Архиерейские процессы. Дело Воронежского архиепископа Льва (Юрлова)
В Воронеже 14.II.1730 г. был получен манифест об избрании на престол «дщери Великого Государя, Царя Иоанна Алексеевича» Анны Иоанновны и «чтобы всякого чина люди, как духовного, так воинского и гражданского о том ведали и за восприятие ЕЕ Им. Величеством российского престола Бога благодарили». Следующий день 15.II. падал на неделю православия. Лев служил сам и определенно приказал возносить имя «благочестивейшей Великой Государыни нашей Царицы и Великой Княгини Евдокии Феодоровны, царевен и цесаревен (без упоминания Анны Иоанновны) и о державе их». Не упоминалось и монашеское имя Евдокии — Елена. Поступок Льва был смел и прям, но он не был задуман в глухой провинции. Льва проводил в архиереи Георгий Дашков, у которого тот, как друг, прежде гостил в Ростове. Там Лев примкнул к партии Георгия, делавшей ставку на Евдокию. До личного прибытия в Москву Анны положение было неясным и для самих верховников. И они, конечно, знали, что Анна может быть соблазнена возвратом самодержавия и в таком случае сами думали ее выслать обратно в Курляндию. Эту грозную возможность пустоты старомосковская партия и думала заполнить Евдокией. Варившиеся в московском котле архиереи были в курсе всех новостей, можно сказать, по часам, а верный сговору провинциал Лев Юрлов отставал от событий. Когда Анна утвердилась на престоле, для архиеп. Льва наступил тяжкий ответ по статье политического бунта. Для Воронежского вице-губернатора Пашкова, дело было ясно, согласно официальному манифесту. Он стал активно допрашивать архиерея. В своем запросе от 18.II. он требовал ответа будет ли исполнение по манифесту? Лев отвечал: «церковного поминовения о государе императоре (Петре II) и о Ее Им. Величестве молебного торжества без присылки к нему о том особливого точного указа из Синода собою чинить опасен, рассуждая то, что может быть не сделается ли впредь другой какой отмены». Пашков требует от архиерея, «дабы он без сомнения благодарение Богу учинил того же месяца 19-го числа». Лев уже понял свою ошибку, отслужил молебен 20-го числа и немедленно разослал по епархии указ о поминовении новой императрицы. В Синод он написал смутное объяснение в надежде, что его защитят сидящие там друзья его: Георгий (Дашков) и Игнатий (Смола). Они и сделали попытку замять дело, объясняя промедление Льва ссорой между ним и Пашковым. Но главенствующий в Синоде Феофан не мог быть этим обманут. Он копил обвинительный материал против всей группы и в июле того же 1730 г. начал обвинительное следствие не только против Льва, но и против своих сочленов по Синоду, т. е. против Георгия и Игнатия, виновных в проволочке и сокрытии дела Льва. На запросы следствия Лев отвечал весьма спутано, то запирался, то признавался и, наконец, просто, отрицая «умышление», объяснял все своим «беспамятством и простотой». Но его припирали к стене, добиваясь: какой же именно «перемены» он ждал и какой был источник его сомнений? Синод (= Феофан), по получении материалов, сам начал допекать Льва. Ответы Льва называл «не от прямой совести происшедшими»… «к утаению своей, его и других, ему содействовавших, вины». Ко Льву Синод обратился с увещанием выдать других соучастников вины, обещая за это прощение. Лев был привезен в Москву и лично допрошен в Синоде. Но он никого не выдал. 20.IХ.1730 Синод постановил: послать экстракт дела генералу Ушакову, лишив Льва священного и монашеского чина и предав суду гражданскому. При этом жестоко прибавлено: «а какого он — Лев епископ телесного наказания и истязания достоин, о том суду духовному определять не надлежит». Конечно, «не надлежало бы» и произносить этих слов. 2.Х. Лев превратился в расстригу Лаврентия и сослан на Белое море в Крестный монастырь. С приказом держать его там «за караулом, в келье неисходным, никого к нему не пускать, чернил и бумаги не давать и в церковь ходить под караулом».
