 12 миллионов долларов. Но еще чувствительнее для южан была потеря находившихся на этих пароходах военных припасов. Северо-Атлантическая блокадная эскадра неоднократно подвергалась отчасти удачным атакам шлюпок, вооруженных минами во время блокады и операций на реке Джэмс для поддержания армии действовавшей против Петербурга. Работы по отысканию и уничтожению мин, конечно, не обходились без потерь.
На реке Джэмс, выше Сити-Пойнта – главного пункта снабжения Гранта, северяне построили сильное заграждение из затопленных судов, плавучих и цепных бонов и защитили его расположенными на берегу батареями. Назначением его было защищать свои суда и транспорты с войсками и служить препятствием для 3 небольших броненосных судов и 6 канонерок юга, а также брандеров и плавучих мин.
В середине мая один из броненосцев юга типа «Альбемарль», пытался прогнать суда, блокировавшие форт Фишер у устья реки Кэп-Фир.
Лейтенант Кушинг уже неоднократно отличавшийся энергичным выполнением смелых планов, испросил разрешение на рекогносцировку и попытку уничтожить этот броненосец и несколько ему подобных, стоявших в реке.
Ему удалось пройти незамеченным мимо сторожевого судна, выходящего в море блокадопрорывателя, одного форта и населенного местечка, и только, когда он поднялся уже на 15 миль по течению, его, наконец, заметили. Несмотря на это, ему удалось ускользнуть, и он нашел убежище для себя и своей шлюпки на болотистом берегу, в 7 милях от Уилмингтона. Оттуда он производил нападения, собирал сведения и через два дня и три ночи благополучно выбрался опять из реки. Редкое счастье сопровождало его во всем предприятии и добытые им сведения оказались очень ценными.
У Роанока произошел опять ряд боев. Южанам удалось под защитой броненосца «Альбемарль» прогнать 4 канонерки северян, стоявшие перед Плимутом, и потопить одну из них. Другие канонерки броненосец не мог догнать из-за своего тихого хода. Вторичное занятие Плимута южанами вызвало на севере большое негодование. Его можно было бы удержать посылкой туда нескольких мониторов.
5-го мая 8 канонерок севера тщательно пытались уничтожить «Альбемарль» в жарком трехчасовом бою, но не добились успеха, несмотря на 650 выпущенных ими снарядов и все старание потопить его минами или таранным ударом. Броненосцу удалось уничтожить только одну из лодок, вследствие того, что он для больше безопасности часто закрывал свои пушечные порты. И этот случай опять ясно подтвердил значение броненосных судов. Все попытки уничтожить его плавучими минами в последний момент не удавались подводившим их смелым пловцам.
Осенью лейтенант Кушинг, достигший только 21-летнего возраста, предпринял пятую смелую экспедицию: он прошел на юг с тремя, построенным в Нью-Йорке минными баркасами, но дошел до Монроэ только с одним из них. Оттуда он прошел внутренним каналом в залив Альбемарль с целью атаковать знаменитый броненосец.
Не будучи замеченным ни с берегов, занятых противником, ни с судов, он подошел ночью 27 октября на 30 метров к «Альбемарлю», стоявшему у верфи за боном, в 10 метрах от последнего. Теперь шлюпка была замечена и по ней открыли огонь из ружей и из заранее заряженных орудий. Кушинг бросил катер, который он вел на буксире, описал циркуляцию, подошел к бону, отодвинул его в сторону, и открыл огонь по носу противника из гаубицы, стоявшей на носу его шлюпки. Одновременно он опустил шест и мина взорвалась под носом броненосца «Альбемарль», который вскоре затонул, несмотря на усиленное откачивание воды. Шлюпка тоже сильно пострадала, команда бросилась в воду, причем большинство попало в плен и несколько человек утонуло. Сам Кушинг спасся на противоположный болотистый берег, где он узнал о гибели броненосца; это известие впоследствии ему подтвердил один негр. На следующую ночь ему удалось благополучно уйти на маленькой шлюпке. Это было великолепное смелое дело, сопровождавшееся блестящим успехом. Кушинг был произведен в следующий чин и получил особую благодарность от конгресса.
Через несколько дней флотилия вновь заняла Плимут, прямое последствие лихого предприятия смелого, молодого офицера. Югу в этой местности был нанесен серьезный удар, так как ему опять отрезали сообщение по Дисмольскому каналу на север.
Значение Мобила на юг сильно возросло после того, как центр южан у Чаттануги и левый фланг у Виксбурга были оттеснены назад. Мобил сделался важнейшим портом для блокадопрорывателей, которые из его бухты могли попасть в многочисленные устья рек. Взятие Мобила обессилило бы весь штат Алабаму и значительно усилило бы положение Шермана.
После его гениального марш-маневра к Саванне, значение Мобила в последнем смысле упало, но все-таки он оставался очень важным портом для вооружения судов, благодаря своему географическому положению. Строившиеся тем новые броненосцы в скором времени могли сделаться серьезным препятствием для блокады. Здесь, следовательно, надо было действовать решительно.
Большой залив в северной оконечности которого находится город Мобил, представляет из себя лиман реки длиной в 25 миль, шириной – не севере 8 миль, на юге около 20 миль. Мысы и острова образуют два входа, причем южный служит главным фарватером. На конце узкого полуострова длиной в 15 миль, тянущегося по направлению восток-запад, находится сильный форт Морган. К западу от него лежит большой остров Дофин, между которым и Цедар-Пойнтом на материке находится второй вход, шириной в 2 мили. Ширина главного входа 2 3/4 мили, глубина от 7 до 18 метров. Ширина глубокого фарватера у выхода в море 700 метров, у Мобил-Пойнта (форт Морган) 1200 метров. Фарватер сильно стесняется двумя отмелями: одной, идущей от острова Дофин на юго-восток на протяжении 6 миль, и другой, тянущейся на 4 мили к югу от Мобил-Пойнта. На юго-западной оконечности первой отмели находятся три острова, окруженных глубинами до 6 метров. От взморья до первой батареи надо было пройти 4 мили. В глубине залива, у самого города находится большой бар. По всей бухте встречаются только глубины от 2 до 4 метров, за исключением одной котловины длиной в 4 и шириной в 2 мили, лежащей к северо-западу от Мобил-Пойнта, с глубинами в 6-8 метров.
Форт Морган состоял из старой, массивной каменной постройки с 38 орудиями. У самого берега находилась батарея из 7 орудий. Напротив него находился на восточной оконечности остров Дофина, форт Гэнс с 12 орудиями, вполне современное укрепление, но отстоявшее от заграждения приблизительно на 4000 метров. Второй северо-западный проход защищался расположенным на небольшом острове фортом Поуэлл и несколькими береговыми батареями. Между обоими главными укреплениями, отстоявшими друг от друга на 5600 метров, было поставлено сильное свайное заграждение, так что даже небольшие суда должны были пользоваться узким восточным главным фарватером. Часть этого последнего была также заграждена тремя рядами мин (называвшимися тогда еще торпедами).
Восточная граница заграждения, отстоявшая от Мобил-Пойнта только на 200 метров, была обозначена буем; таким образом для больших судов оставался проход шириной ровно в 100 метров.
В местечке Зельма, распложенном на 150 миль вверх по течение реки Алабамы, строились под наблюдением бывшего командира «Мерримака», адмирала Бьюкенена 8 небольших броненосных судов и вооружалось 4 каботажных шхуны; общее вооружение их состояло из 50 орудий.
Окончательно готов был лишь броненосный таран «Теннесси» в 210 футов длиной и 48 футов шириной, с осадкой 14 футов. Вооружение его состояло из двух 7-дм. и четырех 6,4-дм. орудий. Борта были наклонены под углом в 35? до 2 фут ниже ватерлинии; далее они отклонялись в обратном направлении еще на 8 фут глубины. Броня состояла из рельс толщиной в 5-6 дюймов. Кроме того были закончены 3 колесные канонерские лодки. «Теннесси» доставили весной на понтонах вниз по реке. Все эти четыре судна стояли на якоре по линии N-S к северу от форта Морган; «Теннесси» южнее всех.
У северян здесь в это время находились: 9 деревянных винтовых фрегатов и корветов, 10 винтовых канонерок и 4 броненосных судна, вооруженных всего 230 орудиями: мореходные мониторы «Текумсе» и «Манхэттэн» (одна башня с 10-дм. броней и двумя 15-дм. орудиями) и речные мониторы «Чикасо» и «Виннебаго» (две башни с 8,5-дм. броней; по одной 20-дм. пушке) в каждой; 4 винта). Кроме того имелось около 4000 человек под командой генерала Грэнжера.
Фаррагут хотел начать действия против Мобила сейчас же после падения Нового Орлеана и несколько раз возобновлял свое предложение. Он приводил следующие причины: значение города и его окрестностей с закрытой бухтой и большим речным бассейном; вероятность удачного исхода предприятия, в виду неготовности к обороне фортов и кораблей; облегчение службы блокадного флота занятием этого порта, обеспечение хорошей базы для него, и, наконец, возможность не допустить спуск «Теннесси».
Но правительство и морское министерство не согласились, армия считала, что не может уделить на это часть войск, а наконец, когда Фаррагут счел необходимым иметь мониторы, то министерство не только отказало в таковых, но даже не хотело вооружать деревянные суда. Старая бережливость все снова проглядывала во всех его решениях.
По возвращении на блокадную станцию в Мексиканском заливе Фаррагут обследовал 20 января 1864 года вход и донес, что он берется занять бухту с 1-2 броненосцами, 5000 сухопутных войск и своими судами. Одни деревянные суда он считал недостаточными, так как противник усилил свой броненосный флот числом и вооружением. Относительно числа и пригодности построенных в Мобиле и Зельме малых броненосцев он ошибался так же, как и сами южане.
Только в середине июля Грант, противившийся сначала также и экспедиции в Ред-ривер, мог ему обещать необходимое количество войск для действий против Мобила, получивших теперь уже второстепенную важность. Только в конце июля прибыли просимые мониторы.
Адмиралу все было известно благодаря дезертирам, беглецам, а также и разведке, произведенной ночью его флаг-офицером на шлюпках. Также хорошо известно было и расположение буев у минного заграждения. Атаку назначили на 4-ое августа, а вечером 3-го числа войска высадились по взаимному соглашению на острове Дофин, чтобы занять форт Гэнс, слабо защищенный с тыла, так как они были слишком малочисленны для действий против обоих фортов сразу.
Но Фаррагуту пришлось подождать еще один день из-за отсутствия «Ричмонда» и «Текумсе», прибывших только вечером в Пенсаколу. Необходимыми условиями для удачной атаки являлись прилив и западный ветер, чтобы сносить пороховой дым к форту Морган. Первое условие выполнялось утром, а второе было очень вероятно, так как начинавшийся утром от юга ветер обыкновенно переходил к западу.
Ночью лил дождь, за которым наступил штиль и большая жара. Когда, наконец, в 3 часа утра беспокоившемуся адмиралу доложили, что ветер начинает задувать с юга, он решил немедленно начать атаку. К семи большим кораблям были пришвартованы маленькие суда (три из них были колесные пароходы), частью для их собственной безопасности, частью для буксирования больших судов в случае повреждений в машине и для удержания их в таком случае на курсе. Все эти 14 судов были защищены снаружи против машинных и котельных отделений цепями; по возможности все орудия размещены в портах правого борта, лишний такелаж и шлюпки правого борта убраны и т. п.
Эти 14 судов составляли левую (западную) колонну. Головным шел, по желанию командиров, «Бруклин» с приспособлением на носу для уборки мин, за ним «Хартфорд», далее «Ричмонд» и т. д. Правую колонну образовывали 4 монитора, на траверзе первых трех судов левой колонны, которые стали на якорь севернее небольшого острова Сэнд-айленд, головным – «Текумсе». Их роль состояла в том, чтобы открыв огонь с расстояния в 50 метров от Мобил-Пойнта и 100 метров от самого форта, отвлечь на себя огонь последнего на время прохода деревянных судов. Левая колонна должна была пройти к востоку от самого восточного минного буя, т. е. в 200 метрах от форта Морган.
Еще за месяц до этого был выработан план, по которому суда должны были идти в строе пеленга следующим образом: держа до прорыва переднего мателота по левому крамболу, после прорыва на правом, чтобы сперва использовать носовые, потом кормовые орудия. За неделю до атаки было установлено, что без исключения во всех случаях следовало проходить к востоку от самого восточного буя.
Во время подхода мониторов «Текумсе» дал два выстрела; в 6 часов 55 минут начал наступление весь флот, находившийся теперь уже в боевом порядке. В 7 часов 10 минут форт Морган открыл огонь, «Бруклин» немедленно ответил. В 7 1/4 часов последовал сигнал: сомкнуть строй!
Фаррагут находился на левых грот-вантах, недалеко от командира «Метакоме», стоявшего на правом колесном кожухе своего парохода; лоцман находился на грот-марсе. С усилением дыма Фаррагут поднялся выше, под самый марс, где он мог пользоваться своим биноклем. С согласия адмирала командир корабля приказал его там привязать.
Вскоре после начала боя «Теннесси» и три колесных парохода южан заняли свои позиции для встречи противника анфиладным огнем. В 7 часов 30 минут корабли выпустили первые залпы, благодаря чему огонь с берега значительно ослаб. «Текумсе» после первых двух выстрелов больше не стрелял и держал свои орудия готовыми для боя с «Теннесси». Огонь фортов почти совсем прекратился. Но в этот момент капитан Кравен, командир «Текумсе», державшегося приблизительно на 250 метров впереди «Бруклина», резко изменил свой курс влево, так как ему показалось, что крайний минный буй находится слишком близко к форту, и двинулся к державшемуся западнее «Теннесси», почти поперек курса левой колонны. В то же время «Бруклин» заметил на воде поплавки, похожие на минные буйки, застопорил машину и дал задний ход. «Хартфорд» наскочил на него, но вовремя застопорил машину, также и «Ричмонд». Корму «Бруклина» повернуло на ветер, так что он стал носом к форту. К счастью 4 и 7 корабли колонны немного отстали.
В самую опасную минуту и на самом опасном месте оба головных корабля оказались причиной беспорядка. «Текумсе», подошедший к противнику на 200 метров хотел его таранить, но в этот момент под ним взорвалась мина. «Хартфорд» находился в 500 метрах от него; Фаррагут заметил, как монитор закачался и стал тонуть носом, и послал шлюпку «Метакоме» на помощь.
Это был величайший момент его жизни, в который адмирал выдержал труднейшее испытание. Только счастье, глазомер, храбрость и энергичное немедленное решение могли теперь спасти дело. «Бруклин» находился на 100-200 метров впереди, вправо от курса, монитор NN 2 прошел под носом, NN 3 и 4 держались на траверзе, командиры их находились на палубе. Таким образом «Хартфорд» не мог пройти восточнее буя, так как там, в самом проходе, уже столпились 3 корабля.
Положение «Хартфорда» в этот момент было действительно критическое: он находился под сосредоточенным огнем стоявшего всего в нескольких сотнях метров сильного форта; впереди находилось минное заграждение и за ним сильный неприятельский броненосец; его передний мателот и головной корабль колонны совсем запутался, рядом с ним затонул один из своих же броненосцев, движение вперед сделалось невозможным, позади находились еще 10 кораблей и все это было окутано густым пороховым дымом. Успех всего дела был поставлен на карту – но адмирал не колебался ни минуты. Как только командиру флагманского корабля удалось сложным маневрированием при помощи буксира расцепиться с передним мателотом, Фаррагут окликнул «Бруклин» и спросил, в чем дело.
На ответ «мины впереди» он отдает короткое приказание» к черту мины, полный ход вперед!» и затем «четыре звонка, капитан Дайтон!» Одновременно он делает сигнал эскадре теснее сомкнуть строй.
«Хартфорд» несетс полным ходом на заграждение, при прохде через него слышны удары мин о дно корабля и взрывы залпов. Флагманский корабль, оставивший своих задних матерлотов на несколько сот метров позади, попадает теперь под анфиладный огонь отступающих неприятельских канонерок и несет тяжелые потери.
Попытка «Теннесси» таранить его терпит неудачу: «Хартфорд» удачным залпом всего борта наносит тяжелые подводные повреждения канонерке «Гэйнс», вынужденной выброситься на берег; «Метакоме» отдает швартовы и берет на абордаж другую канонерку, третья спасается бегством.
«Теннесси» поворачивает и проходит, стреляя по левому борту колонны, суда отвечают залпами. Второй таранный удар также не удается ему. Концевой корвет колонны, шедший уже на буксире своего парохода, сильно страдает от анфиладного огня. Фаррагут отдает якорь в самой бухте, дальше к северу; часть судов становится рядом с флагманом.
Но вот опять приближается «Теннесси»; «Хартфорд» снимается с якоря и делает сигнал мониторам таранить. Все суда бросаются в атаку на броненосец южан. Корвет «Мононгахела» наносит ему удар перпендикулярно к борту, сопровождаемый небольшой пробоиной; корвет «Лакаванна» таранит полным ходом, но получает в результате сам серьезную пробоину. Удар «Хартфорда» приходится под острым углом, он проходит только по борту броненосца и подворачивается под таранный удар «Лакаванны», продавившего ему борт почти до ватерлинии. Своей стрельбой суда добились только заклинений нескольких орудийных портов на «Теннесси» и вывода из строя соответствующих орудий. Подошедшие затем маленькие мониторы сначала также не имеют успеха, несмотря на то, что один из них действует из своего 38 сантиметрового орудия.
Но, наконец, успех выпадает на долю монитора «Чикасо», удачно поместившегося в 50 метрах за кормой противника, и громящего его оттуда своими четырьмя 28 сантиметровыми орудиями.
Его выстрелы расшатывают броню, сбивают трубу, приводят в негодность рулевой привод и ранят, наконец, тяжело самого адмирала Бюкенена. Еще 20 минут командир броненосца выдерживает огонь, уже не отвечая на него; а затем на крыше каземата появляется белый флаг. В 10 часов утра кончился этот своеобразный бой всех против одного.
Потери Фаррагута состояли в следующем: один монитор затонул, один корвет выведен из строя, много судов более или менее тяжело повреждено; 165 убитых, из них 113 на мониторе и 25 на «Хартфорде»; 170 раненых.
Из четырех неприятельских судов удалось уйти одному; форт Поуэлл очистили ночью, а форт Гэнс сдался на следующий день. Форт Морган сдался на капитуляцию только 23 августа после правильной осады и бомбардировки с берега и с судов. Хорошо продуманная Фаррагутом и правильно им начатая операция увенчалась блестящим успехом, благодаря его искусному и крайне энергичному личному вмешательству в момент высшей опасности.
Можно, правда, ставить в вину адмиралу, что он упустил из своих рук управление всей колонной, зная, что невыполнение головным кораблем своей задачи могло привести к полному и тяжелому поражению.
Но Фаррагут исходил из той точки зрения, что флагманский корабль нельзя подвергать опасности немедленного выхода из строя в самый критический момент боя, и в этом отношении он был, пожалуй, прав, следуя непосредственно за головным кораблем.
Возьмем тот случай, что головной корабль взорвался бы на заграждении; если бы в этот момент следующий за ним командир растерялся, то катастрофа была бы готова, а потому именно здесь, на втором корабле и было уместно присутствие главного начальника. Что Фаррагут ошибся в своем доверии к данному командиру, поручив ему ведение всей колонны, относится уже к трагическим сторонам подобных предприятий. Конечно, он выбрал командира, на которого он считал возможным положиться безусловно, но который потерял голову в самый нужный момент, и произвел самый ненужный и самый опасный маневр, который только можно было придумать.
Риск подобного предприятия был громаден: ведь приходилось прорываться вплотную к сильному укреплению с деревянными судами, и по фарватеру, сильно стесненному минными заграждениями. Но Фаррагут показал, что он хорошо умел использовать деревянные суда, на которых находились люди с железным сердцем.
Последствия этой победы, особенно после падения Моргана были громадны: теперь по всему побережья залива не осталось ни одного порта для блокадопрорывателей и для юга весь ввоз был стеснен в чрезвычайной мере.
По просьбе Фаррагута, здоровье которого серьезно пошатнулось, его освободили от командования. В Нью-Йорке, куда он прибыл 12 декабря, его встретили с восторгом. Там же он был произведен в вице-адмиралы, – чин, который правительство до тех пор ни разу еще никому не давало. Город Нью-Йорк преподнес ему 50 000 долларов на покупку дома.
После двухлетнего отдыха он отправился с эскадрой на полтора года в Европу, всюду встреченный с большим почетом. 14-го августа 1870 года он скончался от инфаркта. Торжественное погребение его праха произошло в Нью-Йорке; в Вашингтоне конгресс поставил ему памятник. Храбрый и благородный человек, энергичный и добродушный – он был идеальным типом морского героя и все позднейшие биографии высоко оценивают эти особенности его характера. О «самой тяжелой победе в своей жизни» – при Мобиле – он сам говорил, что в этот критический момент он горячо молился Богу и просил Его показать ему путь; и тогда ему показалось, что он слышит голос, повелевающий ему идти дальше вперед.
Многочисленные бомбардировки Чарльстона и тесная блокада входа мониторами имели тот успех, что все блокадопрорыватели были прогнаны или уничтожены. Благодаря этому часть находившихся там войск могла быть использована для экспедиций во Флориде.
Тем временем южане значительно усовершенствовали у себя минное дело. Об этом предупредили Дальгрена из Вашингтона, но он не верил в возможность атаки в открытом море и считал миноносцы опасными противниками лишь по внутреннюю сторону бара. 17-го февраля около 9 часов вечера с корвета «Хаусатоник» заметили на расстоянии около 100 метров нечто, похожее на миноносец; немедленно расклепали канаты и дали задний ход. Но было уже поздно, через две минуты миноносец подошел вплотную к борту и простоял еще так около минуты, никем не тронутый. Затем раздался взрыв и оба судна затонули. Впоследствии водолазы нашли эту подводную лодку; внутри ее нашли трупы команды.
Произведенные за это время десантные операции иногда имели успех, но довольно незначительный; осада медленно тянулась.
Уже с зимы 1862/63 года флот замышлял экспедицию против устья реки Кэп-Фир и города Уилмингтона, но армия не давала войск для этой цели. Тем временем там был создан ряд сильных укреплений, главнейшим из которых являлся форт Фишер.
То, чего раньше можно было достичь при помощи небольшого отряда канонерок, а именно: захвата устья реки, закрытия ее для блокадопрорывателей и постройки форта для севера, теперь потребовало бы уже значительно большие средства. Таким образом здесь продолжалась выгрузка товаров, и Уилмингтон оставался до конца 1864 года главным портом для импорта юга.
Теперь надо было принять здесь энергичные меры. Но для того, чтобы покончить с блокадопрорывателями, установившими здесь почти что срочное сообщение, надо было занять укрепления в самом устье реки, так как погоня за ним дальше в море слишком осложнялась многочисленными отмелями и прочими навигационными препятствиями.
Довольно поздно, а именно в сентябре 1864 года, морской секретарь Уэллес снова возбудил вопрос о предприятии против форта Фишер, а Грант обещал дать для этой цели войска. Вместо Фаррагута начальствование над экспедицией поручили адмиралу Портеру, и он вступил в командование Северо-Атлантической эскадрой.
На совещаниях с Грантом число сухопутных войск было определено в 8000 человек и выяснилось, что число крупных орудий на судах вдвое больше, чем на форте Фишер, вооруженном 75 крупными пушками. Форт Фишер состоял из сильных бастионов по морскому фронту и шести береговых батарей, примыкающих непосредственно к ним.
В середине октября назначенные в экспедицию 150 судов, в том числе 5 военных с 670 орудиями, собрались на Хэмптонском рейде, где они проводили время в шлюпочных и артиллерийских учениях. Портер обращал особенно внимание на учебные стрельбы, произведенные здесь в большом количестве. Первым делом следовало еще строже заблокировать порт Уилмингтон, задача, пока еще, не решенная, так как из пяти блокадопрорывателей четыре благополучно проскакивали, благодаря хорошим лоцманам и организованной на берегу ночной сигнализации.
Блокадопрорыватели строились плоскодонными для прохода через бар; они часто делали ложные сигналы, сбивая с толку преследователей. Держать сторожевые шлюпки снаружи бара было опасно при волнении и зыби, а дальше блокадопрорыватели находились уже под защитой форта Фишер.
Выгодность предприятия была причиной того, что из Уилмингтона благополучно вывезли огромное количество хлопка. Фунт хлопка стоил в Уилмингтоне 8 центов, в Англии – 80 центов, а на севере 100 центов.
Теперь северяне выработали новый план полной изоляции Уилмингтона. Перед каждым из баров далеко выдающейся дельты реки был очерчен мысленно полукруг с небольшим радиусом, по которому крейсеровали 19 судов; по второму полукругу радиусом в 12 миль ходило 20 быстроходных крейсеров, держа дистанцию в 5 миль между судами и обмениваясь сигналами; наконец, по третьему полукругу, общему для обоих входов, с радиусом в 130 миль, ходило еще 20 быстроходных крейсеров на дистанции в 8 миль друг от друга, поддерживая также связь между собой сигналами. Таким образом было достигнуто то, что любой блокадопрорыватель, входящий или выходящий ночью, пересекал какой-нибудь один из этих кругов днем, и тогда крейсеры могли его отогнать совсем, или отогнать его к другому кругу.
Действительно, этими 60 крейсерами удалось вполне закрыть подход к порту и почти каждый день, к удивлению блокадопрорывателей на Хэмптонский рейд приводились захваченные суда. В течение 37 дней было захвачено и уничтожено разных ценностей на огромную сумму.
В Нассау на Багамских островах скоплялась масса пароходов, тщетно измышлявших новые способы для прорыва; предприятие с каждой неделей становилось все менее выгодным. Конечно, такие действия Портера стали лишь возможными после занятия севером всех остальных портов юга и освобождения необходимого для проведения такой меры большого количества судов. Портер лично руководил со своими пятью коммодорами всеми этими мерами. Одновременно они выработали точный план атаки форта Фишер.
Но все еще не было сухопутных войск, а время шло и приближался период осенних штормов, так что Уэллес, наконец, обратился непосредственно к самому Линкольну, правда, сначала безуспешно, так как генерал Бутлер упорно отказывал в войсках, несмотря на приказания Линкольна и Гранта (!). В результате получалась непроизводительная трата морских сил, стоявших без дела на Хэмптонском рейде и стоивших ежедневно много денег.
В конце ноября произошло, наконец, совещание. Бутлер предложил подвести под стены форта судно со 150 тоннами пороха. Только при условии принятия этого плана он согласился дать войска. Портер уступил, боясь политического влияния Бутлера, поведение которого было совершенно недисциплинированно. Бутлер встал теперь во главе экспедиции, не будучи вовсе назначенным на эту должность и второпях произвел посадку войск на суда. 13-го декабря экспедиция тронулась в путь. Казалось, что даже Грант боялся Бутлера, как политика и терпел все его выходки; так же действовал и фактически назначенный начальник экспедиции. Остальные свои планы Бутлер держал про себя.
Броненосцы собрались у Бофора для погрузки угля и боевых припасов, транспорты южнее, у Мазенборо-Инлета. Рандеву было назначено в 25 милях от форта Фишер; оттуда Портер решил отправить пароход с порохом 18 декабря.
Бутлер для большей безопасности вернулся в Бофор; поведение его с самого начала было возмутительно! В первый раз наступила рознь между армией и флотом, исключительно благодаря политическим махинациям генерала. 18-го декабря, когда все уже было готово к атаке, Бутлер предложил подождать с высадкой из-за сильной зыби. Портер согласился с ним.
Решение это было правильно, так как на следующий день задул сильный шторм с юго-востока, заставивший транспорты вернуться в Бофор. Военные суда отошли мористее и отдали на глубине 40 метров оба якоря, вытравив 200 метров каната. Мониторы также хорошо отстоялись на якоре, несмотря на сильное волнение.
Подведение к форту порохового парохода было назначено на ночь 23-го декабря; его подбуксировали на 500 метров, в полночь большая часть команды была свезена, затем он пошел самостоятельно дальше и встал на якорь как можно ближе к форту. В 1 час 40 минут утра 24-го декабря последовал взрыв, не вызвавший на берегу даже смятения, а тем паче не причинивший никакого вреда. Не только суда, отстоявшие на 25 миль от места взрыва, не почувствовали ничего, но даже команда парохода, находившаяся недалеко, почти ничего не заметила. Все это предприятие было смехотворно – дикая фантазия Бутлера. В море заметили только яркую вспышку, глухой звук взрыва и затем густой пороховой дым, державшийся около часа – это и было все.
Около полудня 28 судов стало на якорь, недалеко от форта на точно определенных местах. Все суда немедленно открыли огонь, делая сначала по 2 выстрела в секунду. Через час с четвертью форт прекратил огонь, после того как на нем произошло несколько пожаров и взрывов. Суда продолжали бомбардировку со значительно меньшей скорострельностью. Единственные потери на судах состояли из 5 убитых и 27 раненых, – жертвы разрыва пушек Паррота.
Только на следующий день удалось высадить войска на 120 шлюпках, поддерживаемых канонерками, между тем как флот снова начал бомбардировку форта. Но войска вскоре вернулись, так как штурм форта оказался слишком опасным. 26-го числа вообще отказались от мысли об атаке, как о бесцельном предприятии; только одна бригада осталась на занятых ею и покинутых противником укреплениях на севере.
Некоторым частям штурмовавших войск удалось взобраться на валы, после того как гарнизон был согнан оттуда огнем флота. Они даже захватили флаг и весь форт попал бы в руки севера, если бы отдельные начальники проявили больше лихости. Флот в общем выпустил свыше 20 000 снарядов. Гарнизон форта состоял 18-го числа из 670 и 23-го из 1070 человек, не больше. 24-го огнем флота было подбито 5 орудий, 25-го – 4. Резервы, состоявшие из молодых солдат, пришлось буквально упрашивать принять участие в отбитии штурмов. Прорыв через бар казался слишком опасным и с навигационной и с военной точки зрения; поэтому временно совсем отказались от выполнения этого предприятия.
Бутлер решил действовать только при абсолютно верных шансах на успех, чтобы не повредить своей кандидатуре на пост президента (!). Портер, весь флот и сама страна были крайне возбуждены. По особой просьбе Грант отправил войска назад под командой другого начальника; Бутлер был уволен в отставку. Его образ действий против такого слабого гарнизона был прямо позорным. Выдающихся событий в 1864 году больше не было.
