Откровения капрала Кобылина

Екатерина «не природная и не русская, — говорил в 1724 году своим приятелям отставной капрал Василий Кобылин, — и ведаем мы, как она в полон взята, и приведена под знамя в одной рубашке, и отдана под караул, и караульный наш офицер надел на нее кафтан». Она же обвинялась Кобылиным в том, что "с князем Меншиковым Его величество (Петра) кореньем обвела». Слух об этом типичен и широко распространен в среде простого народа. Современник, со слов очевидцев, рассказывает, что Марта попала к некоему капитану Бауеру как подарок захватившего ее подхалима солдата который смекнул, что таким способом он сможет выслужиться в унтер-офицеры. А потом и Бауер, движимый теми же мотивами, подарил красивую девушку самому фельдмаршалу Шереметеву. Разумеется, мы не знаем, что испытывала при этом Марта — еще недавно свободный человек, — но можно догадываться, сколь ужасно было ее положение. У престарелого по тем временам пятидесятилетнего Шереметева Марта прожила не меньше полугода, числясь в прачках, но фактически выполняя роль наложницы.

В конце 1702 года или в первой половине 1703 года она попала к Александру Меншикову. Как ее приобрел бойкий, разбитной любимец Петра, мы не знаем, но скорее всего он попросту отнял миловидную девицу у фельдмаршала, да еще, наверное, пристыдил старика за неприличное для его почтенных лет сластолюбие — обычно светлейший князь не церемонился с подданными своего повелителя, был с ними нагл и дерзок. У самого Меншикова Марта прожила тоже недолго. К этому времени светлейший князь надумал остепениться, и у него появилась невеста из приличной дворянской семьи — Дарья Арсеньева. Связь с лифляндской наложницей могла повредить Меншикову, думавшему о респектабельном будущем. Случилось так, что Петр, бывая в доме у своего фаворита, познакомился с Мартой…

В откровениях капрала Кобылина есть мысль, что Екатерина с помощью Меншикова и колдовства приворожила царя к себе. Конечно, никакого приворотного зелья не было, но два факта достойны нашего особого внимания. Факт первый. На всю жизнь Екатерина и Меншиков сохранили тесную дружбу. Впоследствии, уезжая в походы вместе с царем, именно светлейшему князю и его семье Екатерина поручала самое дорогое, что у нее было, — детей, и за их судьбу она могла быть спокойна — надежный Алексашка никогда не подводил ее, дети были окружены заботой и вниманием.

Императрица писала светлейшему шутливые письма, дарила ему подарки. Когда же нечистый на руку Меншиков попадался и над ним начинала раскачиваться петля виселицы, императрица приходила ему на помощь и отговаривала царя от крутой расправы с сиятельным казнокрадом. И он, соответственно, платил Екатерине той же монетой. Она всегда могла опереться о его верное и надежное плечо. Речь не шла здесь о любовной связи или теплых воспоминаниях старой, поросшей быльем любви. Меншикова и Екатерину объединяло иное — общность их судьбы. Оба они, выходцы из низов, презираемые и осуждаемые завистливой знатью, могли уцелеть, лишь поддерживая один другого. Эта дружеская, доверительная связь сообщников, собратьев по судьбе была прочнее и долговечней иной интимной близости.

Факт второй, также навеянный рассказом капрала Кобылина о приворотном зелье. Привязанность царя к Марте-Екатерине была такой сильной и долгой, что многим современникам казалось — было какое-то приворотное зелье, не могло не быть! Как бы иначе лифляндская пленница могла поймать в свои сети грозного царя, который впоследствии по этому поводу беззлобно шутил в письме к жене: «Так-то вы, Евины дочки, делаете над стариками!»