Царская невеста

Непростым нравом отличалась и царская матушка инокиня Марфа Ивановна. Ее деспотичность, своенравное упрямство, несомненное и сильное влияние на сына сказались, среди прочего, на его личной судьбе. Михаил Федорович взрослел, и естественно встал вопрос о его женитьбе, тем самым — о продлении царского рода, укреплении новой династии. Еще в 1616 году, когда ему исполнилось двадцать лет, нашли ему невесту — Марию Ивановну Хлопову, дочь незнатного дворянина. Ее уже стали звать царицей, дали новое имя — Анастасия, в честь, вероятно, бабки царя по женской линии Анастасии Романовны Захарьиной-Юрьевой, первой жены царя Грозного. Но завистники постарались сделать все, чтобы расстроить предстоящий брак…

Решающую роль сыграла инокиня-мать. Она жила в Вознесенском монастыре. Ее окружали монахини, прислужницы; это был своего рода двор. Старица Евникия, из рода Салтыковых, имела на нее наибольшее влияние.

Хлопову царь приглядел на смотре невест, устроенном во дворце по старому обычаю. Объявил свою милость отцу и дяде невесты. Но поперек встала Марфа — инокиня Евникия настроила ее против. Салтыковы боялись потерять влияние при царском дворе с появлением Хлоповых, их родственников и свойственников, с которыми не ладили после одной нелепой ссоры.

Однажды Михаил Федорович ходил по Оружейной палате, смотрел пищали, сабли и прочее. Его сопровождали М. Салтыков и Г. Хлопов, дядя невесты. Первый из них, показав царю турецкую саблю, утверждал: такую и в Москве могут сделать. Царь передал оружие Хлопову:

— Как ты думаешь, сделают у нас такую саблю?

— Чаю, сделают, только не такова будет, как эта!

— Ты говоришь, — Салтыков выхватил саблю у Хлопова, — не знаючи!

За несогласием последовала брань. Над Хлоповыми нависла угроза — Салтыковы не простили такого упрямства худородным Хлоповым, не «извычным» к придворным тонкостям, осмотрительности. Салтыковы и старались теперь очернить невесту перед матерью Михаила Федоровича. А вскоре, наряду с оговорами, сплетнями, последовало нечто более серьезное — Хлопова стала страдать рвотами. По указанию царя тот же М. Салтыков привел к больной доктора-иноземца Валентина. Тот осмотрел ее, заключил: у Анастасии расстройство желудка, что можно вылечить; «плоду и чадородию (что и волновало царское семейство, всех окружающих более всего. — В.Б.) от того порухи не бывает».

Такой диагноз, хороший для невесты и жениха, не устраивал Салтыковых. Доктора Валентина к Хлоповой больше не допускали; лекарство, им назначенное, дали ей всего два раза. Второй врач — Балсырь, младший по положению, — тоже осмотрел царицу, нашел у нее слабую желтуху, которая — де излечима. Его тоже оттеснили от невесты. А лечить ее стали… Салтыковы. Михаил Салтыков велел дать Ивану Хлопову, отцу невесте, какой-то водки из царской аптеки:

— Если она начнет пить эту водку, то будет больше кушать.

Анастасий давали святую воду "с мощей» и камень безуй (камень из желудка горного козла, имевший, как считали тогда, лечебные свойства). Пила ли она водку, прописанную Салтыковым, — неизвестно. Ей вскоре стало лучше. Но недоброжелатели не успокаивались: Салтыков внушал царю, что врач Балсырь сказал ему о неизлечимости болезни Хлоповой; в Угличе — де одна женщина страдала той же болезнью, промучилась год и умерла. Царь растерялся; что делать, не знал. Матушка же настаивала, чтобы удалить Хлопову от двора; не давала своего благословения.

Созвали бояр. Хлопов уверял их, что болезнь его племянницы — «от сладких ядей» (от сластей), теперь проходит, Мария скоро окончательно выздоровеет. Но бояре, в угоду Марфе Ивановне, приговорили: Хлопова «к царской радости непрочна».

Марию— Анастасию из дворца, в котором уже шли приготовления к свадьбе, выслали к бабке на подворье. А через десять дней ее вместе с бабкой, теткой, двумя дядьями Желябужскими отправили в далекий Тобольск. В 1619 году перевели оттуда в Верхотурье. На пропитание довольно скудное выдавали десять денег в день.

Царь Михаил, судя по всему, испытывал к Хлоповой сильное, искреннее чувство, тосковал по ней, не соглашался взять другую невесту. Мать же, с ее злым своенравием, не хотела и слышать о девице, которую так полюбил ее сын. Царь не имел силы противостоять матери.

С приездом Филарета у него появилась надежда. Влияние Салтыковых ослабевало, хотя их поддерживала по-прежнему Марфа. Филарет к ним относился иначе, чем его супруга. Но, очевидно, не хотел осложнений. Одно время он вынашивал планы о женитьбе сына на одной из иностранных королевен. Посольства в Данию (1621 год, сватали за племянницу короля Христиана) и Швецию (1623 год, сватали за сестру курфюрста Бранденбургского Георга, шурина шведского короля Густава Адольфа) не принесли успеха.

Хлопова жила к тому времени относительно недалеко от Москвы — в Нижнем Новгороде, куда ее привезли еще в 1620 году. Причем в грамоте о переводе ее вновь именовали царицей. На здоровье она не жаловалась. Михаил Федорович, не забывший избранницу своего сердца, объявил отцу, что женится только на Хлоповой: она — де указана ему Богом.

Вскоре Шереметев и трое других, по указанию из дворца, начали следствие. Доктора Валентин Бильс и Бальцер повторили свое заключение семилетней давности: Хлопова страдала пустяковой желудочной болезнью; в ее скором излечении не могло быть сомнения. М. Салтыков, царский кравчий, призванный к допросу, запирался, увиливал. Было ясно, что он солгал, «облиховал» Хлопову.

«Великие государи» советовались с боярами И.Н. Романовым, И.Б. Черкасским, Ф.И. Шереметевым. Послали за Хлоповыми, отцом и дядей невесты. Отец поведал, что дочь его заболела только в царском дворце; до приезда в него и во время ссылки все время была и есть здоровехонька. Духовник подтвердил ее слова. То же сделали Шереметев и Михаил, архимандрит Чудовский, медики, съездившие по указу государей в Нижний Новгород. Боярин спросил несчастную невесту:

— Отчего ты занемогла?

— Приключилась мне болезнь от супостат.

Иван Хлопов настаивал, что ее дочь отравили Салтыковы. А невестин дядя корень зла видел в неумеренном потреблении племянницей всяких сластей. Дело закончилось для Салтыковых плохо — их выслали в деревни, вотчины взяли в казну. В указе объявили, что наказали их за то, что они «государевой радости и женитьбе учинили помешку». Их упрекали, что в ответ на царские милости — честь и приближение к особе монарха «больше всех братьи своей» — они «то поставили ни во что, ходили не за государевым здоровьем, только и делали, что себя богатили, домы свои и племя свое полнили, земли крали и во всяких делах делали неправду; промышляли тем, чтоб вам при государской милости, кроме себя, никого не видеть; а доброхотства и службы к государю не показали».

Вина Салтыковых, ясная для всех, их наказание не смогли, однако, сломить нелепое упрямство инокини Марфы. Она была недовольна, что Салтыковы, ее племянники, попали в опалу. Более того, заявила, что, если сын женится на Хлоповой, то она покинет его царство. И Михаил в очередной раз уступил матери, за что его, по слухам, позднее упрекал отец-патриарх. По царскому указу бывшей теперь невесте предписывалось жить по-прежнему в Нижнем Новгороде, а ее отцу — в своей коломенской вотчине.

Царь, малодушие которого сказалось и в истории со сватовством, около года спустя женился по совету матери на княжне Марии Владимировне Долгорукой. На следующий день после бракосочетания заболела и она, через три месяца с лишним скончалась. Брак оказался несчастным. Ходили слухи, что молодую царицу испортили лихие люди.

Год спустя царь снова женился (29 января 1626 года), на этот раз на Евдокии Лукьяновне Стрешневой. Она родила супругу десять детей; из них шесть умерли в раннем возрасте; только четверо, в том числе сын и наследник престола Алексей Михайлович (остальные трое — дочери — Ирина, Анна, Татьяна), пережили отца.