Военный финал
Через три дня ожесточеннейших боев, в которые Людендорф бросил все наличные силы, ситуация изменилась весьма радикально. Канцлер Георг фон Гертлинг: «18 июля даже самые большие оптимисты среди нас Знали, что все потеряно. Мировая история была сыграна в три дня». 22 июля кайзер впал в депрессию: «Я — потерпевший поражение военный вождь». 26 июля германская армия начали отступление из тех мест, которые недавно завоевала такой кровью. Далекие от триумфальных мысли воцарились в головах германских вождей Надежда на крушение Запада стала исчезать окончательно. Но Восток, Россия должны остаться под немецким влиянием при любом повороте судьбы Германии на Западе. Критическое ослабление России стало условием господства Германии на Востоке.
В Берлине 27 августа были подписаны дополнительные договоры с Советской Россией. По существу, это была договоренность о том, что большевистское правительство будет сражаться против Антанты на севере европейской части России. Германии передавался контроль над остатками Черноморского флота и портовым оборудованием на Черном море. Было условлено, что если Баку будет возвращен России, то треть добычи нефти пойдет Германии. Договоры имели политические и экономические статьи, а также секретные дополнения. Ливония и Эстония переставали быть русскими. Провозглашалась независимость Грузии, и Россия обязывалась выплатить немцам шесть миллиардов рублей золотом. Германии была обещана треть бакинской нефти. Германия обещала в статье четвертой договора не продвигаться за границы, обозначенные в Брест-Литовске, эвакуировать территории, оккупированные ею за пределами новой демаркационной линии (прежде всего, Белоруссию и области, прилегающие к Черному морю).
Согласно секретным статьям, советское правительство обещало вытеснить с территории страны войска Запада с помощью германских и финских войск. Используя очевидное желание Москвы избежать полной изоляции, Германия навязала все, что она могла бы продиктовать даже в случае прямой оккупации России. Экономические статьи давали Германии абсолютное преобладание в России. Иоффе и Красин жаловались, что Германия «рассекает Россию на две части и при этом желает, чтобы она функционировала как единое целое». Экономические сгагьи могли вызвать «полный паралич русской экономической жизни». Требование контрибуции в шесть миллиардов марок было «абсолютно чудовищным». Большевики предупредили Германию, что подобный договор «поднимет всех русских против нее». И если большевики падут, «объединенная и единая Великая Россия, которая снова будет включать Украину, снова восстанет против Германии».
Германская сторона немедленно ратифицировала их, объясняя такую поспешность тем, что, «если мы отложим принятие этих договоров, возникнет опасность того, что нынешнее русское правительство падет». Но император Вильгельм уже не воспринимал угроз: «Мир с Россией может поддерживаться лишь страхом перед нами. Славяне всегда будут ненавидеть нас и всегда будут оставаться нашими врагами! Они уважают только тех, кто наносит им удары! Вспомните Японию! Так же будет и с нами! Антанта, при глупости моей дипломатии, может делать все, что ей заблагорассудится с Россией — она втащила ее в войну; но наше преобладание в зоне германских интересов необходимо для того, чтобы отрезать Россию подальше от наших восточных границ раз и навсегда». Людендорф и его окружение думали о будущем как о подготовке к новой войне. Они хотели расчленить Россию и укрепить сепаратистские силы на ее границах: «Необходимо укрепить, насколько это, возможно, силы сопротивления живущих на границах народов, поскольку война с восстановившим свои силы русским колоссом начнется рано или поздно».
Ошибка русской политики Германии заключалась в том, что она не сумела найти подхода, который был бы привлекательным для России, ее патриотов, ее экономически влиятельного класса, даже для ее монархистов. За эту ошибку Германия заплатила в XX в. страшную цену дважды. Она так и не сумела стать настоящей альтернативой Западу, она не смогла предложить такую альтернативу России даже после Брест-Литовского до» говора. Более того, миром в Брест-Литовске и Берлине Германия практически гарантировала крах германской альтернативы Запада в попытках России приобщиться к источникам технического прогресса и социального обновления.
