Новое руководство Германии
Весь период между летом 1915 и летом 1916 гг. Гинденбург и Людендорф, пребывая в тени верховного командования, возглавляемого Фалькенгаймом, настойчиво пытались провести ту идею, что без победы на Востоке битвы на Западе лишены смысла. Россия ранена и ее следовало добить еще в 1915 г. Но понадобился комбинированный опыт бессмысленной бойни у Вердена и успеха Брусилова (поразившего немцев, не веривших в возможность подобного), прежде чем Берлин решил сменить своих военных богов.
На следующий день после вступления в войну Румынии фельдмаршал Гинденбург и Людендорф были вызваны в Берлин, и в эту же ночь глава имперского военного кабинета информировал Фалькенгайна, что кайзер ищет военного совета у новых лиц. Фалькенгайн, веривший в то, что ключи к победе лежат на Западе, был устранен. Гинденбург сменил Фалькенгайна в качестве начальника генерального штаба 28 августа. «Спаси Бог вас и наше отечество», — были последние слова Фалькенгайна при передаче должности. Отныне, по словам Черчилля, «массивная фигура престарелого фельдмаршала занимала высший военный пост. Рядом с ним находился все замечающий, использующий все возможности, неутомимый и склонный к риску генерал Людендорф — судьба Германии находилась в его руках». (Он занял специально изобретенный пост первого генерал-квартирмейстера. — А.У.) Поднимаясь за спиной Гинденбурга все выше, генерал-квартирмейстер Людендорф вскоре стал определяющим лицом новой германской политики.
Прибыв 29 августа на аудиенцию к кайзеру, оба генерала потребовали, во-первых, введения неограниченной подводной войны безотносительно к тому, как это повлияет на Соединенные Штаты; во-вторых, удвоения производства боеприпасов, утроения производства орудий и пулеметов к весне 1917 года. Гинденбург сумел сделать то, в чем не преуспели его предшественники: он фактически осуществил командование над войсками всех союзников Германии — коалиция Центральных держав стала более централизованной и эффективной. На Восточном фронте командование принял верный ему генерал Гофман. Результаты не замедлили сказаться.
Новые лидеры, как теперь и император Вильгельм, полагали, что «решение находится на Востоке более, чем когда-либо». Канцлер Бетман-Гольвег питал определенные надежды на большую податливость нового российского премьера Штюрмера — из Стокгольма приходили донесения, убеждавшие, что Россия не выдержит еще одной зимней кампании. Гинденбург и Людендорф верили в свой опыт на Восточном фронте — люди этого склада отличались меньшей дипломатической эластичностью. Они мыслили более прямолинейно и имперски, чем Бетман-Гольвег, Ягов, Циммерман или Гельферих, и стояли за жесткое выяснение взглядов с Россией.
Паника кайзера по поводу вступления в войну Бухареста оказалась напрасной. Порыв румынской армии был чрезвычайно кратковременным. Гинденбург вручил своему предшественнику Фалькенгайну планирование и общее командование армией, нацеленной на Румынию с севера. 5 сентября 1916г. генерал Макензен нанес удар по расположенной на Дунае румынской крепости Тутракая и взял в плен 25 тысяч румын. 15 сентября Гинденбург издал приказ: «Главной задачей армии ныне является сдерживание всех позиций на Западном, Восточном, Итальянском и Македонском фронтах с использованием всех наличных сил против Румынии». 26 сентября армия Фалькенгайна вторглась в Трансильванию — ее первой жертвой стал город Германштадт. Затем (1 октября) немцы взяли Петрошаны, одним махом лишив румын всех их завоеваний. В октябре Фалькенгайн крушил румын уже на их собственной территории. 19 октября немцы пробились сквозь заградительный вал у Добруджи и вошли в главный порт страны Констанцу. Судьба южного соседа и краткосрочного союзника России была предрешена.
На внутригерманском фронте началась реализация так называемой Промышленной программы Гинденбурга, согласно которой квалифицированных германских рабочих стали призывать в армию, а на их места прислали 700 тысяч специалистов и рабочих из Бельгии. Обращение в рабство целых народов вызвало шок даже у тех, кто уже ничему не удивлялся в этой войне. Президент Вильсон приказал своему послу Джерарду выразить протест по поводу использования бельгийцев для производства вооружений — это противоречило Гаагской конвенции о ведении боевых действий и пр.. Канцлер Бетман-Гольвег отверг упреки посла как Пропаганду. Джерард указал на свой автомобиль и пообещал в течение четырех минут довести канцлера до места, где депортированные бельгийцы производят снаряды. Канцлер отказался от предложения.
