Наступление в Арденнах
Первые планы Гитлера относительно использования таких возможностей относились к августу, когда он потребовал ведения как можно более длительной борьбы далеко впереди Западного вала с целью выигрыша времени не только для подтягивания новых сил и подготовки Западного вала к обороне, но одновременно и для создания предпосылок успешных контрударов западнее границ рейха. Видимо, он тогда совершенно не представлял себе размеров катастрофы немецких армий на Западе или же игнорировал фактическое состояние фронта, равно как и невозможность подготовки в ближайшее время достаточного количества соединений для осуществления наступательных целей. Появившееся в сентябре стремление удержать крупные районы для сосредоточения войск перед Вогезами в направлении плато Лангр и в Южной Голландии также предопределялось планировавшимися наступательными действиями из обоих упомянутых районов. В отношении Голландии к тому же прибавлялась еще правильная оценка значения Антверпена и, следовательно, устья Шельды для снабжения противника.
Когда во второй половине сентября стало очевидным, что наступательный порыв преследующих войск иссякает, Гитлер стал усиленно заниматься планом контрнаступления, которое, однако, было предпринято лишь гораздо позже и уже не с выдвинутых далеко западнее германской границы форпостов. Наряду с тем соображением, что, располагая примерно 70 дивизиями, противник не мог быть одинаково сильным на всем почти 800-километровом фронте, Гитлер строил свой план на обусловленном временем года ухудшении погоды, которое исключило бы или по крайней мере значительно ограничило абсолютное превосходство противника в воздухе. Поэтому он считал целесообразным провести наступление раньше, чем наступит зима с ее ясной погодой. Удастся ли в результате пополнения имевшихся соединений и осуществлявшегося в рейхе формирования новых войсковых единиц – при постоянной потребности в них на Западе и Востоке – собрать достаточные силы для создания армий, на которые можно было бы возложить задачу проведения наступления, – это зависело не только от остававшегося собственного военного потенциала, но в еще большей степени от действий противника. Чем сильнее было давление противника, тем больше приходилось использовать собственных сил, по крайней мере там, где значительные территориальные потери могли поставить под угрозу намечавшееся контрнаступление. Это в первую очередь относилось к району между Маасом и Мозелем. Насколько серьезные трудности предстояло преодолеть при создании в течение непродолжительного срока новых боеспособных танковых дивизий, определялось уже одним тем фактом, что все одиннадцать танковых дивизий, использовавшиеся немецким командованием на Западном фронте, все еще состояли лишь из слабых групп примерно по 10 танков в каждой, имея, следовательно, в общей сложности не более сотни машин.
В конце сентября в качестве исходного района для подготавливавшегося наступления впервые стал фигурировать участок фронта между Монжуа и Эхтернахом. Здесь на основе уже выявившихся направлений ударов противника можно было предположить уязвимое место в обороне последнего. Кроме всего прочего, это был почти тот самый район, откуда немецкие войска в 1940 г. начали наступление и в результате оперативной внезапности добились крупнейшего своего успеха в этой войне. Мысли Гитлера возвращались к этому году великих побед всякий раз, когда он хотел внутренне освободиться от мрачного настоящего. Все трезвые соображения, такие, например, как плохие метеорологические условия, которые хотя и могли исключить деятельность вражеской авиации, однако одновременно должны были крайне затруднить передвижение собственных войск; или такие, как снизившиеся боевые качества вооруженных сил, которые во многих отношениях могли быть лишь тенью хорошо оснащенных вооруженных сил периода 1940 г., – это и многое другое отступило на задний план перед призрачной надеждой на то, что все-таки удастся добиться еще одного успеха. Полагали, что этот успех сможет привести к коренному изменению обстановки на Западе, вызовет, возможно, серьезные политические разногласия между Рузвельтом и Черчиллем, а в дальнейшем позволит существенно усилить оборону на Востоке, после чего не замедлили бы сказаться и серьезнейшие психологические последствия в собственной стране, равно как и во всем мире. И на сей раз Гитлер потерял всякое чувство реального.
Не посвятив в свой замысел командующих войсками на Западном фронте и не привлекая их для консультаций, Гитлер настойчиво разрабатывал с ОКВ основные элементы плана наступления. Лишь в конце октября он сообщил о нем Рундштедту и Моделю. Согласно этому плану, две танковые армии в составе 28 – 30 дивизий, в том числе 12 танковых и гренадерских моторизованных дивизий, должны были из района между Монжуа и Эхтернахом внезапно перейти в наступление и, используя в качестве прикрытия на южном фланге удар 7-й армии, выйти к Массу на участке между Льежем и Намюром, форсировать его и, наконец, в обход Брюсселя овладеть Антверпеном с целью отрезать отход всем располагавшимся севернее участка прорыва английским и американским соединениям и уничтожить их. Начало этой широко задуманной операции было намечено на 25 ноября. Были получены заверения, что на первое время горючего вполне хватит, в дальнейшем же предполагалось захватить большие запасы его в оперативном тылу противника. ВВС, по заявлению Геринга, были в состоянии выделить 3 тыс. боевых самолетов, в том числе большое количество современнейших реактивных истребителей. Цифра эта, однако, была существенно урезана Гитлером, который надеялся обойтись 800 самолетами. Он наперед исключал всякие сомнения и предполагал неуклонно придерживаться поставленной широкой цели, намеченного состава группировки и порядка проведения операции.
Цель наступления явилась полной неожиданностью как для Рундштедта, так и для Моделя, на которого, кстати, была возложена ответственность за подготовку и проведение всей операции, и вызвала большое удивление с их стороны. Оба фельдмаршала были в принципе не против контрнаступления, однако хотели применительно к реальному соотношению сил и фактическим возможностям войск ограничить операцию более узкими рамками. По их мнению, выделенных соединений было совершенно недостаточно для проведения операции на глубину свыше 200 км. Кроме того, они сомневались, что все дивизии сумеют в срок занять исходные позиции, а в ходе наступления смогут обеспечивать западное крыло ударной группировки до тех пор, пока не будет закончено уничтожение отрезанных сил противника. В то время как высшее военное руководство исходило из того, что Маас будет достигнут к вечеру второго дня наступления, командование на Западе полагало, что в самом благоприятном случае для этого понадобится четыре дня. А к тому времени противник мог перебросить к реке достаточные для обороны силы. Поскольку упрямство Гитлера в подобных случаях было хорошо известно, то не имело смысла отговаривать его от проведения операции, в бесперспективности которой был убежден даже Йодль. Оставался лишь один выход – предложить ему операцию с первоначально гораздо более скромными целями, которую, однако, в случае ее удачи можно было бы развить в соответствии с замыслами Гитлера. Контрпредложением предусматривалось вначале лишь выйти к Маасу с последующим поворотом на север, чтобы, сочетая этот мощный южный клин с северным, из района Ситтарда, зажать в клещи все находившиеся восточнее Мааса силы американцев. Так как американцы в течение первой половины ноября подтянули в район Ахена новые силы и в середине ноября перешли в наступление с целью выхода к реке Рур, то предлагаемый план давал возможность разгромить более трети всех использовавшихся на Западе американских дивизий. Но и это гораздо более скромное по своим целям предложение могло, по мнению командования на Западе, иметь перспективы на успех лишь в том случае, если после окончания периода плохой погоды, которой предполагалось воспользоваться для облегчения задачи прорыва, немецкая авиация сможет оказаться достаточно сильной, чтобы в последующие решающие дни обеспечить необходимое превосходство над авиацией противника в районе намечавшихся боевых действий. Столь же важно было, чтобы соседние армии оказались в состоянии эффективно сковать противостоявшие им силы противника, ибо если бы последнему удалось беспрепятственно снять с этих участков крупные силы и бросить их против флангов наступающих войск, то вбиваемый клин мог бы в силу необходимости обеспечения все более растягивающихся флангов оказаться настолько ослабленным, что устремленная вперед ударная мощь немецкого наступления могла бы иссякнуть уже через несколько дней.
В течение всего ноября и первых дней декабря предпринимались самые различные попытки склонить Гитлера к такому решению, которое отстаивали Рундштедт, Модель и командующий выделенной для наступления 5-й танковой армией Мантейфель. Однако Гитлер категорически отвергал любые изменения в намеченной им операции.
Независимо от этих предложений армии немедленно приступили к осуществлению исключительно широкой подготовки к наступлению. Уже предварительный расчет времени показал, что выдержать намеченный срок начала операции практически не представлялось возможным. Ближайшей датой было признано 10 декабря. Ведь предстояло, подтянув все имевшиеся резервы и сняв силы с фронта, где и так оборона была организована с колоссальным трудом, сколотить мощную ударную группировку, которая соответствовала бы такому широкому замыслу наступления. Формирование новых соединений и пополнение снятых с других участков фронта танковых и гренадерских моторизованных дивизий еще не решали всей проблемы. Для организации снабжения необходимо было создать широко разветвленную сеть органов и учреждений тыла. Предстояло обеспечить подвижность артиллерии, минометных частей и дивизионных обозов; подготовить мостовое имущество для преодоления многочисленных водных преград; разработать приказы, направленные на то, чтобы обеспечить беспрепятственное сосредоточение соединений и артиллерии усиления, которые в целях скрытности должны были быть подтянуты лишь в самый последний момент. Выбор наиболее целесообразного метода наступления (надо было обеспечить прорыв и в то же время не вызвать артиллерийской подготовкой преждевременной тревоги у противника) сопровождался дискуссиями, затянувшимися на недели. Вся операция готовилась с исключительной тщательностью. Дабы предназначавшиеся для наступления вновь сформированные и пополненные соединения, которым давно уже не приходилось решать подобных задач, вступили в бой до некоторой степени подготовленными, было необходимо настоятельно хотя бы поверхностно обучить их – под видом совершенствования навыков проведения контратак в рамках обороны. Занятиями по карте преследовалась цель выработать тактические принципы ведения операции.
Все приготовления организационного и тактического характера должны были проводиться при строжайшем соблюдении скрытности. Ибо только при условии, если бы действительно удалось ошеломить противника и добиться, чтобы он остался слабым на участке намечавшегося наступления, можно было рассчитывать на быстрый прорыв. Круг посвященных был сужен настолько, что в ходе подготовки не было ориентировано должным образом даже руководство тыловых служб, и важнейшие предметы материального обеспечения, особенно боеприпасы и горючее, в соответствии с принципами ведения оборонительных действий оставались сконцентрированными далеко в тылу. Германское верховное командование рассчитывало, что с началом наступления удастся своевременно выделить достаточно транспортных средств для обеспечения подвоза. На деле, однако, войска очень скоро оказались в большом затруднении, так как упомянутое обещание не могло быть сдержано, да и, кроме того, подготовленные запасы горючего были, как вскоре выяснилось, несмотря на предостережения опытных командиров, рассчитаны слишком строго, без всякого излишка.
С середины ноября приготовления осложнились наступлением противника в бассейне реки Рур: возникло дополнительное препятствие в подготовке ряда соединений, которые предназначались для наступления, но в силу сложившейся обстановки теперь завязли в оборонительных боях.
27 ноября Гитлер, отклонив все предложения относительно сужения задач операции, приказал начать наступление 7 декабря. Затем сроки начала пришлось переносить еще три раза, частично по техническим причинам, а отчасти из-за метеорологических условий, пока, наконец, 12 декабря не была установлена окончательная дата – 16 декабря. 11 – 12 декабря состоялось совещание всех высших командиров, созванное Гитлером в его ставке, которую он на время наступления перенес в Цигенберг в Гессене. В произнесенной двухчасовой речи он пытался раскрыть перед ними политическую и военную подоплеку своего решения, заверив, что он сделал все необходимое для обеспечения успеха наступления, от которого он ожидает решающего перелома в войне. Открывать дискуссию Гитлер не разрешил. Справедливые сомнения командиров, которые жаловались на слишком короткий отрезок времени, предоставленный для подготовки их соединений, а также на невыполненные обещания относительно повышения подвижности войск и настаивали на оказании им помощи в этом направлении, также были оставлены, по существу, без внимания. Единственным благоприятным впечатлением, вынесенным из этого совещания присутствовавшими на нем генералами, явилось представленное Гитлером в исключительно радужных тонах положение в лагере противника. О том, каково было положение в их собственных войсках, они знали лучше, чем Гитлер. Внешне он произвел на них впечатление подавленного человека, видимо, страдавшего тяжким недугом.
Итак, окончательное решение было принято. Генералы затаили в глубине души слишком обоснованные сомнения относительно исхода этой роковой операции и, проникнувшись чувством возложенной на них ответственности, на протяжении многих дней вместе со своими штабами тщательнейшим образом продумывали и готовили все необходимое для максимального успеха своих соединений. Каждый из них все-таки еще продолжал надеяться, что, может быть, удастся если и не развернуть безграничную по масштабам операцию, к которой стремился Гитлер, то хотя бы добиться еще раз успеха в борьбе против американских армий.
На намеченном для немецкого наступления участке фронта действовали четыре американские дивизии 8-го армейского корпуса. Две из них были переброшены на этот считавшийся спокойным участок после потерь, понесенных в ходе наступления на реке Рур.
Против этих дивизий и перешла в наступление 6-я танковая армия СС (командующий – оберст-группенфюрер Дитрих) в составе четырех полностью укомплектованных танковых дивизий СС и четырех пехотных дивизий. Она наносила удар на фронте Монжуа, северная оконечность гор Шне-Эйфель. Эта труднопроходимая горная цепь, на которой обосновались американцы, образовав выступ в линии фронта, не была включена в полосу наступления. Наступлению немецкой армии решающий успех не сопутствовал. Ее северному флангу удалось продвинуться южнее Монжуа весьма незначительно.
Центр и южный фланг, после того как 12-я гренадерская моторизованная дивизия в ходе двухдневных боев прорвала оборону противника северо-западнее Лосгейма и проложила путь 1-му танковому корпусу СС, вышли после упорных боев на рубеж Монжуа, Мальмеди, Труа-Пон. Здесь, еще далеко от первой намеченной цели – Льежа наступление 6-й танковой армии уже 18 декабря захлебнулось. Несмотря на все возобновлявшиеся попытки, продвинуться дальше не удалось. Армия находилась слишком близко от сильного фронта американцев у реки Рур, откуда быстро была оказана поддержка застигнутым врасплох американским дивизиям. Поэтому 6-я танковая армия оперативного успеха не добилась. К тому же этот удар и не был, вероятно, разработан и подготовлен армией с таким знанием дела, осмотрительностью и основательностью, как удар ее южного соседа – 5-й танковой армии.
Наступление этой армии развивалось вначале гораздо успешнее, и она сумела создать для противника гораздо более серьезную угрозу. Армия состояла из трех танковых дивизий, отлично оснащенной и прекрасно укомплектованной личным составом бригады «Фюрербеглейт», которой, однако, не хватало подготовленности в тактическом отношении, и четырех частично не вполне готовых к наступлению пехотных дивизий. В соответствии с исключительно тщательно продуманным и во всех подробностях разработанным планом (предусматривавшим, между прочим, и внезапное просачивание на оборонявшихся слабыми силами противника участках еще до того, как после сильной артиллерийской подготовки должно было последовать наступление на всем фронте) армия перешла в наступление, имея в первом эшелоне четыре пехотные и две танковые дивизии.
В течение двух первых дней наступления была форсирована река Ур, а местами даже прорвана оборона противника. Помимо этого, крупными силами был атакован узел дорог Сен-Вит, имевший решающее значение для последующего маневра смежных флангов обеих наступавших армий. К вечеру 17 декабря река Ур была форсирована, западнее ее в ряде пунктов оборона американцев прорвана, хотя Сен-Вит все еще упорно удерживался противником. Результаты наступления армии, несмотря на успехи на реке Ур, были, тем не менее, не вполне удовлетворительными. Задержанная плохими, к тому же размытыми дождями дорогами, на которых то и дело создавались пробки, разрушенными мостами и необходимостью в силу этого осуществлять дополнительные переброски вдоль линии фронта, надолбами Западного вала и сильными заграждениями на противоположном берегу реки Ур, остававшимися здесь еще со времени отхода немецких войск, армия на первом этапе наступления потеряла намного больше времени, чем предполагалось. Если отвлечься от утопичных надежд Гитлера и ОКВ, желавших видеть немецкие танковые клинья к вечеру второго дня наступления уже на реке Маас, то даже при очень благоприятном развитии обстановки вряд ли можно было рассчитывать на то, что передовые отряды ударной группировки в ближайшие два дня достигнут Мааса, найдя там необороняемые и невзорванные мосты через реку. Нельзя признать нормальным и факт, что примыкавшая к 5-й танковой армии с юга 7-я армия под командованием генерала Бранденбергера не была ни усилена до первоначально предусмотренных размеров, ни оснащена должным образом для ведения наступления. В ее составе не было ни одного подвижного соединения. Предприняв, тем не менее, согласно приказу наступление между Вианденом и Эхтернахом, она лишь на северном фланге добилась значительных успехов, но и они из-за нехватки переправочных средств и мостового имущества не были использованы в полной мере. Одну из существеннейших предпосылок успеха операции – обеспечение левого фланга 5-й танковой армии и прикрытие ее силами, выдвинутыми как можно дальше в южном и западном направлениях, – слабая 7-я армия смогла выполнить лишь частично.
В течение двух следующих дней 5-я танковая армия, несмотря на заметный подъем в войсках, также не достигла желаемого быстрого темпа продвижения. Для овладения районом Сен-Вита пришлось бросить в бой бригаду «Фюрербеглейт», что означало изъятие одного подвижного соединения из группировки, выделенной для нанесения удара в направлении Мааса. Лишь 21 декабря, через несколько дней тяжелых боев, удалось взять окруженный с трех сторон Сен-Вит. Этими боями были скованы две пехотные дивизии и одно подвижное соединение. Другим разочарованием явилось то, что не удалось овладеть Бастонью – таким же важным узлом дорог на южном участке фронта наступления, – прежде чем американцы смогли бросить сюда крупные силы. При всей самоотверженности командиров и войск темпы наступления не удалось увеличить настолько, чтобы обеспечить решающий фактор – упредить подтягивавшиеся в спешном порядке резервы противника. Кое-где имели место неизбежные в любой операции ошибки войсковых командиров, но эти ошибки не представляли ничего особенного и должны были, следовательно, учитываться при планировании наступления.
Командование противника ответило на действия немцев быстрыми и энергичными мерами. Когда в общем все-таки внезапно началось немецкое наступление, противник в тот же день бросил две пехотные дивизии против 6-й танковой армии СС и по одной танковой дивизии против флангов 5-й армии. Одна из этих двух дивизий уже у Сен-Вита вступила в бой, другая сдерживала продвижение 7-й армии, одновременно прикрыв частью сил Бастонь. 18 декабря Эйзенхауэр, поняв, что на этот раз речь шла не просто об ударе с ограниченной целью, бросил в бой свои последние свободные резервы – две воздушно-десантные дивизии, находившиеся в районе Реймса. Прибывшая 19 декабря в Бастонь 101-я дивизия едва успела вовремя. К этому времени части 10-й американской бронетанковой дивизии, которые стремились на подступах к городу отразить удар немецкой учебной танковой дивизии, были почти полностью уничтожены.
Между тем 116-й танковой дивизии удалось пробиться в центре до Уффализа. Севернее Бастони 2-я танковая дивизия также продвигалась в хорошем темпе, встречая лишь незначительное сопротивление противника. Все остальные дивизии 5-й танковой армии уже были скованы действиями на флангах. Сен-Вит к этому времени еще не был взят, у Бастони события приобретали, по всем данным, аналогичный, если не более осложненный характер, хотя бы уже потому, что этот населенный пункт приковал к себе две дивизии, в том числе одну танковую. Правда, продолжала еще оставаться реальной надежда выйти обеими наступавшими в центре танковыми дивизиями к Маасу. Еще одна танковая дивизия, изъятая из состава 6-й танковой армии СС, должна была усилить этот клин в северной его части. Пока в последующие дни со всей энергией, хотя и безуспешно предпринимались попытки овладеть Бастонью, обе танковые дивизии продолжали продвигаться к реке Урт. Учебная танковая дивизия была подтянута к южному флангу, 2-я танковая дивизия вышла 22 декабря к Маршу, 116-я танковая дивизия застряла в излучине реки Урт севернее Марша и, во избежание фронтального наступления, связанного с потерей времени и не сулившего ничего определенного, была переброшена через Ларош на северный фланг 2-й танковой дивизии.
На пути продвижения танковых дивизий в исключительно трудных условиях местности, которую приходилось преодолевать не в прекрасную солнечную и сухую погоду, как это было в мае 1940 г., встали столь серьезные препятствия, что теперь на форсирование Мааса нечего было и рассчитывать. К тому же постоянно сказывалась нехватка горючего. Тем не менее при условии взятия Бастони, устойчивости южного крыла и своевременного ввода в прорыв новых сил все еще оставалась реальной возможность использовать успех танковых дивизий и по достижении Мааса поворотом на север увлечь в дальнейшее наступление застрявшее северное крыло и 6-ю танковую армию СС. Погода пока еще исключала применение противником крупных сил авиации, хотя в отдельные моменты, когда небо прояснялось, уже стали появляться первые истребители-бомбардировщики союзников.
Эйзенхауэр после своих первых, отданных немедленно после начала наступления распоряжений принял радикальные меры, направленные на отражение немецкого удара. 19 декабря, когда положение у Бастони еще оставалось неясным, а 5-я танковая армия, о небольшой глубине оперативного построения которой командование противника не могло знать, казалось, неудержимо продвигалась через Уффализ и Бастонь к Маасу, обстановка приняла для американцев довольно угрожающий характер. Из новых свободных резервов Эйзенхауэр располагал лишь только что прибывшей во Францию танковой дивизией и воздушно-десантной дивизией, находившейся в Англии. Оба эти соединения он распорядился бросить по возможности скорее к Маасу с целью приостановить здесь прорыв противника. Было отдано также распоряжение прекратить атаки местного характера на всех неатакованных участках фронта. Выступы в линии фронта, удерживать которые представлялось невыгодным, надлежало эвакуировать, 6-я американская группа армий сменила своей 7-й армией 3-ю армию, с тем чтобы дать возможность Паттону создать сильную группировку против южного фланга 5-й немецкой танковой армии. Эйзенхауэр был полон решимости взять на себя ответственность за все последствия такого ослабления 7-й армии, к которым относился, в частности, отвод правого фланга армии из района Виссамбура. Армии было приказано отходить вплоть до рубежа Страсбург, восточные склоны Северных Вогезов, не останавливаясь даже перед сдачей Страсбурга, если бы такая необходимость диктовалась соотношением сил. Французы были серьезно раздражены таким решением, указывая на непредвиденные политические осложнения, которые оно могло вызвать в их стране. Тогда Эйзенхауэр, учитывая, что в случае возникновения волнений во Франции проходившие по ее территории коммуникации американских армий действительно могут оказаться под угрозой, приказал удерживать Страсбург при любых обстоятельствах.
Командование всеми американскими соединениями, действовавшими севернее линии Прюм, Живе, было передано Монтгомери, который, получив задачу остановить немецкое наступление в этом районе, приказал американцам выделить из неатакованных 1-й и 9-й армий один армейский корпус в составе четырех дивизий и сосредоточить его южнее Мааса между Намюром и Льежем. Из своей 2-й армии он изъял один армейский корпус в составе трех пехотных и одной бронетанковой дивизий, перебросив его в район между Брюсселем и Маастрихтом. Были выделены силы для обороны мостов через Маас на участке между Живе и Льежем, одна танковая бригада брошена в район северо-западнее Марша, на ведущих в Брюссель дорогах в непосредственной близости от столицы были устроены заграждения.
Эти меры против обоих флангов немецкой ударной группировки с 23 декабря стали заметно сказываться на действиях немецких 7-й полевой и 5-й танковой армий. Кроме того, этим же днем закончился и период плохой погоды, в условиях которой только и осуществимо было немецкое наступление. Вражеские истребители-бомбардировщики теперь все чаще, хотя пока еще небольшими группами, прорывались через разрывы в облаках. Начиная со следующего дня они в полной мере включились в наземные бои, вследствие чего пришлось прекратить все передвижения в дневное время. Одновременно соединения стратегической авиации противника обрушили свои мощные удары на коммуникации немецких войск вплоть до Рейна, а также на аэродромы немецкой авиации.
К вечеру 23 декабря надежды на дальнейшие успехи 5-й танковой армии даже восточнее Мааса рассеялись, поскольку не подтягивались в спешном порядке новые силы, не становилась благоприятной обстановка в воздухе и не улучшалось совершенно неудовлетворительное положение с горючим, вынудившее еще в самом начале операции оставить крупные силы артиллерии на исходных позициях, 2-я танковая дивизия, осуществлявшая в течение дня свой смелый бросок из Марша на Динан, была внезапно атакована на правом фланге. Ее разведбатальон и часть следовавших за ним главных сил были отрезаны американскими частями и английской бронетанковой бригадой, окружены и в последующие дни уничтожены. Лишь части окруженных сил удалось пробиться к своей дивизии, ударная сила которой оказалась недостаточной для освобождения вырвавшихся вперед подразделений. Становилось все сомнительнее, продержится ли фланговое прикрытие южнее Бастони до падения города, против которого в ближайшие дни должна была быть брошена еще одна слабая немецкая дивизия. Уже теперь видно было, что задача взять Бастонь, удерживать южный фланг и продолжать наступление на Маас была выше сил и возможности армии, хотя в ее распоряжение и подтягивалась еще одна танковая дивизия. Высшее военное руководство слишком поздно решилось использовать все имевшиеся соединения, особенно крупные части 6-й танковой армии СС, на участке, где наметился значительный первоначальный успех. Командующий 5-й танковой армией генерал фон Мантейфель безуспешно пытался получить четкие указания относительно дальнейших действий. Лишь 25 декабря последовала типичная для Гитлера директива, в которой он, игнорируя создавшееся положение, предписывал армии бросить все силы на овладение горным массивом в районе Марша и пообещал дополнительно выделить еще две дивизии. Когда могли прибыть эти дивизии, предсказать в условиях улучшившейся погоды было невозможно.
В течение двух предыдущих дней давление противника на вырвавшиеся далеко вперед танковые дивизии становилось все сильнее, в результате чего они лишь с большим трудом могли держаться между Маршем и Рошфором и 27 декабря окончательно перешли к обороне. Еще более критической стала обстановка у Бастони. Снабжавшийся воздушным путем гарнизон отражал все немецкие атаки. Танкам Паттона, прорвавшим 26 декабря южнее Бастони позиции войск 7-й армии, осуществлявших фланговое прикрытие, удалось, кроме того, разорвать кольцо окружения города с юга и установить первую связь с гарнизоном.
Решение Гитлера ввести все имевшиеся силы на направлении главного удара 5-й танковой армии запоздало. Основные силы двух дивизий СС и двух пехотных дивизий, прибывших в последующие дни, были использованы для восстановления кольца окружения вокруг Бастони на юге и для последующего овладения этим городом. Ни то, ни другое, однако, не удалось. Часть вновь прибывших сил пришлось использовать для усиления продвинувшихся на запад танковых дивизий, которые, примыкая к растянутому до реки Урт левому флангу 6-й танковой армии СС, продолжали удерживать район Рошфора, хотя уже вынуждены были под усиливавшимся давлением противника с юга и юго-запада растянуть и во избежание охвата с тыла загнуть назад в направлении Бастони свой южный фланг. Превосходство противника становилось с каждым днем все ощутимее, его авиация почти полностью парализовала железнодорожное сообщение в немецком тылу, вследствие чего положение со снабжением становилось все напряженнее. Когда вражеская авиация возобновила свои действия, в немецком тылу возник невообразимый хаос, устранить который было почти невозможно. Многочисленные поезда с военными грузами, предназначавшимися для снабжения фронта, в течение дня укрывались в туннелях. Тыловым органам лишь с величайшими трудностями удавалось отыскивать и в ночное время разгружать предназначавшиеся для них поезда с боеприпасами и горючим. Действительно планомерного подвоза со времени начала наступления почти не было, а позже о нем вообще не могло быть и речи.
Немецкая авиация с 24 декабря предпринимала все возможное для облегчения участи наземных войск, хотя ее деятельность, несмотря на самоотверженность летного состава, носила довольно ограниченный характер. Самый крупный налет, в котором приняли участие более 900 самолетов, был совершен 1 января на аэродромы противника в Бельгии и Голландии. Большое число американских и английских самолетов было уничтожено на земле, истребители противника понесли высокие потери в воздушных боях. Но и с немецкой стороны потери составили одну треть участвовавших в налете машин.
Наземные войска повсеместно продолжали вести упорные оборонительные бои на достигнутых рубежах, ликвидируя или отсекая контратаками то и дело вбивавшиеся клинья противника. Все ответственные за проведение наступления лица – Рундштедт, Модель и Мантейфель – безуспешно торопили Гитлера срочно приостановить ставшую бесперспективной операцию и отвести войска на исходные позиции, прежде чем начнется со дня на день ожидавшееся крупное контрнаступление противника. Только так и можно было бы еще спасти большую часть техники и организованно отвести войска без новых тяжелых потерь. Ведь дальнейшим пребыванием в захваченном районе ничего не достигалось, кроме незначительного выигрыша времени, который не имел никакого значения по сравнению с грозившими потерями и тем более в свете общей обстановки. Гитлер никак не хотел пойти навстречу настояниям военных руководителей. Больше того, он приказал во что бы то ни стало удерживать достигнутые войсками рубежи и взять Бастонь. Лишь предпринятое 3 января наступление противника вынудило немецкие войска начать отход.
Это наступление заставило себя ждать удивительно долго. Прошло уже десять дней с тех пор, как Паттон 23 декабря развернул наступательные действия на южном участке фронта, а на северном участке Монтгомери бросил американский корпус против глубокого фланга 5-й танковой армии и западного фланга 6-й танковой армии СС. Паттон теснил непрерывно, однако его силы были недостаточными, чтобы добиться быстрого прорыва южного фланга 5-й немецкой танковой армии и примыкавшего прикрытия упорно сражавшейся 7-й немецкой армии. Американский корпус на севере был использован для обороны между Ставло и Рошфором. Монтгомери счел необходимым произвести значительную перегруппировку своих соединений: он сменил войска западного фланга американцев своим корпусом, сосредоточившимся тем временем в районе между Маастрихтом и Брюсселем, сузил фронт американцев и перебросил на их восточный фланг еще один американский корпус. Начавшимся 3 января одновременно против обоих флангов немецкого клина наступлением преследовалась цель выйти с юга и севера в район Уффализа и отрезать тем самым все немецкие силы, остававшиеся еще к тому времени западнее этого пункта. К счастью для немецких войск, начался сильный снегопад, вынудивший вести бои в основном вдоль дорог. Благодаря этому под прикрытием арьергардов удалось организованно осуществить исключительно трудный отход раньше, чем клинья противника сомкнулись 16 января у Уффализа. При отступлении пришлось бросить большое количество поврежденной первоклассной техники, так как для вывоза ее не хватало ни транспортных средств, ни тем более горючего. Во время отхода было потеряно гораздо больше танков и самоходных установок, чем в ходе всего наступления. Тяжелым психологическим ударом явилось для армейских соединений также и то, что в последующие дни отхода все дивизии СС были сняты с этого фронта. Даже если это понадобилось для пополнения этих дивизий с целью их дальнейшего использования на других участках, на армейские соединения, тем не менее, произвел тяжелое впечатление сам факт, что на них одних было взвалено бремя самого тяжелого и кровопролитного этапа захлебнувшегося наступления. Это была психологическая ошибка, которая, хотя и не затронула неизменно хороших и товарищеских отношений между армией и войсками СС на поле боя, сильно подорвала доверие к высшему командованию.
Все три армии медленно отходили на свои исходные позиции. Заключительный этап этого маневра был несколько облегчен для них тем обстоятельством, что Монтгомери после выхода к Уффализу в соответствии с приказом снял с фронта английский– корпус и вернул его 21-й группе армий, намереваясь возобновить прерванную немецким ударом подготовку к наступлению с плацдарма у Неймегена.
Вернувшись в конце января на исходные позиции, немецкие армии, несмотря на все свои запросы, не нашли там ничего, что могло бы повысить их упавшую боеспособность: ни достаточного количества боеприпасов, ни артиллерии, ни противотанковых средств. Во время отхода настроение в войсках, с такими надеждами шедших в бои и до последнего дравшихся за достижение успеха, значительно упало. То же самое было и на родине, где царило теперь горькое разочарование, ибо надежды на решающий перелом на Западе, о неизбежности которого говорили еще в рождественские дни, не сбылись. Тем не менее для родины операция принесла определенное облегчение: противник некоторое время вынужден был использовать основные силы своей авиации на поле боя и в непосредственной близости к нему, благодаря чему глубокому тылу была, наконец, обеспечена относительная передышка.
Военные итоги операции были только отрицательными. Ею удалось лишь оттянуть на несколько недель осуществление планов западных союзников, что, однако, могло бы считаться выигрышем только в том случае, если бы из этого вытекали какие-то военные или политические выгоды. Политических шансов вследствие устойчивой позиции западных держав по отношению к Германии независимо от того, боролась ли она во главе с Гитлером или без него, теперь не было вообще. Отсрочка наступления союзников досталась слишком дорогой ценой, чтобы иметь какое-нибудь значение. Сколько-нибудь заметного ослабления противника достигнуто не было: его потери в живой силе составили 77 тыс. человек, а собственные – 90 тысяч. Только что пополненные или вновь сформированные дивизии потеряли большое количество техники, и армия лишилась своих последних, с трудом выделенных резервов, отсутствие которых остро ощущалось теперь ею как на Западе, так и на Востоке.
В конце декабря исход Арденнского наступления не мог вызывать больше никаких сомнений. Однако предпринималась попытка продолжить наступление, подтянув – хотя уже было слишком поздно – силы в район 5-й танковой армии, ибо Гитлер и Йодль все еще не могли смириться с мыслью, что им не удалось вернуть инициативу на Западном фронте. Стремясь вырвать ее у противника путем нанесения удара на другом участке фронта, они ухватились за внесенное еще до начала Арденнской операции предложение главнокомандующего немецкими войсками на Западе относительно проведения отвлекающего наступления. Согласно новому плану, путем наступления с ограниченной целью предстояло, опираясь на район Битша, вернуть северную часть Эльзаса и сковать силы противостоявшей 7-й американской армии, которая к тому времени выделила из своего состава значительное количество частей для поддержки своих войск в Арденнах. Начавшееся 1 января наступление принесло вначале хорошие результаты. Севернее Агно немецким войскам удалось прорвать линию Мажино и продвинуться на юг в направлении Савернского прохода, после чего Гитлер вообразил, что инициатива здесь уже перехвачена и что территориально ограниченный удар удастся превратить в сражение за весь Эльзас. Этот план Гитлера поддержал Гиммлер, который в декабре принял на себя командование войсками на Верхнем Рейне и теперь хотел воспользоваться подходящим случаем, чтобы показать свои полководческие способности. Несмотря на самый энергичный протест Рундштедта, часть наступавших западнее Рейна соединений была снята с фронта, переподчинена Гиммлеру и с крупного кольмарского плацдарма брошена в северном направлении. В Страсбурге возникла серьезная паника. Когда Эйзенхауэр вновь пришел к выводу, что лучше временно оставить Страсбург, чем уклониться из-за немецкого удара от продолжения своих операций, дело дошло до серьезных объяснений между американским главнокомандующим и де Голлем. Но в результате санкционированного Гитлером вмешательства Гиммлера немецкие силы оказались разделенными на две части и в условиях слишком широкого фронта наступления не смогли выйти за рамки первоначальных успехов. После усиления обороны противника наступление вообще пришлось прекратить.
Итогом его явилось лишь перемещение фронта на участке между Битшем и Рейном в западном направлении и, следовательно, создание в этом районе предполья перед Западным валом. Этим достигнутым еще в первые дни января успехом и пришлось удовлетвориться немецкому командованию, когда стало ясно, что наступление в Арденнах провалилось и больше никаких результатов оперативного масштаба от продолжения наступления ожидать не приходится.
Пока высшее военное командование старалось добиться на Западе по существу недостижимых целей, на Восточном фронте, которым оно в это время почти не интересовалось, русские развернули новое крупное наступление от Балтийского моря до Карпат.
