ТАИНСТВЕННАЯ ИСТОРИЯ «ГЕБЕНА»
(По материалам В.И. Контровского)
Четвертого августа 1914 года штилевую поверхность Средиземного моря к западу от Сицилии яростно вспарывали четыре крейсера: германские «Гебен» (под флагом командующего средиземноморской дивизией немецких крейсеров контр-адмирала Сушона) и «Бреслау» и британские линейные крейсера «Неукротимый» и «Неутомимый». Клубы тяжелого угольного дыма обильно пачкали чистое небо – корабли шли самым полным ходом, выжимая из своих машин все, на что они были способны.
Немцы шли посередине, а корабли флота Его Величества следовали за ними параллельными курсами, держась по бортам германских крейсеров. Строй клина, который образовала мчавшаяся на восток четверка, медленно заострялся – англичане мало-помалу проигрывали гонку. Снарядам уже тесно было в орудийных стволах, но пушки пока молчали: официально две империи еще не находились в состоянии войны. Хотя немецкие артиллеристы уже размялись: на рассвете германские корабли обстреляли алжирские порты Филиппвиль и Бон. Выпущенная крейсерами сотня снарядов особого вреда французам не причинила, но переполоху наделала. Так что с Францией Германия уже воевала, а вот с Англией – еще нет.
Командующий французским флотом вице-адмирал Буа де Ляперер своей основной задачей видел обеспечение своевременной и безопасной доставки в Европу корпуса алжирских стрелков. Германские дивизии, воплощая в жизнь план Шлиффена, рвались к Франции через Бельгию, и восемьдесят тысяч зуавов очень нужны были на фронте. Почти два десятка тяжелых кораблей французов вышли из Тулона в море со значительным опозданием (система оповещения о начале войны сработала со скрипом) и прибыли к берегам Алжира тогда, когда немцы оттуда уже ушли. Сосредоточившись на конвоировании транспортов, Ляперер плюнул на «Гебен» и не принял мер к организации его поиска. Если враг появится, то многочисленные пушки охраняющих караваны французских линкоров преподадут ему хороший урок, а если нет – так о чем тогда беспокоиться? «Гебен» избежал встречи с французским флотом, которая, скорее всего, стала бы роковой для германского корсара.
Если французы не сумели эффективно использовать свой собственный флот против «Гебена», то связь между английским и французским флотами оказалась и вовсе никудышной. Несмотря на имевшиеся предвоенные планы, должное взаимодействие двух флотов налажено не было. Ляперер и Милн (командующий британскими силами в Средиземном море) имели достаточно времени для того, чтобы обговорить все детали более чем вероятных совместных действий задолго до начала войны, но прямых директив от своих правительств адмиралы не получили. В результате…
Ни Милн, ни Ляперер не знали ровным счетом ничего о намерениях друг друга. Французы знали, что «Гебен» и «Бреслау» базируются на Мессину (как и предусматривал один из вариантов немецкого плана, разработанного на случай конфликта), однако не информировали об этом своих союзников. Еще 2 августа Милн получил от британского Адмиралтейства разрешение связаться со своим французским коллегой и договориться с ним об облаве на немцев, но посланная радиограмма дошла до адресата только через 24 часа. А встречную радиограмму от Ляперера Милн и вовсе не получил. Каприз радиотелеграфа? Может быть…
Новость о ночном обстреле немцами Бона и Филиппвиля облетела уже половину Южной Европы, а Милн узнал об этом лишь в половине девятого утра 4 августа: снова, надо полагать, какие-то помехи радиосвязи! А когда через час «Неукротимый» и «Неутомимый» встретили направлявшиеся к северным берегам Сицилии германские крейсера, англичане почему-то не сочли нужным оповестить об этом факте французов, горевших желанием поквитаться с врагом за обстрел алжирских портов.
Вице-адмирал Буа де Ляперер свой шанс упустил, однако шестнадцать двенадцатидюймовых орудий двух британских линейных крейсеров могли очень основательно повредить здоровью «Гебена» – не зря Сушон, гробя своих кочегаров, так старался оторваться от нежелательного эскорта. Преследование длилось семь часов, но команды «Открыть огонь!» английские комендоры так и получили. Из Лондона лишь приказали: «Держать "Гебен"!», но не более того.
Ситуация странная: в Европе уже полыхает война, Франция (союзник Англии!) в эту войну уже втянута, а пушки британских кораблей истекают хищной слюной от нетерпения, но молчат. Силуэт новейшего германского крейсера, грозы всего Средиземного моря, висит в прицелах «Неукротимого» и «Неутомимого», а английское Адмиралтейство с девичьей застенчивостью решило вдруг строго следовать формальным нормам международного права! Уж в чем-чем, а в неукоснительном следовании этим самым нормам флот Его Величества (и англичан вообще) никак нельзя обвинить – особенно если на карту ставились интересы Великобритании. Всего один пример: за несколько дней до описываемых событий Англия совершила акт самого настоящего пиратства, беззастенчиво реквизировав построенные на британских верфях для Турции (и полностью ею оплаченные) два дредноута и не испытав при этом ни малейших угрызений совести. «Гебен» был для английских адмиралов неизбывной головной болью (опасались, что германский линейный крейсер может вырваться через Гибралтар в Атлантику и наделать там много шума), представилась прекрасная возможность излечить эту хворобу раз и навсегда, а медики из состава флота Его Величества не спешат браться за скальпель. Вот ведь загадка…
Как бы то ни было, вторая по счету возможность отправить «Гебен» на дно морское была упущена. В 16.30 4 августа германский линейный крейсер от преследователей оторвался. Немцы поспешили прямиком в Мессину тем же путем, каким они прошли для атаки африканских берегов – надо было спешно грузить уголь. Крейсера Милна могли последовать за противником (уже за противником, поскольку после нуля часов 5 августа Великобритания наконец-то вступила в войну против Германии) и караулить его прямо у Мессины, но…
Снова «но»! Италия объявила о своем нейтралитете (сильно разочаровав этим своих партнеров по Тройственному союзу), следовательно, шестимильная зона итальянских территориальных вод оказалась закрытой для боевых кораблей воюющих стран. По этой причине английским линейным крейсерам запретили входить в Мессинский пролив. Британцы снова решили быть святее папы римского и выказать всемерное уважение к нейтралитету Италии.
Сушон в авральном порядке принял на рейде Мессины топливо с немецкого угольщика «Генерал», проигнорировал пресловутый нейтралитет итальянцев и форсировал пролив, а Милну с его тремя крейсерами (флагман эскадры «Несгибаемый» присоединился к «Неукротимому» и «Неутомимому») пришлось делать изрядный крюк и огибать всю Сицилию для возобновления погони. Правда, в хвост немцам вцепился мертвой хваткой английский легкий крейсер «Глостер», встретивший «Гебен» и «Бреслау» у южного выхода из Мессинского пролива, так что информация о местонахождении противника у англичан теперь имелась. И все-таки Милн не знал одного, но самого важного обстоятельства: а куда именно намерен следовать «Гебен»?
По мнению британского Адмиралтейства (и самого Милна), у Сушона было всего две возможности. Первая – направиться в Полу под крылышко австрийского флота (хотя Австрия, в свою очередь, еще не вступила в войну) и вторая – прорываться через Гибралтар и Атлантику в Северное море, домой, на соединение с германским флотом открытого моря. В первом случае немецкие крейсера добровольно заперлись бы в мышеловке Адриатики, которую наглухо заблокировали бы превосходящие силы англо-французского флота; второй вариант выглядел авантюрно-самоубийственным. И все-таки Милн опасался немецкого броска к Гибралтару и стремился перекрыть своими тремя лучшими кораблями именно этот путь.
А Сушон уже и думать забыл о какой-то там войне против транспортных коммуникаций союзников в Средиземном море и уж тем более в Атлантике. Еще 4 августа командующий средиземноморской дивизией крейсеров получил от Тирпица радиограмму с предписанием следовать в Стамбул. Из текста депеши следовало, что предварительная договоренность с турками достигнута. Похоже, кому-то пришла в голову мысль, что в разгорающейся войне «Гебен» способен сделать куда больше, нежели утопить пару-другую торговых судов с войсками и снаряжением и после этого геройски погибнуть в неравном бою (как случилось, например, с эскадрой графа Шпее у Фолклендских островов в декабре 1914 года). Однако 5 августа германское Адмиралтейство отменило свое предыдущее распоряжение: «Гебену» и «Бреслау» приказали идти в Полу, к австрийцам. Дело в том, что на самом деле с Оттоманской Империей договориться никак не удавалось: Блистательная Порта с расчетливостью старой профессиональной проститутки лихорадочно прикидывала, с кого же из двух соперников можно содрать побольше за свою благосклонность, и как при этом не получить по шее от отвергнутого. И все-таки немецкие корабли пошли на восток, несмотря на то, что в армии из полученных приказов к исполнению принимается последний.
В чем тут дело? Объяснение этому своему поступку, данное германским адмиралом в своих воспоминаниях, выглядит, мягко говоря, малоубедительным: «…в моей душе все восставало против ухода в Полу на милость австрийцев. И поэтому я решил, вопреки всем приказам, следовать в Стамбул». Так может объяснить свой побег из-под венца силком выдаваемая замуж невеста, но никак не военачальник высокого ранга, да еще принадлежащий к нации, известной всему миру своей поистине фанатичной дисциплинированностью.
Вечером шестого августа германские крейсера, преследуемые по пятам «Глостером», пересекали Ионическое море. Адмирал Милн, все еще не понимая конечной цели немцев, принимал уголь на Мальте и не слишком беспокоился о будущем: если немецкие корабли повернут в конце концов на запад, они неминуемо встретятся с тремя крейсерами англичан, на бортах которых написаны столь громкие имена. «Гебен» сильнее любого одного из них, двум британским линейным крейсерам придется попотеть, чтобы справиться с германцем, но против трех шансов у Сушона нет. «Бреслау» с его артиллерией калибром 102 мм в расчет можно не принимать, да к тому же у англичан против немецкого легкого крейсера имеются четыре аналогичных корабля. Кроме того, Милн полагал, что у входа в Адриатическое море германские крейсера могут быть успешно перехвачены эскадрой контр-адмирала Трубриджа.
Четыре броненосных крейсера Трубриджа – «Черный принц», «Защита», «Воин» и «Герцог Эдинбургский» – блокировали устье Адриатики. В 22.00 зоркий «Глостер» засек поворот отряда Сушона на восток. Несмотря на то, что немцы пытались забить радиопередачу с английского легкого крейсера, и Милн, и Трубридж об этом повороте узнали – на этот раз связь работала как положено.
Командующий эскадрой броненосных крейсеров понял: «Гебен» отнюдь не рвется в Адриатическое море. Проведя несложные расчеты, Трубридж убедился: если он двинется на юг, то перехватит германские крейсера. Но что дальше?
Шестнадцать 234-мм орудий британских крейсеров обладали гораздо меньшей дальностью стрельбы, чем десять 280-мм пушек немецкого линейного крейсера. Английские корабли уступали противнику также по бронированию и по скорости хода, так что Трубридж мог рассчитывать на успех только в ночном бою или в условиях плохой видимости. И он пошел на перехват вскоре после полуночи со своими четырьмя крейсерами и восемью эсминцами.
Шли часы, и решимость британского адмирала навязать противнику бой постепенно таяла. На Трубридже веригами висело предписание Адмиралтейства «избегать боя с превосходящими силами», причем определить, являются ли «Гебен» и «Бреслау» такими «превосходящими силами» должен был именно он, контр-адмирал Трубридж. В пятом часу утра английские броненосные крейсера прекратили поиск отряда Сушона, о чем Трубридж тут же сообщил Милну. Так из-за нерешительности британского контр-адмирала (которому достаточно было хотя бы повредить «Гебен» и тем самым уготовить ему печальную участь) была упущена третья возможность разделаться с роковым (как показали дальнейшие события) кораблем.
Тем временем неутомимый «Глостер» тенью следовал за «Гебеном», не обращая внимания на радиограмму Милна с «Несгибаемого», рекомендующую «прекратить погоню во избежание риска быть уничтоженным». Кэптен Келли, командир «Глостера», оказался достойным преемником славы моряков Дрейка и Нельсона: когда утром 7 августа Сушон послал «Бреслау» отогнать дерзкого соглядатая (не мог же немецкий адмирал идти к ожидавшему его среди островов Эгейского моря угольщику «Богадир» на глазах англичан!), «Глостер» тут же открыл огонь. Британский капитан рассчитал правильно: «Гебен» не бросил своего младшего брата и вмешался в поединок. Против мощных орудий линейного крейсера «Глостер» держаться не мог, Келли вышел из-под обстрела, однако возобновил преследование, как только «Гебен» лег на прежний курс. В недостатке упорства командира «Глостера» никто не смог бы обвинить: Келли прервал погоню только у мыса Матапан, подчиняясь категорическому приказу Милна.
Вскоре после полуночи английские линейные крейсера вышли с Мальты и после полудня 8 августа находились на полпути между Мальтой и Грецией. Снова появился шанс настичь и утопить неуловимый «Гебен»: германские корабли сначала долго петляли между островами Эгейского моря, а затем весь день 9 августа грузили уголь с «Богадира» близ острова Денуза. Но и четвертая – и последняя! – возможность также была упущена.
В 14.00 8 августа Милн вынужден был внезапно и резко остановиться, так как получил сообщение английского Адмиралтейства о том, что Австро-Венгрия объявила войну Великобритании. Это в корне меняло обстановку на театре военных действий, и британский командующий поступил совершенно правильно, немедленно собирая все вверенные ему силы в единый кулак – ведь из Адриатического моря вот-вот могли появиться три, а то и четыре новейших австрийских дредноута, каждый из которых превосходил по своей боевой мощи любой из линейных крейсеров Милна в полтора раза. Для англичан возникла реальная угроза быть отрезанными от Мальты – основной базы – и вынужденными принять бой в невыгодных условиях.
Ведя наблюдение за выходом из Адриатики, весь флот Милна простоял на месте целые сутки: до следующей радиограммы из Лондона. И в этой депеше сообщалось, что война Англии Австрией отнюдь не объявлена, а всего лишь (!) имело место досадное недоразумение: некий клерк Адмиралтейства (имя его так и осталось неизвестным) перепутал бланки заранее подготовленных разных радиограмм и передал в эфир ложное известие о начале войны между Англией и Австро-Венгрией. Случайность настолько дикая, что в случайность не хочется верить…
Адмирал Милн незамедлительно возобновил погоню за германским крейсером-призраком, но было слишком поздно. Английские корабли прибыли к Эгейскому морю только лишь ночью с 9 на 10 августа и потом весь день 10-го августа крейсировали у его границы в поисках противника, а противник уже в 17.00 того же дня подошел к Дарданеллам.
Адмиралу Сушону пришлось еще понервничать, пока военный министр Турции Энвер-паша, известный своими прогерманским настроениями, не дал под свою ответственность разрешения германским крейсерам войти в пролив. Более того, тот же Энвер-паша распорядился открыть огонь по английским кораблям, если те осмелятся преследовать немцев и войдут в сферу действия береговых батарей, прикрывавших Дарданеллы. Дело было сделано.
В турецких проливах демоном из преисподней, вызывавшим при взгляде на него чувство мистического трепета, возник корабль, одно появление которого принесло, как много позже сказал Черчилль: «…больше бедствий, крови, руин и неконтролируемых последствий, чем все другие военные корабли вместе взятые со времен изобретения корабельного компаса».
А события развивались лавинообразно.
Формально Турция приобрела германские корабли, присвоила им другие названия, подняла на их мачтах турецкие флаги и таким образом избавилась от претензий стран Антанты по поводу пребывания крейсеров воюющей страны в порту страны нейтральной.
Адмирал Сушон, пользуясь поддержкой ориентирующихся на союз с Германией влиятельных лиц в правящих кругах Турции, с завидной энергией прибрал к рукам все руководство турецким флотом и береговой обороной, фактически передав его немцам.
Высокая Порта по-прежнему, несмотря даже на присутствие в Стамбуле «Гебена» и «Бреслау», колебалась между «хочется» и «колется» и не торопилась влезать в кровавую кашу большой войны на чьей-либо стороне. И тогда Сушон (не «по зову сердца», конечно же, и не по собственной инициативе, а выполняя четкие приказы из Берлина) дерзко атаковал русские порты в Черном море (в том числе и Севастополь) на германских кораблях под турецкими флагами. Этот пиратский набег имел необратимые последствия.
31 октября 1914 года послы Антанты в Стамбуле потребовали свои верительные грамоты, 4 ноября Россия объявила войну Турции, а 5 ноября то же самое сделали Англия с Францией. Оттоманскую Империю втянули в европейскую свару, не очень-то и спрашивая на то согласия самих янычар и их султана. Впавшие в неконтролируемую панику турецкие сановники предлагали самые невероятные выходы из сложившейся ситуации, включая и заведомо неосуществимые (вроде ареста Сушона и разоружения «Гебена»), но все эти потуги оказались тщетными. Туркам недвусмысленно дали понять, что в ответ на любые силовые телодвижения с их стороны грозный выходец из преисподней парой бортовых залпов превратит сераль султана вместе со всеми его одалисками в груду щебня, обильно нашпигованную ошметками человеческой плоти. «Гебен» стоял на рейде перед беззащитным городом (береговые батареи фортов прикрывали только входы в Босфор и Дарданеллы, да и сами орудия этих батарей находились под контролем германских «военных советников») и не обращал внимания на истерические вопли его обитателей.
Черноморские проливы закрылись для торговых судов Антанты, отсекая Россию от военной помощи союзников. «Но если бы «Гебен» был атакован и задержан или потоплен 4 августа, сомнительно, вступила ли бы Турция в войну на стороне центральных держав, и весь ход исторических событий мог бы измениться» – так пишет британский историк Герберт Вильсон в своей книге «Линейные корабли в бою».
По своему воздействию на судьбы множества людей «Гебен» оказался едва ли не самым знаменитым и самым таинственным боевым кораблем во всей истории человечества: недаром его прозвали «Разрушителем империй» (как минимум двух – Российской и Оттоманской). Такой славы не удостоился никакой другой корабль.
И все-таки вряд ли стоит переоценивать влияние этого знаменитого крейсера, истинного исчадия ада, на ход и исход Первой мировой войны и особенного его роль в развитии роковых событий в России. Да, Россия очень нуждалась в помощи союзников. Да, страшные поражения Русской армии в 1915 году явились прямым следствием нехватки вооружения и боеприпасов. Но вряд ли ситуация изменилась бы кардинально, останься проливы открытыми.
«Мысль, что союзники могли снабжать Россию военным имуществом и тем помочь ей нанести немцам решительное поражение, была ошибочна, так как в это время у них самих на всех фронтах ощущался острый недостаток орудий и снарядов» – это тоже вышеупомянутый Герберт Вильсон, современник описываемых событий. Россия к 1914 году была самодостаточной страной, промышленность которой развивалась куда более бурно, чем в многих других странах. Отрезанная от снабжения извне, русская армия в 1916 году, уже после катастрофы года 1915-го, нанесла Австро-Венгрии такой удар, от которого та так и не смогла оправиться. Наивно полагать, что солдаты Брусилова шли в атаку с оглоблями и вилами! В российских арсеналах к концу семнадцатого года накопилось столько военного снаряжения собственного производства, что его хватило и белым, и красным, и зеленым на несколько лет гражданской войны – при впавших в полный паралич военных заводах.
Англо-французский флот настырно колотился в двери Дарданелл вовсе не для того, чтобы помочь истекающему кровью союзнику. Черноморские проливы представляли из себя лакомый кусочек, на который издавна зарились очень многие. Турция в стане врагов, у России нет сил самой захватить проливы – разве можно упускать такой замечательный шанс? Вперед!
История «Гебена» достаточно широко известна, и вряд ли стоило ее еще раз пересказывать только для того, чтобы добавить несколько страниц к уже написанным томам. Хочется обратить внимание на один странный факт: как вообще «Гебену» удался его отчаянный прорыв к Стамбулу?
Смелый и дерзкий замысел – это понятно; энергия главного исполнителя, адмирала Сушона, несомненно, в огромной степени помогла осуществлению этого замысла; но вот обстоятельства, сопутствовавшие самому прорыву…
Вполне объяснимы неудовлетворительная координация действий флотов Франции и Англии (в истории масса примеров, когда союзники не могли толком договориться) и промахи верховного руководства, но есть и непонятное.
Почему сбои радиосвязи проявлялись в самых ответственных случаях? Наиболее важные депеши или доходили до адресатов с большим опозданием, или не доходили вовсе. Что это за избирательность такая?
Почему все-таки англичане отпустили «Гебен» после семичасовой погони за ним 4 августа, так и не сделав по крейсеру ни единого выстрела?
Почему немцы прошли Мессинским проливом, а британские корабли не последовали за ними тем же самым путем?
Почему Трубридж, направившийся было на перехват «Гебена», не довел дело до конца? Если он не был уверен хотя бы в ничейном исходе предстоящего боя, зачем тогда вообще было трогаться с места?
Почему Милн приказал командиру «Глостера» прекратить наблюдение за «Гебеном»? В коротком бою английский крейсер легко вышел из-под огня немцев, значит, он с такой же легкостью уклонился бы и от других контратак, не прерывая при этом преследования. Знай англичане местонахождение врага, эскадра Милна у Денузы не оставила бы от «Гебена» даже обломков, попутно пустив на дно и «Бреслау». Германский линейный крейсер не мог двигаться к цели без угля, и его остановка для бункеровки была неизбежна. Но это если бы Милн не остановился в Ионическом море 8 августа…
Что это за загадочная история с якобы перепутанными радиограммами о начале войны между Великобританией и Австро-Венгрией? Депеши такого уровня важности не отправляются наобум, без тщательной проверки – это ведь не время свидания перепутать или имя дамы, с которой это свидание назначено! И почему британское Адмиралтейство молчало целых двадцать четыре часа, прежде чем заметило эту роковую ошибку и сообщило об этом Милну? Именно этого времени и хватило «Гебену», чтобы окончательно оторваться от погони.
Легче всего сослаться на нелепую случайность, однако, как говорил Воланд в бессмертном романе Булгакова: «Случайно кирпич на голову никому не падает!». И какая-то странная случайность (точнее, целая цепь случайностей) получается: все эти так называемые случайности работают только в пользу одной стороны, а другая сторона от них полностью застрахована. Так не бывает.
Правильные ответы на все эти вопросы представляются очень и очень интересными – если, конечно, они будут именно правильными.
И еще одно: о судьбе тех боевых кораблей, чьи курсы в августе 1914 года пересеклись в Средиземном море с курсом «Гебена».
Три из четырех броненосных крейсеров (которым не хватило решимости навязать бой «Гебену» в ночь на 7 августа) Трубриджа – «Черный принц», «Защита» и «Воин» – погибли в Ютландском сражении, причем первые два вместе со всем личным составом. Линейный крейсер «Неутомимый» (не открывший по «Гебену» огня 4 августа) в том же Ютландском бою взорвался после нескольких попаданий в него одиннадцатидюймовых снарядов с германского линейного крейсера «Фон дер Танн». Из всего экипажа корабля спаслось только два человека.
Создается впечатление, что зловещий «Гебен», как и положено посланцу из преисподней, опосредованно расправился с теми, от кого он вынужденно убегал. А вот доблестный «Глостер» провоевал всю войну, не получив даже царапины на своем стройном корпусе…
