СМЕРТЬ ЦАРЕВИЧА

Смерть младшего сына Ивана IV царевича Дмитрия 15 мая 1591 года остается загадочной по причине, явной по существу и не вполне понятной по своим последствиям.

Нам кажется, что С.Ф. Платонов преувеличил значение этого факта как явления «династической смуты», с которой и начался период брожения умов и социально-политических катаклизмов. Конец одной династии в монархическом государстве означает приход новой, только и всего. Какой бы ни была борьба за трон, она совсем не обязательно должна вызвать что-либо более основательное, чем «грызня в верхах». Общественное мнение при этом не играет существенной роли.

Иное дело, каким образом завершается династия. Если естественно – одно, а если насильственно – совсем другое. Когда к власти приходят благодаря злодейству, а не по праву, это резко подрывает ее (власти) авторитет и вносит смуту в общественное сознание.

А был ли зарезан мальчик?

По официальной версии, он играл во дворе в ножички. Эта игра была популярна в России вплоть до второй половины XX века. Один вариант ее представляет собой серию упражнений, когда нож втыкают острием в землю несколькими способами. Во втором – бросая его сверху, играющие нарезают себе участки земли в пределах заранее очерченного круга.

По-видимому, царевич со сверстниками играл в «нарезание земли» большим ножом (кинжалом?), который для очередного броска держал, как положено, за лезвие. И тут с ним приключилась, как тогда говорили, падучая болезнь (эпилептический припадок?). Он упал на землю в конвульсиях, порезался и нанес себе рану в шею, оказавшуюся смертельной.

В покоях вдовствующей царицы Марии (из рода Нагих), матери Дмитрия, началась паника. Тотчас по городу пронесся слух, что царевич злодейски зарезан по воле Бориса Годунова. Угличане взбунтовались, разгромили Приказную избу и убили государева дьяка Битяговского, его сына и еще несколько человек.

Царевич Дмитрий. Рис. XVII в.

В город была срочно направлена государственная комиссия во главе с боярином Василием Шуйским, принадлежавшим к числу наиболее влиятельных и умных противников Бориса Годунова. В политических целях ему было выгодно представить происшествие (хотя бы намеком) как результат злодейского заговора.

Его помощником назначили окольничьего Клешнина, сторонника Федора Иоанновича и Бориса Годунова, но имевшего жену из рода Нагих. Можно сказать, что в комиссии были представлены все заинтересованные стороны. Уже одно это заставляет относиться к ее выводам с доверием, хотя материалы следствия и вызывают у историков некоторые сомнения.

Судя по показаниям очевидцев происшествия, произошла трагическая случайность. Но Нагие всячески старались доказать, что были конкретные убийцы: Данила Битяговский (сын дьяка), его племянник Никита Качалов и некоторые другие. Нагим надо было хоть как-то оправдать убийство государева дьяка и его родных.

Однако выяснилось, что никто из Нагих не был свидетелем смерти Дмитрия. Их обвинения основывались лишь на подозрениях. Шуйский основательно допросил четверых мальчиков, игравших с Дмитрием, и они все подтвердили, что царевич играл «в тычку ножиком с ними на заднем дворе, и пришла на него болезнь – падучей недуг – и набросился на нож». То же подтвердила и кормилица Дмитрия, которая горько сокрушалась, что не уберегла мальчика «и он ножом покололся».

Единственным объективным показанием в пользу убийства царевича было то, что его смерть была на руку Борису Годунову. К этому времени он стал по существу преемником царя Федора. Годунову был присвоен своеобразный и необычный титул: «Зять великого государя, управитель, слуга и конюший, боярин и дворцовый воевода, содержатель царств Казанского и Астраханского».

У рода Нагих был свой козырь в борьбе за власть: царевич Дмитрий, законный династический претендент на трон. Физическая слабость царя Федора и отсутствие у него с Ириной Годуновой, царицей, сестрой Бориса Годунова, детей, увеличивали шансы Нагих на приход к власти. Они обращались к разным ворожеям и предсказательницам, чтобы выяснить, когда следует ожидать смерти царя Федора и воцарения Дмитрия. На этот случай, во избежание происков врагов, они, так по крайней мере считал историк Г.В. Вернадский, начали организовывать заговор. По его мнению, слух о злодейском убийстве царевича распространил Михаил Нагой, решивший сгоряча, что настала пора действовать.

Угличские бунтовщики имели свои счеты с дьякомБитяговским который был сборщиком налогов. Его дом и дома некоторых других государственных чиновников были разграблены.

Вскоре, 24 мая, в разных частях Москвы вспыхнули пожары. Пронесся слух, будто это – кара Божья за убийство царевича Дмитрия. Однако удалось задержать поджигателей, которые признались, что за пожары и слухи им заплатили люди Афанасия Нагого и что такие же преступления планируются в некоторых других городах.

2 июня следственная комиссия представила царю свой отчет, который был передан патриарху и собору епископов (кстати, их представитель входил в комиссию). Было решено, что смерть царевича – деяние Божие. Михаила Нагого и угличских бунтовщиков за убийство невинных сочли заслуживающими наказания.

Царица Мария вынуждена была принять постриг, нескольких ее родственников заточили в темницу, а имущество их конфисковали. Угличская недолгая смута быстро была подавлена.

Царевич Дмитрий был серьезно болен и вряд ли смог бы управлять государством даже формально.

Вот что пишет на этот счет Р.Г. Скрынников:

«Судя по описаниям припадков и их периодичности, царевич страдал эпилепсией… Сильный припадок случился с Дмитрием примерно за месяц до его кончины. Перед «великим днем» (Пасхой. – Авт.), показала мамка Волохова, царевич во время приступа «объел руки Ондрееве дочке Нагова, едва у него… отвели». Андрей Нагой подтвердил это, сказав, что Дмитрий «ныне в великое говенье у дочери его руки переел», а прежде «руки едал» и у него, и у жильцов, и у постельниц: «царевича как станут держать, и он в те поры ест нецывенье за что попадетца». О том же говорила и вдова Битяговского: «Многажды бывало, как ево (Дмитрия. – Р.С.) станет бити тот недуг и станут ево держати Ондрей Нагой, и кормилицы, и боярони, и он… им руки кусал или, за что ухватил зубами, то об ъест».

Последний приступ эпилепсии у царевича длился несколько дней. Он начался во вторник. На третий день царевичу «маленько стало полехче», и мать взяла его к обедне, а потом отпустила во двор погулять. В субботу Дмитрий второй раз вышел на прогулку, и тут у него внезапно возобновился приступ».

То, что многие бояре, и в числе их в первую голову Борис Годунов, желали бы смерти царевича, не могло быть секретом. И вот это «желали бы» превратилось в негласное обвинение Бориса Годунова в убийстве. Вполне вероятно, что такой слух упорно насаждали бояре, противники этого достойного государственного деятеля. Но в любом случае версия убийства совершенно естественна. Ведь в расследовании преступления важен первый вопрос: кому это выгодно? В данном случае ответ был очевиден: Борису Годунову.

«Версия насильственной смерти Дмитрия, – пишет Скрынников, – получила официальное признание при царе Василии Шуйском и при Романовых. Она оказала огромное влияние на историографию. Это влияние сказывается и по сей день».

И дело даже не в том, что самозванцы воспользовались именем царевича, чтобы «смущать» народ. Еще раньше подозрения и обвинения Бориса Годунова в убийстве Дмитрия зародили серьезные сомнения в народе о моральном праве Годунова на власть, вне зависимости от его качеств как государственного деятеля. «Нет, нет! Нельзя молиться за царя Ирода – Богородица не велит», – говорит Юродивый в драме Пушкина «Борис Годунов».

Известно, что товарищи царевича по играм зимой лепили из снега фигуры, которые называли именами влиятельных бояр, а затем Дмитрий отсекал фигурам головы или четвертовал их. Молва о таких забавах давала повод опасаться его прихода к власти не только Борису Годунову. Возможно, что заинтересованные в устранении царевича лица позаботились о том, чтобы окружающие поощряли его забавы с ножичком.

Для нашей темы важно учитывать сам факт того, что общественное мнение было настроено против Бориса Годунова, а невинная жертва вызывала жалость. Правдоподобие оказалось, как часто бывает, убедительнее правды. Тем более что к смуте толкали не только моральные, но и материальные факторы.