Внеисторический характер предания
Изложенное летописное повествование о крещении Владимира имеет внеисторический характер и представляет собой типичную церковную легенду. Еще В. Н. Татищев, подробно пересказав ”Сказание”, в примечаниях отмечал некоторые сомнительные аспекты. Речи миссионеров, по его мнению, были не специальными проповедями, а отрывками сентенций, высказанных в разное время и по случаю пересказанных Нестору людьми, ”несмысленными о вђрах сих”. Очень странной кажется историку поездка послов для ознакомления с чужими религиями, а более всего мотивы, которыми руководствуется Владимир при решении важной проблемы введения новой веры [654, с. 230—232; 656, с. 411—412].
Историческая наука XIX в. скептически относилась к версии ”Повести временных лет”. В частности, обращалось внимание на значительный хронологический разрыв между самим событием и временем, когда жил автор свода. Следовательно, вполне закономерным был вопрос об источниках, которыми мог пользоваться летописец конца XI — начала XII в., и о степени их достоверности. С. М. Соловьев, например, считал летописную версию легендой. ”Внося в летопись это предание, — писал он, — летописец выбрал его из нескольких других преданий, основываясь на свидетельстве достоверных людей, стариков, помнивших событие, как, например, старец Ян” [634, с. 316]. Этим ученый пытался объяснить, в частности, наличие различных версий в древнерусских источниках, которые расходятся не только в деталях, но и в ряде существенных моментов.
Легендой считал летописное ”Сказание” М. С. Платонов, писавший, что в нем отразились три фольклорные традиции: а) предание о выборе веры; б) легенда о чуде — ослеплении Владимира и его исцелении; в) воспоминания о Корсуньской эпопее киевского князя. Историческое содержание он признает лишь в третьем сюжете, два других считает фантастическими [482, с. 79]. Д. Багалий, утверждая, что в летописной версии ”мы имеем дело с преданием”, допускает, однако, что оно ”создано на исторической почве”. Реальным он признает тот факт, что хазары-иудаисты, болгары-магометане, немцы-латиняне и греки-православные на протяжении длительного времени знакомили наших предков со своими религиями [43, с. 212—213].
Н. Рожков писал: ”Внимательный критический анализ его (летописного рассказа. — М.Б.) убедил, однако, исследователей в полной его недостоверности; даже то, что в нем есть фактически-верного, сильно извращено и представлено не в том виде, как было в действительности” [560, с. 230—231]. Достоверными элементами предания исследователь считал дату 988 г., факт крещения, поход на Корсунь, прибытие туда царевны Анны с попами. Критическое отношение к летописному преданию отразилось в трудах В. Розена [561, с. 214—219], В. Васильевского [127, с. 96—101], И. Линниченко [342], П. Лебединцева [329], В. Завитневича [232], А. Соболевского [628] и др.
Наиболее решительно выступал против реального исторического содержания легенды Е. Е. Голубинский [180, с. 105]. По его мнению, ”повесть эта не заключает в себе ничего истинного; она есть позднейший вымысел и при том даже вымысел, по всей вероятности, не русский, а греческий” [180, с. 105]. Аргументация автора относится как к содержанию летописного предания, противоречащему историческим фактам и здравому смыслу, так и литературному оформлению. Кроме того, по Е. Е. Голубинскому, версия ”Повести временных лет” противоречит другим источникам, заслуживающим значительно большего доверия.
В плане источниковедческой оценки ”Сказания” большое влияние имели известные труды А. А. Шахматова [748; 752; 755]. До него летописную повесть рассматривали как единое литературное произведение, которое хоть и базируется на различных преданиях и традициях, однако принадлежит перу одного автора и написано в один прием. Авторство приписывали составителю ”Повести временных лет”, живущему на рубеже XI—XII вв.
Заслугой А. А. Шахматова является то, что исследователь обосновал мысль о сложном характере летописного текста в целом и конкретно той его части, которая нас особенно интересует. Оказалось, что в ”Сказании о Владимировом крещении” отразились неодинаковые по происхождению источники, написанные в разное время и в разных местах. Самостоятельными произведениями названы такие эпизоды, как ”Выбор веры”, ”Речь Философа” и рассказ об историческом акте приобщения. Сравнивая эти источники, А. А. Шахматов пришел к выводу относительно существования ”Корсунской легенды” — особой древнерусской повести, посвященной походу Владимира в Тавриду [748].
После трудов А. А. Шахматова разработка проблемы пошла в другом направлении. Ученые обсуждали уже не историческую достоверность повествования, а его структуру, время и условия возникновения каждой из ее составных частей и степень их достоверности.
Советская наука приняла основной принцип анализа, сформулированный и обоснованный А. А. Шахматовым и его многочисленными последователями [111, с. 75—102; 228; 357, с. 55—59; 88—89; 359, с. 71—75, 87-88; 309, с. 350—362; 311, с. 111—125 и др.]. Ни у кого не вызывает сомнения необходимость критического отношения к летописному тексту и в том числе к ”Сказанию о Владимировом крещении”. К сожалению, реально дело не выходит за рамки общих деклараций. Конкретное текстологическое исследование проблемы остается актуальной задачей будущих поисков.
