«БЕЛОЕ ПЯТНО» В СЕРДЦЕ АЗИИ
(Н.М. Пржевальский)
Открытия гор, рек, пустынь, озер и болот в Центральной Азии, сложнейшем по рельефу районе на поверхности земного шара, начались за два тысячелетия до нашей эры. Но и в середине XIX века Центральная Азия представляла собой огромное белое пятно. В нем работали многие исследователи из разных стран мира. Но во всем мире единодушно первым называют имя Николая Михайловича Пржевальского, русского офицера, уроженца Смоленской губернии.
За рапорт с просьбой перевести его служить на Амур молодой офицер Полоцкого полка Пржевальский получил трое суток гауптвахты. Но он твердо решил переменить жизнь после пяти лет службы в армии, осознав необходимость «избрать более обширное поле деятельности, где бы можно было тратить труд и время для разумной цели». Он поступает в Академию Генштаба, а затем становится преподавателем истории и географии в Варшавском юнкерском училище.
Ему было 27 лет, когда в 1866 году его просьба о переводе на службу в Восточную Сибирь была удовлетворена. В следующем году он обращается в Русское Географическое общество с просьбой командировать его в экспедицию в Среднюю Азию. П.П. Семенов (Тян-Шанский), возглавлявший тогда общество, предложил ему сначала испытать себя на Дальнем Востоке, в Уссурийском крае, на Амуре. Пржевальский блестяще выдерживает это испытание и через два года возвращается в Петербург сложившимся исследователем: пройдено три тысячи километров по тайге, по берегу Японского моря к озеру Ханка. В январе прибыл он в Петербург, а в ноябре того же года, после издания за свой счет книги «Путешествие в Уссурийском крае», отправился в свое первое центральноазиатское путешествие.
«Глубокая зима, — пишет Николай Михайлович, — с сильными морозами и бурями, полное лишение всего, даже самого необходимого, наконец, различные другие трудности — все это день в день изнуряло наши силы. Жизнь наша была, в полном смысле, — борьба за существование, и только сознание научной важности предпринятого дела давало нам энергию и силы для успешного выполнения задачи. Сидеть на лошади невозможно от холода, идти пешком также тяжело, тем более неся на себе ружье, сумку и патронташ, что все вместе составляет вьюк около 20 фунтов (8 килограммов). На высоком нагорье, в разреженном воздухе, каждый лишний фунт тяжести убавляет немало сил; малейший подъем кажется очень трудным… Наше теплое одеяние за два года странствий так износилось, что все было покрыто заплатами и не могло защищать от холода… сапог не стало вовсе, так что мы подшивали к старым голенищам куски шкуры с убитых яков и щеголяли в подобных ботинках в самые сильные морозы».
Но когда дошли до Тибета, то были потрясены невиданным обилием животных. Стада яков, антилоп двух видов (оронго и ада) объединились в тысячи голов. Вокруг них — стаи тибетских волков. За два с половиной месяца на Тибетском нагорье убито 76 крупных животных. Новый, 1873-й, год застал их в Тибете. «Еще ни разу в жизни не приходилось мне встречать Новый год в такой абсолютной пустыне, как та, в которой мы ныне находимся, — писал Пржевальский, — и как бы в гармонию ко всей обстановке, у нас не осталось решительно никаких запасов… Лишения страшные, но их необходимо переносить во имя великой цели экспедиции…»
23 января вышли к великой реке Китая Янцзыцзян, но еще почти месяц идти до Лхасы…
Два года об экспедиции Пржевальского ни в Петербурге, ни в Пекине ничего не знали. В Географическом обществе стали готовить большую спасательную экспедицию, запросили на нее средства от правительства. Но тут пришло сообщение из русского посольства, что один китайский чиновник, прибывший из Алашаня, уверяет, что с Пржевальским все в порядке — он возвращается назад, избрав другой путь: через пустыню Алашань и центральную часть Гоби.
В те дни, когда газеты Петербурга, Лондона и Парижа печатали тревожные слухи о гибели русской экспедиции в Тибете, Пржевальский со своим караваном пробирался по сыпучим пескам. И в самом деле не раз попадал в ситуацию, близкую к гибели.
Полтора месяца потребовалось на пересечение пустыни Гоби, жаркой и безводной. Единственным источником воды были очень редкие колодцы да небольшие мелкие озера на глинистых такырах, куда пригоняли монголы на водопой табуны лошадей и стада коров. Эта нагретая солнцем, взмученная копытами животных вода совершенно непригодна для питья, но приходилось пить и ее, заваривать в ней чай.
Был однажды случай, когда, отойдя от одного такого озера, отряд не встретил колодца, о котором говорил проводник. Его не было и через 10 и через 20 километров… «Положение наше было действительно страшно, — записал в дневнике Пржевальский, — воды оставалось в это время несколько стаканов. Мы брали в рот по одному глотку, чтобы хотя немного промочить совсем почти засохший язык. Все тело наше горело как в огне, голова кружилась…» Что делать? И Пржевальский приказал казаку и проводнику скакать вперед до тех пор, пока не появится колодец. «Скоро в пыли скрылись из глаз посланные за водой, и мы брели по их следу шаг за шагом, в томительном ожидании нашей участи».
Какова же была их радость, когда увидели казака, скакавшего во весь опор назад. Он вез с собой воду в чайнике. Колодец есть!
«Дело это было в два часа пополудни, так что по страшной жаре мы шли девять часов кряду и сделали 34 версты… Жаль, что быстро идти нельзя; устали мы сильно, да притом, несмотря на конец августа, еще стоит жара. Нужно видеть, в каком теперь виде наше одеяние. Сапог нет, а вместо них — разорванные унты; сюртук и штаны все в дырах и заплатах; фуражки походят на старые выброшенные тряпки, рубашки все изорвались, осталось всего три полугнилых…»
Они пришли в Ургу, главный город Монголии. Путешествие, продолжавшееся три года, закончено. Преодолено 12 тысяч километров по территории Центральной Азии. Это было самое большое из пяти путешествий великого географа.
Дважды пересек Пржевальский пустыню Гоби и установил, что, вопреки прежним представлениям, это не куполообразное поднятие, Н.М Пржевальский а чаша, окруженная горами, и преимущественно не песчаная, а каменисто-глинистая пустыня. «Вообще же Гоби, — писал он, — своим однообразием производит на путешественников тяжелое, подавляющее впечатление. По целым неделям сряду перед глазами являются одни и те же образы — то неоглядные равнины, отливающие желтоватым цветом высохшей травы, то черноватые, изборожденные скалы, то пологие холмы…»
Несколько недель провела экспедиция в пустыне, над которой высился могучий Алашань, громадный горный хребет — на том месте, где на карте обозначено было совсем небольшое возвышение.
В китайской области Ганьсу им исследована восточная часть горной системы Наньшань. Именно там он написал: «Я первый раз в жизни находился на подобной высоте, впервые видел под своими ногами гигантские горы, то изборожденные дикими скалами, то оттененные мягкой зеленью лесов, по которым блестящими лентами извивались горные ручьи… Я сохранил в памяти этот день как один из счастливейших в целой жизни…»
Наньшань образован несколькими параллельными короткими хребтами, высотой превышающими шесть километров. Около тысячи ледников сползают по их склонам. С восточной стороны, открытой муссонам, хребты заросли пышными лесами, через которые протекают бурные реки, а на западе — сухо, там ощущается дыхание пустыни Алашань.
Пржевальский был здесь первым из европейцев, отсюда прошел он в Тибет по дороге, которой веками пользовались буддийские паломники. Она привела к таинственному озеру Кукунор (Цинхай). Расположенное на высоте 3200 метров, оно не имеет стока. «Мечта моей жизни исполнилась», — записал Пржевальский, когда увидел темно-голубые волны озера, к которому стремились до него европейские путешественники Рафаэль Пумпелли и Фердинанд Рихтгофен, так и не сумевшие его достичь. Отсюда он направился к истокам Хуанхэ и Янцзы и открыл водораздельный хребет Баян-Хара-Ула.
Во втором путешествии в Центральную Азию Пржевальский добрался до другого, совсем уж загадочного озера, местоположение которого не было известно, хотя мимо него еще Чжан Цянь проложил Великий Шелковый путь, существовавший столетия.
Озеро Лобнор, расположенное в восточной части Таримской котловины, издавна славилось своим непостоянством: от года к году и по сезонам меняются его размеры, очертания, глубина, соленость его вод. Все зависит от блужданий впадающих в него рек Тарима и Кончедарьи. Пржевальский зафиксировал местоположение озера и описал его особенности в 1872 году. Через 20 лет посетивший озеро швед Свен Гедин увидел его в новом качестве. А по последним данным, озеро Лобнор высохло и совсем перестало существовать.
От Лобнора, где оставил караван, Пржевальский налегке с четырьмя спутниками поднялся на Тибетское плоскогорье. В условиях высокогорной зимы при недостатке топлива и воды небольшой отряд прошел за 40 дней более 500 км, и там, где на 39° с.ш. на карте изображена была равнина, они открыли разделяющий две котловины — Таримскую и Цайдамскую — громадный хребет Алтынтаг. Этот хребет обозначил северную границу Тибета. И она оказалась на 300 км севернее, чем считали раньше.
Новый, 1877-й, год встречали в горах Алтынтага, а вслед за тем, 15 января, отметил Николай Михайлович десятилетие, как он говорил, своей «страннической жизни». Ровно 10 лет назад выехал он из Варшавы, где преподавал в юнкерском училище, в первое свое путешествие, в Уссурийский край, на Дальний Восток. Именно в этот день произошла встреча в горах Алтынтага с диким верблюдом; о нем много рассказывали местные жители, но никто из европейцев его не видел.
Новая попытка проникнуть в Тибет оказалась безуспешной — пришлось вернуться из-за мучительной болезни, возникшей у Пржевальского и некоторых его спутников — постоянное соприкосновение с соленой пылью вызвало сильный зуд кожи. Надо было возвращаться для лечения.
И все же это была экспедиция многих больших открытий. И едва вернувшись в Петербург, Пржевальский готовится к новому походу. Третье путешествие целиком посвящено Тибету. Оно началось в восточно-казахстанском форте Зайсан 3 апреля 1880 года. Через два месяца изнурительного пути по сухим степям и пустыням караван, в котором 35 верблюдов и 5 лошадей, подошел к оазису Хами. Пройдена тысяча верст, но до Лхасы осталось втрое больше. Несколько дней отдыха, и снова в путь. И опять через пустыню… До следующего оазиса — 300 км. Дошли до него, потеряв двух верблюдов.
Еще из раскаленной пустыни прямо на западе возникла перед путниками горная система Наньшань, уже знакомая Пржевальскому по первому путешествию, только тогда он подходил к этим высоким хребтам с востока. В предгорьях — оазис Сачжоу, последний на границе Северного Тибета. «Опять передо мною раскрывался совершенно иной мир, ни в чем не похожий на нашу Европу».
Два горных хребта были открыты на краю Тибетского нагорья. Пржевальский один из них называет именем великого географа Александра Гумбольдта, так и не побывавшего в Центральной Азии; другой — именем Карла Риттера, автора труда «Землеведение Азии», тоже не видевшего тех гор и пустынь, о которых он писал. И уж, конечно, в Тибете не бывали они, да и никто из европейцев. А отряд Пржевальского в середине сентября взял курс на тибетскую столицу Лхаса.
Преодолели хребет Бурхан-Будда. За ним — неведомая страна, поднятая высоко в небо. Высокогорная безлюдная пустыня, жизнь в которой сосредоточивалась лишь по долинам рек: там паслись неисчислимые стада яков, антилоп, куланов. Равнина постепенно поднималась все выше, ее пересекали хребты, высоко вздымавшиеся над уровнем моря, но казавшиеся совсем невысокими на фоне высокогорной равнины.
В начале октября выпал снег, ослепительно засверкавший под лучами солнца. Снежная слепота поразила не только людей, но и животных — баранов и верблюдов, которым пришлось промывать глаза. Особенно много снега выпало в горах, завалив долины, через которые караван поднимался к перевалам с большим трудом. Но, несмотря на снег и морозы, экспедиция шла вперед. Один за другим преодолеваются хребты средней величины, и вдруг возникает гигант, никем еще не описанный грандиозный хребет. Пржевальский называет его хребтом Марко Поло. Отряд добрался до верховьев Янцзыцзяна (Голубой реки). Эта великая река Китая называется здесь Мурайсу. За ней еще один гигант — заснеженный хребет Тангле, водораздел рек Янцзы и Салуни. На перевал, высотой пять километров, взбирались восемь дней. А когда поднялись, отметили победу троекратным салютом из берданок.
Спустившись с гор, впервые увидели людей, тибетцев, пасших домашних яков и баранов. Вскоре приблизились тибетские чиновники с конвоем, остановившие экспедицию: через 20 дней прибыли послы далай-ламы с документом, запрещавшим дальнейшее продвижение в «страну религий», как назван был в нем Тибет.
Восемь месяцев шел Пржевальский со своим отрядом и, когда всего 250 км оставалось до Лхасы, пришлось поворачивать назад. «Но, видно, такова моя судьба! Пусть другой, более счастливый путешественник докончит недоконченное мною в Арии…» — писал он.
А в это время распространился слух о гибели экспедиции. Петербургская газета «Голос» сообщила о том, что Пржевальский в плену, а австрийские газеты — о том, что он ограблен и убит…
Но караван шел на север, к озеру Кукунор, и дальше, в бассейн реки Хуанхэ (Желтой). Впервые его исследователи — европейцы. Отряд оставался в этих местах три месяца, пытаясь пройти к истокам реки. Но переправа через бурную реку оказалась невозможной, а в обход не пустили неприступные горные хребты.
Экспедиция вернулась в Ургу 19 октября 1880 года, проведя в пути 19 месяцев. Это было великое путешествие длиной в восемь тысяч километров, полное необычайных трудностей и множества открытий.
Обследована огромная территория, но «белое пятно» — Тибет — лишь слегка затронут… А в планах Пржевальского — выйти на верховья Брахмапутры и пройти через параллельный Гималаям хребет Ладак к горной системе Каракорум, а от него через горы и пустыни — к озеру Иссык-Куль.
К началу нового 1884 года экспедиция уже достигла гор Алашаня. Кроме давнего своего сподвижника Всеволода Роборовского, Пржевальский взял с собой Петра Козлова. Зайдя на озеро Кукунор, направились к истокам Хуанхэ, местонахождение которых было совершенно неизвестно. Их удалось обнаружить в заболоченной котловине: «…Мы видели теперь воочию таинственную колыбель великой китайской реки и пили воду из ее истоков».
Неожиданно в этих южных по широте местах нагрянула зима с морозом ниже двадцати градусов, со свирепой метелью. Пришлось ждать, пока растает снег, далее пошли на юг, в бассейн Янцзыцзян, где был нанесен на карту водораздельный хребет, разделяющий бассейны двух самых больших рек Китая. Пржевальский сохранил его местное название Баян-Хара-Ула, но двум озерам к востоку от впадины Одонтала дал свои названия — Русское и озеро Экспедиции. Впереди — песчано-глинистая равнина Цайдомской котловины — с юга, где ее ограничивает узкий гребень высокого гранитного хребта Чимкентаг. Он тоже лег на карту, как и хребты Русский и Московский, и гигантский хребет широтного направления с вершиной около восьми километров, которую Пржевальский назвал Шапка Мономаха. У величественной горы теперь местное название — Улугмузтаг. Название хребта — Загадочный — тоже не прижилось, но именно он стал хребтом Пржевальского.
Речка, впадающая в озеро Русское, названа Разбойничьей, потому что караван подвергся нападению большого отряда местного племени тангутов. Более двух часов продолжался бой, в котором четырнадцать участников экспедиции противостояли трем сотням нападавших. В приказе по отряду Пржевальский отметил: «Этою победою… куплено исследование больших, до сих пор неведомых озер верхнего течения Желтой реки».
В Лхасу Пржевальский решил не идти, а продолжить исследования пространства Северного Тибета. Новый вид горного барана из уважения к правителю Тибета назвали оргали далай-ламы.
Открыты новые колоссальные хребты, самый большой из которых, сложенный гранитами и почти нерасчлененный, вздымается, подобно монолиту, выше шести тысяч метров над уровнем моря, назван именем предшественника всех европейских первооткрывателей в Центральной Азии, отважного венецианца Марко Поло (местное название Бокальггтаг).
В январе 1885 года экспедиция вернулась из Тибета и вышла к озеру Лобнор. Жившие на его берегу аборигены гостеприимно встретили пришельцев (не обошлось без происшествий — тигр напал на огромного пса, купленного в Цайдаме). Февраль — весенний месяц на Лобноре, когда все озеро кишит птицами, делающими на нем остановку в своем перелете.
…Только в октябре 1885 года четвертая, предпоследняя, центральноазиатская экспедиция Пржевальского достигла пограничного перевала Бедель в Тянь-Шане, проходящего по красивейшему ущелью, заросшему стройными пирамидальными слоями (это тянь-шанская ель, которая нигде, кроме Тянь-Шаня, больше не встречается). Впервые Пржевальский побывал на озере Иссык-Куль, где через три года завершится его жизнь…
Вместе с Козловым и Роборовским в октябре 1888 года он прибыл в город Каракол на юго-восточном берегу Иссык-Куля. Отсюда должна отправиться пятая центральноазиатская экспедиция.
Весь мир признал Н. Пржевальского великим путешественником. Российская Академия наук постановила выбить в честь его золотую медаль с портретом и надписью на обороте в окружении лаврового венка: «Первому исследователю природы Центральной Азии». Большую золотую медаль вручило ему Итальянское и Лондонское географические общества, медаль «Веги» — Стокгольмское общество. Ему присвоено звание генерал-майора. Он на вершине мировой славы. И в приказе, который он собирался зачитать перед отправлением в путь, было написано: «Итак, начинается наше новое путешествие. Дело это будет трудное, зато и славное. Теперь мы на виду не только всей России, но даже целого света…»
На следующий день он почувствовал себя больным и через пять дней скончался: могучий организм сокрушил брюшной тиф. Могила Н.М. Пржевальского — на крутом берегу голубого тяншанского озера Иссык-Куль. Над девятиметровой гранодиоритовой глыбой памятника распростер крылья горный орел; под ногами его — карта Азии, в клюве — оливковая ветвь мира.
