Окончательные выводы
Полнейшая зависимость сухопутной войны от войны на море за все три года войны в Финляндии совершенно очевидна; события у берегов непосредственно влияли на армии, стоявшие дальше, в глубине страны. Впрочем, здесь влияли еще и военно-географические и внутренние политические условия. Русские сухопутные силы были заняты на юге, а потому развязка войны была достигнута только действиями морских сил, хотя армии долго сражались между собой на границе. Война последнего, 1790 года может считаться ближе всего подходящей к типу чистой морской войны из всех войн, которые велись в Балтийском море.
Особенности ведения войны на море и на суше объясняются главным образом организацией морских сил – галерных, шхерных и армейских флотилий, так что обстановка этой войны является вполне своеобразной и едва ли может служить примером в аналогичных случаях. Линейные флоты также играли роль только береговых флотов.
Война была решена не победой, а взаимным ослаблением после одержанных той и другой стороной успехов. Оба государства показали свою морскую мощь; Россия снова усилилась на море, хотя и обнаружила в этом отношении значительную неповоротливость. В течение всех трех лет войны, Россия была связана войной на юге, и потому первоначально предполагала держаться чисто оборонительного образа действий, но многочисленные ошибки противника буквально вынудили ее перейти в наступление; русские сумели использовать изменившиеся обстоятельства.
Екатерина II ограничилась ведением политической стороны дела, предоставив ведение войны своим генералам и адмиралам; наоборот, Густав III, несмотря на свою ограниченность, не умел довольствоваться второстепенной ролью; он обнаружил полное отсутствие самооценки и самообладания; его тщеславный характер и внутренняя пустота, отсутствие прямодушия и силы воли привели к тому, что он вообразил себя героем своего века; для этой роли у него, однако, никаких данных не было. Особенно не доставало ему твердой решимости победить во что бы то ни стало; никогда не умел он доводить начатое до конца.
Несколько раз были сделаны попытки стратегического сосредоточения, но попытки эти всегда оставались безрезультатными, так как шведские вооруженные силы не всегда были готовы к действию, да и не всегда одновременно пускались в дело. Швеция каждый раз упускала удобный случай, хотя имела полную к тому возможность помешать неприятельскому флоту выйти в море и запереть его в его собственных гаванях; наступление ее всегда носило характер как бы обороны. Шведским военачальникам не хватало выдержки, чтобы твердо держаться раз принятых решений, а вследствие этого хорошо задуманный план войны и отдельных операций не давал никаких результатов.
После войны за Сконию, было стратегически вполне правильно перенести операционную базу против Дании в Карлскрону; после северной войны 1720 года, и позже, после русско-шведской войны, то же самое было сделано относительно Свеаборга. Только теперь из Гельсингфорса – Свеаборга был образован вполне оборудованный опорный пункт против могущественного противника в Балтийском море. Сделать это надо было еще после 1720 года, и никак не позже середины столетия.
Главными ошибками шведов была недостаточность сосредоточения сил, медленность наступления, недостаточная хотя и правильно намеченная подготовка в начале войны, и упущение в использовании благоприятных военных обстоятельств.
Сражения и бои этой войны снова показали, насколько ошибочно бывает слишком точное следование уставным тактическим правилам. Морские сражения едва развивались дальше первой стадии боя; обе стороны постоянно избегали доводить дело до окончательной развязки в решительном бою на близкой дистанции, сражения ограничивались боем на дальней дистанции согласно отданных заранее распоряжений.
Некоторые попытки перейти от мертвой уставной тактики к более живой, прикладной, оказались малоуспешными, так как за них взялись слишком поздно. Ни та ни другая сторона не решались сойтись с противником борт к борту и биться с твердым намерением победить или погибнуть. Общим правилом была постоянная связанность шведских адмиралов и командиров судов; почти никогда не встречаемся мы с их собственной инициативой.
В армии расстройство было еще больше. Густав хотел везде одновременно одерживать успехи, а когда он действительно их добивался, то как настоящий дилетант военного дела не умел их как следует использовать. И в тактических, как и в стратегических операциях, приходится постоянно наблюдать случайные вмешательства в ведение войны и влияние неответственных и неопытных советчиков. При таких условиях, конечно, у, младших начальников не могло проявиться духа инициативы.
Особые типы судов, введенные Эренсвердом, снова доказали свою непригодность; совместные действия этих крупных, неповоротливых полугребных и полупарусных судов с подвижными канонерскими лодками были связаны большими неудобствами, как со стратегической, так и с тактической точки зрения. Постройка галер обеими воюющими сторонами должна считаться ошибкой судостроительной политики. С другой стороны, канонерские лодки и иолы показали себя в смысле морских и военных качеств очень хорошими судами, как в одиночных, так и в совместных с другими действиях, на походе, при маневрировании и в бою. Вследствие этого, а также разницы в глубине осадки, часто приходилось во время действия разделять крупные и мелкие гребные суда. В первом сражении в Свенскзунде потеря в крупных шхерных судах была 35%, а в мелких только 3,5%; в русском береговом флоте, во втором сражении в Свенскзунде соотношение было еще более неблагоприятным: 65% против 5,5%.
Для канонерских лодок и иолов требовалось очень мало команды, что имело большое значение; их подвижность и боеспособность значительно повышалась тем, что мачты у них были съемные.
Приводим отзывы Мэхена, который, впрочем, совсем не разбирает этой войны в подробностях: «для русских было счастьем, что флот их еще не успел уйти из Балтийского моря».
«… Русский и шведский флоты настолько уравновешивали друг друга, что небольшой английский отряд мог бы решить дело, взять в свои руки контроль над Балтийским морем и держал бы открытыми шведские сообщения между Финляндией и собственными берегами».
С другой стороны, Россия все-таки доказала свою способность выступить на море в качестве великой державы, и тем привлекла к себе внимание Англии; вскоре она сделалась второй по силе морской державой. Флот ее имел громадное влияние на окончание войны; на сухом пути все сражения кончались безрезультатно потому, что не было одновременных успехов и на море. В сущности говоря, армия была только правым флангом линейного флота, и успехи ее могли принести пользу только при условии господства флота на море.
Вмешательство Пруссии и Англии в 1789 году вызывало заключение оборонительных союзов с одной стороны между Россией и Австрией, а с другой – между Францией и Испанией; два последних королевства обязались помогать России и Австрии в случае нападения на них третьей державы 16 линейными кораблями, 12-ю фрегатами и 60 000 войска. Эти условия не относились к Турции и Швеции, с которыми Россия уже находилась в войне; отсюда было ясно, против кого именно имелось в виду выступить.
Кроме того, сама Пруссия заключила в 1790 году договор с Турцией против России, которая, развязав себе руки, на севере, начала подготавливать падение Польши. В 1792 году последовал второй, а в 1795 году последний раздел Польши между тремя соседними великими державами, вследствие чего Россия сделалась наиболее значительным государством у Балтийского моря и непосредственным соседом Пруссии.
В 1792 году, когда Густав III задумал выступить вместе с Россией против революции во Франции, он пал жертвой дворянского заговора.
Со времени этой войны Англии пришлось посвятить больше внимания политике на Европейском материке; чтобы снова получить влияние на Балтийском море, она должна была обеспечить туда путь своему флоту, вследствие чего снова возросло значение Нидерландов и Дании. Возобновление политики нейтралитета 1780 года, в виду преобладающего значения России на Балтийском море, было вполне возможно; поэтому Англия не могла, без серьезного риска утратить свое преобладающее влияния на море, и допустить, чтобы какое-нибудь другое государство, в особенности какая-нибудь великая держава, захватила господство над путями сообщения с Балтийским морем. Эта война и ее последствия дали новый толчок и новое направление английской политике и в отношении ее образа действий в северо-восточной Европе: указания были даны очень ясные; 10 лет спустя Англия решительно воспользовалась этими указаниями.
