Реформы Владимира
Программа Владимира ориентировалась на восстановление достижений аскольдовой эпохи, но в новых условиях конца Х — начала XI в. Владимир даже принял титул убитого правителя — каган (равный императорскому) [413, с. 78, 91, 92], чем пытался утвердить авторитет Руси в глазах политической Эйкумены и себя как носителя верховной власти в стране.
Реформы Владимира охватили широкий круг проблем. Наибольшее значение имела, вероятно, административная реформа, сущность которой заключалась в ликвидации ”племенных” княжений [425, с. 546—547; 539, с. 384—385]. До конца Х в. Киевская Русь состояла из ряда ”племен”, сохранявших автономию. Всего было семь или восемь главных ”племенных” образований: поляне, северяне, древляне, дреговичи, кривичи, ильменские словены, вятичи и, возможно, радимичи [85, 98, с. 109—148]. Каждое из них, в свою очередь, состояло из нескольких меньших. Так, в состав Полянского объединения входили уличи, тиверцы, волыняне, дулебы, бужане и белые хорваты [85, 98, с. 145—148]; в кривичское — смоляне, полочане, псковичи [587] и т. д.
Каждое из ”племен” имело собственную общественную структуру. Во главе его стояла ”племенная” знать и княжеская династия, которая лишь формально подчинялась Киеву, а практически держала в своих руках всю полноту власти. Зависимость от Киева и великого князя ограничивалась уплатой дани и обязанностью в случае необходимости выставлять в распоряжение сюзерена определенное количество воинов. Такая политическая система была чревата серьезными конфликтами. Местная знать стремилась к полной независимости, а великокняжеский стол — сохранить и усилить свое господство. На протяжении всего Х в. шла острая внутренняя борьба: вступление на киевский престол очередного правителя обычно начиналось с подавления выступлений в том или ином ”племенном” образовании.
Взаимоотношения между верховной властью Киева и местной ”племенной” администрацией усложнялись невыработанностью юридической основы. Реформа, осуществленная Ольгой в 946 г. после покорения древлян, должна была регламентировать эти отношения, определять размер дани и границы повинностей [250, с. 48—49. Суть реформы: 539, с. 362—367; 730, с. 146—152; 733, с. 152]. Однако этот акт в какой-то мере лишь уменьшил напряжение в отношениях, сгладил остроту конфликтов, но не устранил их причины.
Владимир ликвидировал саму систему ”племенных” княжений [250, с. 105—106]. Территорию Руси он разделил на восемь административных округов (по количеству главных ”племен”, но в иных географических границах). Кроме великокняжеского домена, куда входили Киев, Чернигов и Переяслав, были созданы Новгородская, Полоцкая, Туровская, Ростовская, Муромская, Деревская (Пинская), Владимирская (на Волыни) и Тмутараканская волости [там же]. В каждую из них назначалось доверенное лицо из числа ближайших сподвижников великого князя, а впоследствии — его сыновей. Летопись называет лишь имена княжичей, но в конце 80-х годов, когда проводилась реформа, самому старшему Владимировичу — Вышеславу — исполнилось не более 15—16 лет (точная дата его рождения неизвестна — как и следующего — Изяслава). Третий потомок Владимира — Ярослав — родился в 977 г. и в 988 г. (под которым сообщение о реформе помещено в летописи) достиг 11-летнего возраста.
Таким образом, сыновья Владимира получали уделы не сразу, а по мере того, как подрастали и приобщались к активной политической деятельности. До этого в уделах, очевидно, управляли посадники.
Понятно, что новоявленные правители, зависимые от великого князя, должны были строго исполнять его волю. Непокорность угрожала потерей владения или переводом в худший удел. То, что конкретные назначения не имели наследственного характера, хорошо иллюстрируется фактами. После смерти старшего Вышеслава, правившего в Новгороде, туда из Ростова был переведен Ярослав, а на его место из Владимира-Волынского поехал Борис 21. Святополк сначала получил было Туров [там же], но позже оказался в Пинске [707, с. 43].
Военная реформа Владимира была направлена на усиление оборонного потенциала государства. Сущность ее заключалась в ликвидации ”племенных” военных объединений и слиянии военной системы с системой феодального землевладения. Великий князь раздавал в порубежных районах Руси земельные владения, понятно, с правом эксплуатации местного населения, конкретным лицам с единственной обязанностью военной службы и организации обороны в масштабах этих владений [250, с. 106]. Конечно, подобные бенефиции также носили условный характер, что обеспечивало тщательное соблюдение интересов киевского великокняжеского стола.
Особое внимание Владимир уделял отсутствию коренных связей новой, служилой, по сути, знати с местной социальной верхушкой. Владения давались преимущественно выходцам из других, часто отдаленных земель — ”от Словенъ, и от Кривичъ, и от Чюдии, и от Вятичь…” [там же]. Феодальное происхождение не было обязательным условием получения лена. Их часто предоставляли выходцам из демократических слоев. Среди них были воспетые в народном эпосе ремесленник Ян Усмошвец, попович Алексей и даже крестьянский сын Илья Муромец.
Последствия военной реформы проявились очень скоро и оказали большое влияние на дальнейший ход государственных дел. С одной стороны, она позволила создать могучий заслон на южных рубежах страны против кочевников [297, с. 250—253; 298, с. 309—311; 526; 539, с. 385—389; 542, с. 48—51]. ”И бђ (Влодимер. — М.Б.) воюяся с ними (печенегами. — М.Б.) и одоляя имъ” [250, с. 106], а с другой — способствовали созданию новой, или младшей, знати — дружины, полностью зависимой от великого князя [250, с. 109—112; 532, с. 59]. В древнерусском эпосе новосозданная знать выступает опорой Владимира в противовес старому родовитому боярству.
В Киевской земле Владимир построил лично для себя несколько мощных крепостей. Наиболее значительные среди них — Белгород над Ирпенем [250, с. 106], Василев над Стугной, Берестово на южной окраине Киева. В этих загородных крепостях Владимир чувствовал себя намного спокойнее, чем в столице.
Смысл судебной реформы Владимира заключался в установлении и размежевании судов епископского и градского. Единственным юридическим документом, дошедшим до нас в чрезвычайно деформированном виде, является Церковный устав [453, с. 233—234]. Первый опыт кодификации права (как гражданского, так и церковного) приходится на время Ярослава Мудрого, в правление которого составлена древнейшая редакция ”Русской Правды”.
Попытка ввести на Руси смертную казнь за особо тяжкие преступления (”разбои”) [250, с. 111—112] потерпела фиаско. Изданное постановление было упразднено через несколько лет. Русь, едва ли не единственное из европейских феодальных государств, не знала юридически санкционированного убийства как метода предупреждения преступления или наказания за совершенный противоправный акт.
В исторической литературе особой популярностью пользуется осуществленная Владимиром религиозная реформа, состоявшая в окончательном утверждении христианства в роли официальной, государственной религии на Руси.
