Шторм на параллели островов Курильских

На рассвете следующего дня видели мы землю на NW 10°; но, только что начали держать курс к оной, вдруг помрачилось небо. Мы не только потеряли берег из виду; но и видимой наш горизонт простирался не далее одной Аглинской мили. Ветр дул сильно от NO; дождь шел беспрерывно. При сих обстоятельствах почитал я приближение к берегу бесполезным и опасным; наипаче же потому, что мы на карты, хотя оные были и лучшие, не могли никак положиться. Оные не заслуживали доверенности по несходству в показаниях долготы и широты главных мест, положения берегов, островов и даже пролива Вандименова.

Мы стали держат курс к WSW и W под малыми парусами. Под вечер сделался ветр еще сильнее. Великой дождь продолжался беспрестанно. Небо грозило страшными тучами. Почему я и решился под зарифельными марселями остаться до утра. В полночь сделался совершенной шторм. Тогда мы поворотили к Осту и продолжали лежать сим курсом во весь следующий день, в которой буря свирепствовала с прежнею силою.

Ночью шторм утих и ветр сделался от SO. На рассвете дня начало проясниваться. Скоро после показалось и солнце. Почему и направили мы курс свой к берегу. Но сильное волнение от SO и беспрестанное понижение ртути в барометре, не взирая на сияние солнечное, позволившее с довольною точностию обсервовать нам широту 31°,7 северн. и долготу 297°,40 западн., были верными предвестниками нового от SO шторма. До 11 ти часов продолжали мы плыть к западу, потом поворотив к югу поставили столько парусов, сколько кораблю нести можно было. В полдень состояние погоды не позволяло уже более сомневаться о наступающей бури.

Волны, несущиеся от SО, казались горами. Бледной цвет солнца скоро помрачился бегущими от SО облаками. Ветр, постепенно усиливаясь скрепчал в один час по полудни до такой степени, что мы с великою трудностию и опасностию могли закрепить марсели и нижние паруса, у которых шкоты и брасы, хотя и по большей части новые, были вдруг прерваны. бесстрашие наших Матросов, презиравших все опасности, действовало в сие время столько, что буря не могла унести ни одного паруса.

В 3 часа по полудни рассвирепела наконец оная до того, что изорвала все наши штормовые стаксели, под коими одними мы оставались. Ничто не могло противустоять жестокости шторма. Сколько я ни слыхивал о тифонах, случающихся у берегов Китайских и Японских, но подобного сему не мог себе представить. Надобно иметь дар стихотворства, чтобы живо описать ярость оного. Довольно здесь рассказать только о действии его на корабль наш. По изорвании штормовых стакселей, мы желали поставить зарифленную штормовую бизань, но сего сделать совершенно было не возможно и потому корабль оставался без парусов на произвол свирепых волн, которые, как казалось ежеминутно поглотить его угрожали. Каждое мгновение ожидали мы, что полетят мачты. Хорошая конструкция корабля и крепость вант спасли нас от сих бедствий.

О состоянии атмосферы в сие время лучше всего судить можно по необычайно низкому падению ртути в барометре. Она опустилась вдруг столько, что в 5 часов уже не только ее не видно было, но даже и при сильном колебании барометра, при коем мы полагали по крайней мере 4 или 5 линий выше и ниже среднего состояния не показывалась. Барометр наш имел разделение не ниже 27 1/2 дюймов; итак высота ртути в барометре была не более 27 дюймов и 2 линии, и можно даже заключать, что оная была небольше 27 дюймов, а может статься и еще менее; ибо оная появилась опять не прежде, как по прошествии почти 3 х часов. В полдень показывал барометр 29 дюймов и 3 1/2 линии; следовательно в пяти часовое время падение ртути было 2 1/2 дюйма. Не спорю, что бывают бури еще сильнее.