Сношения с Италией
К несчастию, принципиально соглашаясь на коммерческий и политический союз, обе стороны не могли столковаться насчет условий. В 1656 году Венеция думала получить против своих страшных противников помощь донских казаков. В ответ на эти просьбы стольнику Чемоданову и дьяку Постникову было поручено просить у дожа ту финансовую помощь, которую государь тщетно искал в Англии. Они чуть не утонули, переплывая океан, в Средиземном море были захвачены турецкими корсарами и вернулись с пустыми руками. Да и война достаточно опустошила сундуки синьории.
Попытка, возобновленная в 1659 году в Ферраре, не имела большего успеха. Посланник Лихачев хвалился, будто он слыхал, как герцог Фердинанд Медичи называл себя «рабом царя», но не привез никаких звонких доказательств такого лестного для царя настроения.
Алексей однако не отчаивался. Победив и расчленив Польшу, он хотел играть роль ее протектора, но отказался поддерживать ее собственным войском против мусульманского вторжения, угрожавшего ей. Он решил только доставить ей помощь других христианских держав и обратился к Риму. Ватикан удостоился таким образом увидеть у себя ярого католика Павла Менциеса, явившегося туда в качестве представителя государя-схизматика! В сущности говоря, царь, поступая таким образом, просто лелеял мысль добиться признания своего титула, воображая не без некоторой наивности, что одного его рвения к общим интересам христианства достаточно для доставления ему подобной чести.
Ловкость Менциеса потерпела двойное крушение. Западные христиане имели другие заботы, кроме защиты Польши против Турции, а что касается вопроса о титуле, то Св. Престол лелеял не менее химерическую надежду сделать его предметом церковно-религиозного договора. Вопросы этикета постоянно еще увеличивали недоразумения. Будучи рьяным католиком, посол Алексея все же должен был подчиняться его инструкциям, запрещавшим ему не только целовать ногу, но и руку папы и терпеть, чтобы тот оставался сидеть во время чтения письма царя. Принятое после острых прений combinazione: коленопреклонение было заменено на практике взаимным рукопожатием. Менциес горько жаловался на это кардиналу Альиери и отказался принять письмо Климента X, который совершенно вопреки мемориалу, изданному по приказанию Его Святейшества и приписываемому аббату Скарлатти, не соглашался дать «герцогу Московии» просимого титула.
Словом, и в этом направлении московская дипломатия ровно ничего не добилась. После целого ряда драматических удач и неудач ей больше повезло на ее восточном поле действия.
