Меры, предосторожности Японского правления

Первое доказательство строгой Японцев недоверчивости состояло в том, что они тотчас отобрали у нас весь порох и все ружья, даже и Офицерские охотничьи, из коих некоторые были очень дорогия. После четырех месячной прозьбы позволено было на конец выдать Офмцерам ружья для чищенья, но и то по одиначке; опустив довольное потом время выдали только несколько вместе. Полученные обратно ружья не быв долгое время чищены оказались по большей части испорченными. Впрочем Офицерам оставлены были при них шпаги, каковым снизхождением не пользуются никогда Голландцы. Солдатам предоставили также ружья со штыками, чего Голландцы и требовать не могут, ибо они столько осторожны, что никогда не показываются здесь в военном виде. Всего удивительнее казалось мне то, что Посланнику нашему позволили взять с собою на берег солдат для караула и притом с ружьями. Но сие преимущество допущено с величайшим нехотением. Толмачи всемерно старались несколько дней сряду уговорить Посланника оставить свое требование. Они представляли ему, что оное не только противно их законам; но что и народ возьмет подозрение, увидев вооруженных иностранных солдат на берегу. Такового случая, говорили они, не бывало никогда в Японии.

Само правительство подвергнется опасности, если на сие согласится. Видя, что все их представления не могли преклонить Посланника оставить почетной караул свой, просили они его взять по крайней мере половину только солдат. Но он и на сие не согласился. Настояние Японцев, чтоб не иметь вооруженных иностранных солдат в своем Государстве, было, кажется, единственное только справедливое их от нас требование. Ибо между просвещеннейшими нациями Европы иностранные Послы не имеют своего караула. Сие обстоятельство было столь важно, что Нангасакской Губернатор не мог на то решиться сам собою. Более месяца продолжалось от начала сих переговоров до того времени, как позволено Посланнику съехать на берег. Губернатор, вероятно, посылал между тем курьера в Эддо.

По объявлении о сем малом торжестве над Японцами возвращаюсь я опять к унижениям, которые заставляли они чувствовать нас в полной мере. Мы не могли не только съезжать на берег, но и не имели даже позволения ездить на гребных судах своих около корабля в некоем расстоянии. Шестинедельные переговоры могли только склонить наконец Японцев назначить на ближайшем берегу для прогулки нашей место, к чему убеждены они были болезнию Посланника. Место сие находилось на самом краю берега. Оное огородили они с береговой стороны высоким забором из морского тростника. Вся длина его превосходила не многим сто шагов; ширина же не более сорока шагов составляла. С двух сторон стража наблюдала строгое хранение пределов. Все украшение сего места состояло в одном дереве. Никакая травка не зеленела на голых камнях целого пространства. Явно видно, что место сие не соответствовало своему назначению; а потому и оставалось без предназначенного употребления. Для одних Астрономических наблюдений наших, в коих Японцы нам не препятствовали, приносило оно великую пользу. Когда отходило корабельное гребное судно к сему месту, называемому ими Кибач, тогда вдруг флот их в 10 ти или 15 ти судах снимался с якоря и окружив оное со всех сторон провожал туда и обратно.

В первой день прибытия нашего познакомился я с начальниками Голландских кораблей, и крайне желал продолжения сего знакомства. Но ни мне, ни Голландцам не позволено было посещать друг друга. Японское правление простерло так далеко свое варварство, что запретило нам даже послать с Голландцами, отходившими из Нангасаки в Батавию, письма и лишило тем желанного случая писать в свое отечество. Посланнику только позволено было отправить донесение к ИМПЕРАТОРУ, но и то с таким условием, чтобы писать кратко об одном плавании из Камчатки в Нангасаки, присовокупя к тому извещения о благосостоянии всех, на корабле находившихся. Сие к ГОСУДАРЮ нашему написанное донесение велели толмачам перевести на Голландской язык и доставить Губернатору с подлинника копию, которая так точно была бы написана, чтобы каждая строка оканчивалась однофигурною с подлинником буквою.

По сравнении такой копии с подлинником прислал Губернатор донесение на корабль с двумя своими Секретарями, чтобы оное в глазах их было запечатано. При отходе Голландских кораблей приказали нам не посылать к оным своего гребного судна ни под каким видом. Когда я во время прохода мимо нас Голландских кораблей спрашивал начальников оных об их здоровьи и желал им счастливого плавания, тогда ответствовали они мне одним маханием рупора. Начальник Голландской фактории извинялся в письме своем к нашему Посланнику, что управляющим кораблями запрещено было наистрожайше не подавать ответа на вопросы наши ни малейшим голосом. нельзя найти равносильных слов к выражению такого варварского уничижительного поступка. Крайне жалко, что просвещенная Европейская нация, обязанная политическим бытием своим одной любви к свободе и ознаменовавшаяся славными деяниями, унижается до такой степени из единого стремления к корысти и рабски покоряется жестоким повелениям. Не возможно смотреть без негодования на повержение почтенных людей к стопам Японских чиновников, неимеющих иногда никакого просвещения, и которые не отвечают на сие уничижительное изъявление почтения ни малейшим даже мановением головы.