История в историях
Динозавры морей
Таран (считается, что изобретателями корабельного тарана именно как технического приспособления были этруски) оказался эффективным боевым средством и едва ли не единственным во времена греко-персидских и Пунических войн. Умело управляемая гребная триера (судно с тремя рядами гребцов) могла также поломать вёсла вражескому кораблю, сохранив при этом свои собственные. Простейшее парусное вооружение на кораблях Древнего Мира выступало в качестве вспомогательного движителя, и лишившийся вёсел корабль терял способность маневрировать.
Таранная тактика принесла грекам победу над гораздо более многочисленным флотом персидского царя Ксеркса при Саламине в 480 году до н.э. Однако римляне, не располагавшие во время Первой Пунической войны квалифицированными кадрами моряков, предпочли превратить морской бой в подобие сражения на суше. Они применили особые абодажные мостики - "вороны" - намертво вцеплявшиеся в палубы кораблей карфагенян и позволявшие римским легионерам биться врукопашную. "Ворон" взял верх над тараном, и карфагенский флот у мыса Экном в 256 году до н.э. был наголову разбит, причём большинство его кораблей не потоплено, а захвачено.
Позднее на древнеримских биремах и либурнах начали устанавливать метательные машины. Широкое применение камней и зажигательных снарядов позволило Октавиану разгромить в 31 году до н.э. флот Антония в битве у мыса Акциум. Тяжёлые высокобортные триремы Антония, обшитые специальным деревянным поясом для защиты от таранных ударов, не устояли перед вёртким и быстроходными кораблями Октавиана, засыпавшими врага градом сосудов с воспламеняющейся смесью.
Использование огня против деревянных кораблей напрашивалось само собой, и наиболее эффективным оказался знаменитый "греческий огонь" византийцев. Разрушительное действие этого напалма древности испытали на себе наши далёкие предки-славяне у стен Константинополя в 1043 году. Однако пользоваться далеко не совершенными огнемётными устройствами следовало с известной осторожностью, чтобы не поджечь свои же корабли.
* * *
С появлением и развитием в Европе огнестрельного оружия на кораблях начали устанавливать пушки, но артиллерия долго ещё не выступала в качестве основного оружия в войне на море. Даже в сражении при Лепанто в 1571 году между флотами христиан и мусульман обе стороны в основном уповали на таран и на абордаж. Однако уже в 1588 году, когда испанская "Непобедимая армада" угрожала Англии, корабельная артиллерия громко заявила о себе - в прямом и переносном смысле. В сражении у Гравелина быстрые и маневренные английские корабли ощутимо пощипали испанцев, расстреливая неуклюжие галеоны издалека и не доводя дело до абордажа.
Приоритет артиллерии установился во второй половине XVII века в ходе англо-голландских войн. Развитие парусного вооружения позволило кораблям лавировать, то есть двигать не только по ветру, но и под углом к направлению ветра и даже против ветра - галсами. Борта освободились от вёсел, - в открытом океане на волне не очень-то погребёшь - и теперь вдоль них рядами стали ставить пушки. Число батарейных палуб увеличилось до трёх-четырёх, а количество орудий доходило до сотни и более. Верхняя палуба осталась открытой, а на нижних орудийные амбразуры - пушечные порты - закрывались специальными щитами на случай непогоды. Такое расположение артиллерии диктовало и новую тактику ведения боя.
Основные принципы новой тактики, родившейся из опыта войн второй половины XVII века, впервые были сформулированы профессором математики морского училища в Тулоне отцом-иезуитом Полем Гостом. Его трактат "Искусство военных флотов или сочинение о морских эволюциях", вышедший во Франции в 1697 году, стал Библией для флотоводцев.
Самым целесообразным строем оказалась линия кильватера, когда корабли следовали друг за другом, не мешая один другому вести огонь по врагу всем бортом. Составлявшие боевую линию корабли, несущие многочисленную артиллерию, и получили название линейных кораблей. Боевая мощь любого флота теперь определялась количеством входящих в его состав многопалубных линейных кораблей, и в течение трёх столетий эскадры парусных линкоров громом пушек и клубами порохового дыма утверждали право той или иной державы властвовать в том или ином районе Мирового океана.
Гребные суда сохранились вплоть до XIX века на Средиземном и Балтийском морях с их изрезанной береговой линией - в шхерах линейным кораблям делать нечего. Первую победу русского регулярного флота - над шведами при Гангуте - одержали гребные галеры и скампавеи Петра Первого.
* * *
Артиллерия середины XVII - начала XIX веков не имела ещё достаточной огневой мощи. Противники часами осыпали друг друга ядрами, и всё-таки корабли, получившие сотни пробоин, оставались на плаву. В войне на море широко использовались брандеры: небольшие гребные судёнышки, начинённые порохом и горючими веществами. Турецкий флот в Чесменской бухте в 1770 году был полностью сожжён в результате комбинированного удара: обстрела брандскугелями (зажигательными ядрами) и атаки русских брандеров. А в 1853 году при Синопе адмирал Нахимов уничтожил турецкую эскадру разрывными артиллерийскими бомбами.
Технический прогресс неумолим, и гордые красавцы с белоснежными парусами уступили место чадящим колёсным, а потом и винтовым пароходам. Боевые корабли оделись в железо броневых плит, гладкоствольную артиллерию вытеснила нарезная, и началось соревнование снаряда и брони. С появлением и развитием новых средств борьбы на море - шестовой мины, мины заграждения и, наконец, торпеды - возникли сомнения в боевой ценности броненосцев, но русско-японская война подтвердила главенствующую роль бронированных линейных кораблей, вооружённых дальнобойной тяжёлой артиллерией.
В 1906 году с британских верфей сошёл линейный корабль нового типа, - "Дредноут" - и его название стало именем нарицательным для всего поколения линкоров ХХ века, истинных динозавров морей. Стремительно росли толщина брони (до 300-350 мм и более) и калибр орудий (до 380-406 мм). Со стапелей Англии и Германии перед Первой Мировой войной спускались на воду один дредноут за другим, и в лихорадочном темпе закладывались новые, ещё более мощные.
Небо над Северным морем заволокло облаком густого дыма из труб десятков линкоров. Башенные орудия добрасывали многосоткилограммовые снаряды до линии видимого горизонта, скорострельная артиллерия защищала линкоры от атак миноносцев, а прочная броня, специальные утолщения бортов и противоминные наделки и переборки резко повысили живучесть динозавров. Владыки морей презрительно взирали на мир узкими просветами боевых рубок: кто осмелится встать на нашем пути?
Но под водой уже скользили хищные веретенообразные тела первых боевых подводных лодок, и их торпеды уже вырывали первые жертвы. 22 сентября 1914 года маленькая германская подводная лодка "U-9" с экипажем всего из 28 человек под командованием капитан-лейтенанта Отто Веддигена отправила на дно три английских броненосных крейсера "Абукир", "Хог" и "Кресси" вместе с полутора тысячами офицеров и матросов королевского флота.
Дредноуты флота Её Величества торопливо прятались в дальние порты, закутывались сетями, и любой качавшийся на волне мусор казался им хищным глазом-перископом беспощадного невидимого подводного врага. Динозавры-тугодумы (и в равной мере их создатели и повелители-люди) ещё не понимали, что час стальных монстров уже пробил. Британский Гранд Флит и германский Гохзеефлотте ещё сойдутся в Ютландском сражении, сотрясая море и небеса грохотом сотен крупнокалиберных пушек, но это будет последняя классическая битва линкоров.
А в воздухе уже кружили первые, ещё хрупкие, неуклюжие и казавшиеся беспомощными этажерки первых самолётов. Стальные гиганты ещё не замечали этих никчёмных с их точки зрения мух, а зря. Пройдёт каких-то двадцать лет, - ничтожный срок по историческим меркам - и авиация превратится в грозную силу в войне вообще и войне на море в частности.
Инерция мышления - страшная сила. Линкоры ещё жили, они всё ещё были предметом обожания и восхищения, но мезозойская эра в войне на море уже заканчивалась.
* * *
...25 октября 1944 года в заливе Лейте на Филиппинах произошло уникальное в истории войн на море боевое столкновение между кораблями японского и американского военно-морских флотов. В бою в заливе Лейте американские вспомогательные авианосцы (по сути дела, переоборудованные торговые суда, на которых были устроены полётные палубы) были атакованы японскими линейными кораблями и тяжёлыми крейсерами, сумевшими подойти к противнику на расстояние артиллерийского выстрела.
А уникальность этого эпизода - одного из нескольких эпизодов грандиозной битвы за Филиппины - в том, что никогда доселе в войне на Тихом океане (да и вообще в ходе всей Второй Мировой войны, если не считать случайной встречи германских линкоров "Шарнхорст" и "Гнейзенау" с британским авианосцем "Глориес", закончившейся потоплением последнего) грозные орудия главного калибра тяжелых артиллерийских кораблей не имели возможности достать авианосцы. Кстати, немцы топили "Глориес" долго и трудно, и в ходе неравного боя один из двух эсминцев охранения авианосца умудрился даже всадить в "Шарнхорст" торпеду.
Лицо морской войны изменилось, причём так стремительно, что многие адмиралы воюющих флотов этого просто-напросто ещё не поняли, хотя и вынуждены были следовать веяниям времени - если, конечно, не желали оказаться в числе проигравших. Основной ударной силой - и на необозримых просторах Тихоокеанского театра военных действий это проявилось особенно ярко - сделались авианосцы с их бортовыми эскадрильями бомбардировщиков, торпедоносцев и истребителей.
Сражение протекало теперь вне пределов прямой видимости, соединения противоборствующих сторон находились в сотнях миль друг от друга, и исход боя определялся тем, кто успеет первым обнаружить вражеский флот и нанести по нему с воздуха сокрушительный удар, - прежде всего по авианосцам - преодолев завесу истребителей и зенитный огонь кораблей. Так было в Коралловом море, у Мидуэя и много где ещё.
А линкоры? Плавучие бронированные монстры, вершина инженерной мысли кораблестроительного искусства эпохи брони и пара, изумлявшие взгляд человеческий соразмерностью пропорций воплощённой разрушительной мощи, эти динозавры морей в одночасье устарели и оказались обречёнными на вымирание подобно их живым прототипам из мезозойской эры. Реальная роль линейных кораблей во Второй Мировой войне была крайне незначительной, и вовсе не они в той войне обеспечивали господство на море. Сметавшие в былые времена всё на своём пути, дредноуты теперь сами требовали сильной охраны, чтобы не стать лёгкой добычей для подводных лодок и особенно для авиации - против этого врага морские динозавры бороться в одиночку уже не могли.
Атакованные самолётами и не имеющие при этом воздушного прикрытия линкоры и крейсера были обречены на бесславную кончину - 10 декабря 1941 года японские бомбардировщики-торпедоносцы всего за пару часов отправили на дно английские корабли "Принс оф Уэлс" и "Рипалс", потеряв при этом только четыре самолёта. Далее список пополнялся непрерывно: "Дорсетшир" и "Корнуолл" у Цейлона, "Микума" у Мидуэя, "Кинугаса" и "Чикаго" у Соломоновых островов, "Мусаси" в море Сибуян. Зубастые хищные птички уверенно находили уязвимые места динозавров, ловко увёртываясь при этом от потоков извергаемого гигантами пламени. И вот линкорам наконец-то представилась возможность рассчитаться за все эти унижения и разорвать клыками орудийных стволов на мелкие клочья эти плавучие осиные гнёзда вместе с их так больно жалящими обитателями.
* * *
Прорыв японской центральной группы крупных надводных кораблей к американским авианосцам стал следствием целого ряда ошибок, допущенных командованием 3-го флота США, и подтверждением высокого самурайского духа: японцы пробивались к цели с самоотверженностью, граничащей с фатализмом, потеряв за сутки потопленными и повреждёнными половину своих кораблей от ударов из-под воды и с воздуха. И пробились-таки...
Адмирал Спрэгью, командовавший 7-м флотом, был ошеломлён - и это ещё мягко сказано. Его вспомогательные (эскортные) авианосцы ни в коем случае не предназначались для упорного артиллерийского боя с линкорами, и в лучшем случае могли бы какое-то время выполнять роль мишеней для учебных стрельб. К чести адмирала следует сказать, что он сделал всё от него зависящее для предотвращения катастрофы. Взвывая во всех радиодиапазонах о помощи, авианосцы суматошно расползались кто куда, пытаясь выйти из-под обстрела, а юркие эсминцы, укутывая своих подопечных увальней дымовыми завесами, ринулись в отчаянную и самоубийственную торпедную атаку - с духом у американских моряков тоже было всё в порядке.
С авианосцев, не оказавшихся непосредственно в зоне огневого контакта, взлетали и взлетали самолёты, выскребая из хранилищ любой боезапас, пригодный для поражения тяжёлых кораблей. Их старания увенчались успехом: три японских тяжёлых крейсера - "Судзуя", "Тикума" и "Тёкай" - пошли на дно (ставший к этому времени уже типичным исход встречи надводных кораблей с авиацией), но японцев это не остановило. И впервые за всю войну полуторатонные 18-дюймовые снаряды гигантского линейного корабля "Ямато" летели к надводной цели.
К счастью для американцев, японцы ждали встречи с линкорами Хэлси или Олдендорфа и били бронебойными снарядами, предназначенными для этих кораблей. Рассчитанные на встречу с бронёй стальные болванки насквозь прошивали оба тонких борта авианосцев и взрывались уже за бортом. Именно поэтому потери американской стороны были невелики: затонул только один эскортный авианосец "Гэмбиер Бэй", ещё несколько кораблей получили разной степени повреждения и погибли расстрелянные в упор три эсминца, до конца выполнившие свой долг.
И всё-таки от второго Пёрл-Харбора, который по своим последствиям был бы куда тяжелее Пёрл-Харбора первого, американцев спасло только то, что дух самураев не оказался несгибаемым до конца. Адмирал Курита, уже державший победу в руках, неожиданно начал отход; и ожидавшие с минуты на минуту приказа покинуть свои горящие корабли экипажи эскортных авианосцев долго ещё не могли поверить в это чудо. Динозавры морей так и не сумели полностью использовать выпавший им шанс...
Вторая Мировая вынесла окончательный и не подлежащий обжалованью приговор линкорам: время броненосных монстров ушло безвозвратно.
Судьба линкоров общеизвестна, и вряд ли стоит особо задерживаться на её деталях, интересующих только лишь профессионалов и любителей истории военно-морского искусства. Однако есть одно обстоятельство, на которое обратить внимание небезинтересно не только им.
* * *
Перед Великой Отечественной войной в Советском Союзе была принята грандиозная программа создания Большого (океанского!) флота. Намечалось построить сотни и сотни надводных кораблей, в том числе шестнадцать мощных линкоров типа "Советский Союз" и четыре линейных крейсера типа "Кронштадт". В дополнение к ним - десятки лёгких крейсеров и эскадренных миноносцев, а также многие сотни подводных лодок. Огромный флот, предназначенный действовать вдали от своих берегов, в составе которого даже не предполагалось иметь хотя бы один авианосец.
Сталин авианосцы терпеть не мог, причём настолько, что даже сам этот термин в его присутствии употреблять было опасно для карьеры и жизни (много лет спустя по инерции авианосцы в СССР всё ещё именовали авианесущими крейсерами). А линкоры вождь просто обожал наперекор всему, даже здравому смыслу: уже после войны, когда всем стало ясно, что линейные корабли с их всесокрушающим главным калибром и толстенной бронёй ушли в прошлое, когда владычица морей Британия пустила свои новенькие дредноуты на слом, в Советском Союзе началась постройка двух линейных крейсеров, заранее гордо и абсолютно безосновательно названных убийцами авианосцев. Бредовость этой затеи была очевидной, но кто же мог рискнуть возразить Самому! Понятное дело, после смерти Сталина недостроенных динозавров с глубоким вздохом облегчения быстренько разрезали на металл прямо на стапелях, но поначалу...
Диктаторы всех времён и народов страдали гигантоманией, они нуждались в зримом подтверждении величия своей власти. С этой точки зрения всё понятно - линкор поражает воображение своими размерами и убийственной красотой исполинской разрушительной плавучей машины, он олицетворяет морскую мощь державы. Но надо же считаться с реалиями и понимать разницу между символом могущества и истинным могуществом...
Однако дело ещё и в психологии тоталитарного режима, в самом взгляде на вооружённые силы и на людей, из которых эти силы состоят. С этой точки зрения есть принципиальное отличие между матросом (и даже офицером) линейного корабля или тяжёлого крейсера и пилотом торпедоносца или пикирующего бомбардировщика. Член экипажа линкора - это винтик, придаток к конкретному рычагу или клапану, и всё что от этого винтика требуется - это чётко и беспрекословно выполнять полученный приказ, не сомневаясь и не размышляя. То есть в какой-то мере линейный корабль подобен государству, во главе которого стоит вождь (командир) - полновластный владыка над жизнью и смертью всех своих подданных (матросов), ведущий корабль к горизонту, на страх всем врагам!
А лётчик - это боец-одиночка, обязанный чётко знать и понимать свой маневр, как говаривал Суворов. Конечно, и самолёты атакуют врага стаей, и есть командиры, координирующие действия авиагрупп, но в конечном счёте именно сам пилот прорвётся или не прорвётся сквозь полыхающий занавес зенитного огня (хватит ли у него духу?), сам пилот попадёт или не попадёт бомбой или торпедой в цель, сам человек (один!) справиться с управлением и доведёт или не доведёт свой летательный аппарат до объекта атаки и обратно. Тоталитарный же режим рассматривает войско как безликую массу, готовую беспрекословно умирать по приказу. Отсюда, кстати, и разное отношение к собственным потерям у тех же американцев и у советских военачальников - мы своих потерь никогда не считали, и даже гордились этим...
И ещё одна аналогия напрашивается: крылатый воин, рыцарь, бросающий вызов чудовищу, один-одинёшенек, одним-единственным удачным попаданием решает судьбу огромной жёсткой структуры и отправляет её в небытиё. Человек выходит победителем, Давид сокрушает Голиафа! Какая нехорошая аналогия...
Отсюда вывод: сторонники авианосцев есть враги народа! Вопросы есть?
В. И. Контровский