ВЕЛИЧИЕ ИСПАНИИ

В военной истории Европы XVI в. ведущее место занимала Испания. Она играла важную роль во всех значительных национально-династических войнах столетия. Кроме того, в новом торговом наступлении европейского империализма испанский флот, которому наступал на пятки английский, внес большой вклад в феноменальное расширение стратегических и дипломатических горизонтов Европы, включая освоение Атлантики и колонизацию нового континента – Америки.

Испания лидировала и в развитии военной и военно-морской техники и тактики. В начале XVI в. важнейшим был вопрос о будущем огнестрельного оружия. В сражении при Сериньоле в 1503 г. Гонсало де Кордова наглядно показал, что на обозримое будущее легкое огнестрельное оружие или аркебузы останутся господствующим оружием боя. Наземная война примерно после 1525 г. стала почти полностью маневренным и осадным искусством, более или менее широкомасштабных открытых сражений избегали. Но из трех выдающихся военачальников конца XVI в. – Александра Пармского, Амброджио Спинолы и Морица, графа Нассау – первые два были на службе Испании. В тот период набеги европейцев на мировых морских путях были неотразимыми благодаря появлению парусных судов, вооруженных орудиями, – по определению Сиполлы, «довольно компактного приспособления, позволяющего сравнительно небольшому экипажу овладеть небывалой массой неодушевленной энергии в целях движения и разрушения». Здесь самой творческой фигурой и в кораблевождении и в тактике боя этих судов, вызвавших крутые перемены, был англичанин Фрэнсис Дрейк. Однако и испанские моряки, хотя остались позади после поражения Великой армады в 1588 г., как и всюду, не чурались новинок.

Объяснение причин военного возвышения любого народа в конечном счете неизбежно бывает невразумительным, но все же можно выделить несколько предпосылок величия Испании. Кастилия была малоплодородной землей, и она породила крепких, выносливых людей. Испанцы только что завершили трехсотлетние труды по отвоеванию своей страны у арабских варваров. Так что у них еще сохранился стимул к военным победам. Поскольку пастбищной системе не требовалось много рабочей силы, экономические условия не отвлекали силы от войны. Кроме того, от войны ожидали выгод.

В итальянских войнах, к которым мы сейчас перейдем, можно впервые заметить определенно современное отношение к войне. Это был век политического реализма, век Макиавелли и «raison d'etat» («государственных соображений»). Разрабатывались новые системы международного права, дипломатии и секретной службы. Старые стереотипы отмирали медленно, и долгое время огнестрельное оружие осуждалось, как оружие трусов и нерыцарская угроза христианской нравственности и общественному порядку. Однако главное, что оно действовало и им пользовались. Это новое отношение кратко выразил в теоретических основах войны, изложенных в своем труде о полководцах и сражениях (1502 г.), Робер де Бальзак. За словесной завесой общепринятого морализирования он делает упор на эффективном использовании огнестрельного оружия и современных боевых порядках, а также на таких вопросах, как беспощадность в поддержании дисциплины и тактика выжженной земли. Он поддерживает соблюдение договоров, но советует читателям никогда не полагаться на честность других держав. Без той же сентиментальности он замечает, что «успех войны зависит от достаточного наличия денег».

В 1494 г. французский король Карл VIII вторгся в Италию. В 1495 г. в южную Италию защищать испанские интересы послали Гонсало де Кордову. Подробности дальнейших шестидесяти военных лет представляют собой скучное повествование о коротких набегах и калейдоскопическую смену союзов и братоубийственных контрсоюзов. Итальянские войны переросли в более широкий конфликт между Валуа и Габсбургами, но с военной точки зрения интерес главным образом представляют отдельные кампании и сражения более раннего периода.

В 1495 г. победа Карла VIII при Форново над объединенными силами Венеции и Милана положила конец периоду довольно нелепых «кондотьерских» войн. Два последних столетия войны между итальянскими городами велись конными отрядами под командованием профессиональных военных, известных как кондотьеры. К этому времени многие кампании стали вестись до того «по науке», сражения были не более чем маневрами, в которых армии сдавались, как только их формально обходили с флангов или отрезали от баз. Посему итальянцы были страшно потрясены, когда французы со своими швейцарскими наемниками перешли через Альпы с намерением брать штурмом города и убивать пленных. Неудержимое продвижение Карла VIII по всей Италии в 1494 – 1495 гг. продемонстрировало, на что способна артиллерия. Незадолго до того Жак Дженуяк внес в этот род войск ряд технических усовершенствований, включая лафеты, станки для подъема стволов и металлические ядра вместо каменных. Городские стены оставались такими же, как в Средневековье, высокими, оборонявшимися главным образом арбалетчиками, и итальянские города были не в силах устоять перед осадным искусством армии Карла. И в 1515 г. в сражении при Мариньяно, где швейцарцы потерпели свое первое крупное поражение от ведомых Франциском I французов, артиллерия тоже сыграла решающую роль.

Теперь большие надежды возлагались на полевую артиллерию, но они не оправдались. Макиавелли был прав, утверждая, что полевая артиллерия была маломаневренна, давая возможность умному тактику справиться с ней. Чтобы придать им больше внушительности, орудия строили все крупнее и крупнее. Для разрушения стен это имело смысл, но пока что не проводилось различия между орудиями для поля боя и орудиями для осады. Маневренная скорострельная артиллерия появилась лишь в XVII в.

К началу итальянских войн наконец раскрылись потенциальные возможности легкого стрелкового оружия. Во время Столетней войны оно было настолько громоздким и неэффективным, что, по существу, оказывалось непригодным для использования. Чтобы привести его в действие, требовалось два человека. Но позднее были внесены некоторые усовершенствования. Вес снизился до 30 фунтов, приклад укорчен, чтобы ружье мог держать у плеча один стрелок. Ствол удлинили до трех футов и больше, а калибр уменьшили, тем самым увеличив дальность и точность стрельбы. Но самым главным усовершенствованием было изобретение фитильного замка. Раньше для производства выстрела требовалось поднести к запальному пороху тлеющий фитиль. Чтобы производить эту операцию и в то же время целиться, нужно было обладать виртуозными навыками. Фитильный замок давал стрелку возможность производить выстрел автоматически. Прикрепленный к курку фитиль при нажатии спускового крючка опускался на запальный порох, воспламеняя его. Ружье, снабженное фитильным замком, было известно как аркебуза.

Первым, кто увидел тактические возможности пешего воина, вооруженного легким огнестрельным оружием, был Гонсало де Кордова. Он значительно увеличил силы аркебузеров, снабдив их новейшими ружьями. У каждого солдата имелись сумка для пуль, фитиль, материалы для чистки ружья, шомпол и в нагрудном патронташе порох в гильзах. Кроме того, они были вооружены мечом и защищены шлемом и кирасой. Гонсало считал, что достаточное количество занимающих сильную позицию аркебузеров способно отбить атаку любых сил арбалетчиков, копейщиков или конницы – точно так, как в прошлом английские лучники. Аркебузеры нуждались в поддержке копейщиков, которые в то время лучше всего годились для рукопашного боя, они служили подкреплением на случай, если противнику удавалось сблизиться или если требовалось контратаковать. Самая важная роль в кавалерии отводилась легким копьеносцам, годившимся для разведки, коротких стычек и беспокоящих набегов на противника.

Система Гонсало была опробована на французах в сражении у Сериньолы в апреле 1503 г. Пехотные части испанцев – впереди несколько рядов аркебузеров, а позади них копейщики – закрепились на нижних склонах холма. У самого подножия проходил ров, одна сторона которого поднималась наподобие земляного вала, утыканного подпорками для виноградной лозы. Гонсало вынудил противника атаковать, послав вперед множество легких копьеносцев, которые беспокоили французов, побуждая их к нападению. Французские тяжеловооруженные всадники и копейщики опрометчиво ринулись в атаку, рассчитывая стремительным ударом прорвать кажущиеся жидкими испанские позиции. Когда они достигли пределов дальности огня, испанские аркебузеры открыли интенсивный огонь. Шедшие в передних рядах наступающих были убиты или попадали в ров. Атаки французов повторялись, но с тем же результатом. Лишь когда стало ясно, что победа близка, Гонсало приказал покинуть укрепления и завершить уничтожение неприятеля. Гонсало де Кордова поднял вооруженного легким стрелковым оружием пехотинца до положения самой важной боевой единицы на поле сражения – положения, которое сохранялось более 400 лет.

Выдающиеся полководческие способности Гонсало вновь проявились в конце 1503 г. во время похода и сражения у Гарильяно. Оставшиеся после сражения у Сериньолы французские силы получили крупные подкрепления, и в октябре Гонсало в долине реки Гарильяно двинулся по пятам вдвое превосходившей его войско французской армии. Противник направлялся к Неаполю, но из-за дождливой осени было решено, вместо горного маршрута, повернуть к морю и далее двигаться по побережью. Когда об этом узнал Гонсало, он форсированным маршем двинул армию через горы, чтобы переправиться через реку вперед противника, и в начале ноября встретил французов, находясь на противоположном берегу в низовьях вздувшейся Гарильяно. Французы навели понтонный мост, но были отбиты огнем испанской артиллерии и аркебузов. Погода ухудшалась, и после еще одной попытки французы отказались от переправы.

Последовала шестинедельная тупиковая ситуация, во время которой обе стороны плотно сидели, сторожа топкие берега Гарильяно, – погода оставалась необычно сырой и холодной. Гонсало понимал, что было бы губительной ошибкой отойти даже к более сухим предгорьям, потому что, как только превосходящие силы французов переправятся через реку, Неаполь будет обречен. Теперь решающее значение имел боевой дух войск. Сам Гонсало жил в лачуге примерно в миле позади боевых порядков и ежедневно бывал на позициях – подбадривая свое промокшее до костей и страдающее от безделья войско. А французским офицерам такое положение быстро наскучило, многие из них перебрались в удобные жилища в ближайших городах. У главнокомандующего, маркиза Мантуанского, обнаружилась «дипломатическая болезнь», и он передал командование маркизу ди Салуццо. Солдаты скоро были окончательно деморализованы, многие дезертировали, а их боевые порядки все дальше и дальше отодвигались от топкого берега. В такую погоду казалось совершенно невероятным, что испанцы, численно уступающие французам и до того оборонявшиеся, посмеют атаковать, в результате французы потеряли бдительность.

Почувствовав, что французы теряют боеспособность, Гонсало задумал внезапную атаку. Далеко за боевыми порядками под руководством замечательного специалиста в области артиллерии и инженерного дела Педро Наварро стали готовить части понтонного моста. Они были небольшими и достаточно легкими, чтобы можно было перевозить их на мулах и быстро собирать. На Рождество было объявлено двухдневное перемирие, местами наблюдалось братание – французская солдатня продолжала праздновать еще несколько дней. 27 декабря основная масса испанской армии и детали моста были переброшены на северный фланг испанских позиций, напротив края левого фланга французов у деревни Суджо, где река была чуть yже, берег посуше и можно было скрыть приготовления. Наступление намечалось на раннее утро 29-го. Строители моста и авангард были под командованием Альвиано. Гонсало командовал силами «главного боя». Тыловые части занимали окопы вдоль реки напротив главных сил французов, имея приказ в случае благоприятного развития сражения переправляться в данном месте.

План осуществлялся в точном соответствии с замыслом. К рассвету навели мост, и у немногих французских пехотинцев в Суджо даже не оказалось оружия, чтобы отразить атаку напавшей на них легкой конницы испанского авангарда. Альвиано стремительно двинулся вниз по течению через несколько деревень, занятых швейцарской пехотой, у которой не было времени приготовиться к бою. Французские тяжеловооруженные всадники по большей части располагались далеко от реки, и Салуццо удалось собрать лишь небольшой отряд, предпринявший одну атаку – но тщетно. Конные копьеносцы преследовали неприятеля на протяжении десяти миль, прежде чем значительным силам французов удалось удержать их в дефиле Формии. Пехота «главного боя» под началом Гонсало была совсем близко, а арьергард уже переправлялся через реку. Единственное настоящее сражение при Гарильяно произошло в этом дефиле. После часового тяжелого боя французы отступили, преследование и захват пленных продолжались до самой Гаэты.

Победа у Гарильяно имела огромное дипломатическое значение и достойно увенчала военную карьеру великого капитана. Гонсало де Кордова умер в 1515 г. Испания продолжала наращивать долю аркебузеров в своих войсках и неоднократно демонстрировала их эффективность.

Например, победа испанцев под командованием Проспера Колоньи над швейцарцами у Бикокки в 1522 г. была одержана по образцу выгранного Гонсало сражения у Сериньолы. Колонья подготовил очень сильную оборонительную позицию – между опушкой рощи и полями проходила углубленная тропа. Край тропы со стороны рощи он превратил в высокий вал, установил на нем артиллерию и разместил четыре ряда аркебузеров, а в тылу поставил сплошную цепь копейщиков. Двинувшихся по полю швейцарских копейщиков сначала косили огнем артиллерии, а затем аркебузов. Те, кому удалось прорваться и спрыгнуть на тропу, попали в смертельную ловушку, их как на бойне уничтожали аркебузеры, находившиеся достаточно высоко, чтобы швейцарские пики не могли их достать. Со временем всех их прикончили спустившиеся вниз испанские копейщики. Бикокка стала для швейцарцев днем полного разгрома, после нее они так и не обрели былой самоуверенности и драчливости. В Цюрихе религиозный реформатор Цвингли, служивший армейским капелланом во время первого поражения при Мариньяно, нашел слушателей, разделявших его осуждение развращающего ремесла наемников. Однако отсутствие другой работы у себя в стране вынуждало швейцарцев в XVI в. поставлять рекрутов во все армии Европы.

Битва у Гарильяно

Для испанцев же, напротив, Бикокка явилась полным подтверждением эффективности своей новой системы. Нанеся поражение самой прославленной пехоте в Европе, испанские аркебузеры в 1525 г. дали еще одно достойное внимания свидетельство своего мастерства, одержав под командованием маркиза ди Пескара победу над французской кавалерией при Павии. Здесь они выиграли бой, не ожидая атаки, находясь за надежными укреплениями, а разбили французов, внезапно напав на них в открытой местности, обойдя их с фланга и затем обрушив огневой вал на плотные ряды кавалеристов. Пехота противника также была практически уничтожена.

Система Гонсало де Кордовы теперь неоднократно подтверждалась в борьбе с кавалерией и всеми видами пехоты. Почти во всех европейских армиях быстро исчезали арбалетчики и тяжеловооруженные всадники, их заменяли аркебузеры и копейщики. Копейщики повсюду по необходимости приспосабливались к новым тактическим функциям: служить поддержкой аркебузерам, вместо того чтобы находиться в передних эшелонах атакующих. Доспехи теперь не служили надежной защитой от новых пуль, и поскольку они ограничивали подвижность, то, послужив какое-то время украшением, в большинстве случаев перестали применяться. В тактических расчетах военачальников теперь прежде всего учитывались обронительные возможности аркебузеров, и оборона снова заняла господствующее положение. В результате после Павии широкомасштабные сражения на открытой местности стали весьма редким явлением.

В 1559 г. закончились войны между Габсбургами и Валуа, но в 1562 г. во Франции начались религиозные войны. Они велись якобы за право придерживаться обрядов в соответствии с велениями совести, однако самым важным результатом был успех Генриха Наваррского, добившегося абсолютной власти короны. В. Грин пишет о них как о «неразрешимо запутанных, скучных, если рассматривать в подробностях, изредка обнаруживающих глубокую преданность принципам, но чаще полное их отсутствие». В то же время, после 1568 г., голландцы воевали за независимость от Испании. Если бы другие проблемы не помешали испанцам сосредоточить силы на подавлении восстания, голландцы наверняка бы проиграли, но, как мы знаем, проявив эпическую стойкость, они сбросили испанское иго.

В этих войнах четко обозначились нововведения, впервые появившиеся в итальянских войнах. В большинстве своем они велись наемными войсками, и все армии были смешанных национальностей. После Гонсало де Кордовы оборонительная тактика стала обычным явлением; командующие предпочитали маневрировать, прибегать к отвлекающим ударам и нападать на противника на марше, перерезать коммуникации или брать врага измором – вместо того чтобы прибегать к лобовым атакам. Голландская война, во всяком случае, велась на болотистой местности, изрезанной дамбами и каналами, подходящей главным образом для оборонительных операций. Причиной неважного ведения военных действий во Франции было жалкое руководство и слабая военная теория. Француз ля Ну жаловался на своих соотечественников: «Молодежь слишком начиталась рыцарских романов о сумасбродных приключениях, полных непристойных любовных похождений и бесцельных драк. Старики же читают и перечитывают Макиавелли».

В первые годы французских войн генералитет действительно отличался непроходимой некомпетентностью: в сражении при Дре (1562 г.) обе стороны взяли в плен неприятельских командующих. Ни одно государство, кроме Испании, не могло позволить себе содержание более или менее значительной регулярной национальной армии, а наличие большой доли наемных войск во всех армиях в значительной степени объясняет общее отсутствие инициативы, наступательного духа и стратегического единства цели. Даже национальные войска Испании склонялись к забастовке, когда не поступали деньги, бунт 1576 г. нанес ужасный ущерб Антверпену. Нехватка средств была причиной провала многих кампаний. Самым способным воином того времени был герцог де Парма. Но и у него редко хватало средств, а порой приказания испанского короля, отличавшегося пренебрежением к стратегической преемственности, мешали выполнить главную задачу – разбить голландских мятежников: в 1588 г. герцогу было приказано находиться в боевой готовности на случай вторжения англичан, а в 1590 – 1592 гг. его посылали во Францию.

На протяжении XV в. осадное искусство превосходило фортификационное. В XVI в. положение изменилось, поскольку военные зодчие наконец конструктивно среагировали на существование артиллерии и фортификационная наука быстро продвинулась в новом направлении. Укрепления снова стали неприступными. Наряду с оборонительным направлением в тактике и нехваткой средств у всех европейских правительств этот фактор привел, после итальянских войн, к преобладанию оборонительной стратегии – или, во всяком случае, предпочтению долговременным планам и политическому маневрированию перед быстрым достижением результатов силой оружия. Люди, естественно, укрывались в надежных крепостях, а командующие противной стороны не отваживались оставить их нетронутыми. После Павии (1525 г.) в анналах военного дела все чаще появляются описания осад, кульминационной точкой которых была трехлетняя осада Спинолой Остенде (1601-1604 гг.).

Главным принципом строительства новых укреплений начиная с 1520-х гг. было делать их компактными и приземистыми, даже частично заглубленными, с тем чтобы представлять трудную цель для артиллерии, и достаточной толщины, чтобы выдержать обстрел и отдачу собственных орудий. Внешние укрепления оборудовались укрытыми проходами и брустверами, траншеи рылись глубже. Орудия использовались и для обороны, поэтому стены строились с бастионами, реданами и горнверками, чтобы иметь максимальную ширину обзора.

Развитие артиллерии отставало от наращивания мощи укреплений, а конструкция орудий, заряжавшихся с дульной стороны, оставалась, по существу, неизменной три сотни лет. Английская артиллерия насчитывала шестнадцать размеров, от короля-пушки весом 4 тонны и с 75-фунтовым снарядом до рабинетки, весившей 300 фунтов и стрелявшей снарядом весом 5 унций. На кораблях были пушки весом поменьше, такие, как калверины и фальконеты. Когда в начале XVI в. Генриху VIII захотелось приобрести «пушку, способную завоевать преисподнюю», ему пришлось заказывать ее у фламандского заводчика Ханса Поппенруйтера – свидетельство отсталости Англии в то время в военном отношении. Однако в 1541 г. преподобный Уильям Леветт начал изготавливать чугунные пушки в Эшдаун-Форест. Хотя чугунные орудия были хрупкие, очень тяжелые и, как правило, менее эффективные, чем бронзовые, они были намного дешевле. Самыми лучшими пушками в то время были немецкие. Немцы также изобрели мортиру – короткоствольное орудие для ведения навесного огня. У Испании не было хорошо налаженного артиллерийского производства, что ставило ее в весьма невыгодное положение.

После итальянских войн в осадном деле более успешными, чем артиллерийский обстрел, были измена, хитрость или голод. По скорострельности артиллерия пока не превосходила баллисты. В 1546 г. венецианец Никколо Тарталья опубликовал важный трактат по баллистике, показывающий артиллеристам, как определять дальность и угол возвышения по квадранту. Хотя осадное дело было таким трудоемким и полным случайностей для осаждающей стороны, войны того времени все же дали двух знатоков этого дела – Александра Пармского и Морица Нассауского.

Метода Морица заключалась в том, чтобы по возможности достичь внезапности и сосредоточить плотный артиллерийский огонь на небольшом участке укрепления, чтобы создать брешь. Он убеждал свои жертвы сдаваться, оставляя воинские почести и запрещая мародерство.

В тех открытых сражениях, что имели место по крайней мере до 1600 г., испанская пехота – аркебузеры, мушкетеры и копейщики – была лучшей в Европе. Одним из достойных быть отмеченным ратных подвигов – более замечательным, нежели форсирование Веллингтоном Бидассоа в 1813 г., – был марш трех тысяч солдат под командованием Мондрагона на выручку Терго в 1572 г. Они брели шесть миль по пояс в воде, зная, что если не успеют до прилива, то все утонут. Введение к концу столетия мушкетов не повлекло за собой никаких изменений в тактике. Это легкое стрелковое оружие было лучше аркебуза по дальности и точности стрельбы, но недостатками были большой вес, так что приходилось ставить его на вилку, и низкая скорострельность, значительно уступавшая даже аркебузу с его сорока выстрелами в час. Интересная черта времени – в 1534 г. в бригаде (3096 человек) испанской армии было 13 священников и 3 человека медицинского персонала. В те годы налицо была тенденция к сокращению численного состава частей и подразделений как в пехоте, так и в кавалерии. Вместо огромных соединений времен Гонсало, в испанской армии появились небольшие «полки» под командованием «полковников».

Увидевший свет в 1605 г. «Дон Кихот» раз и навсегда высмеял обреченного на вымирание закованного в латы рыцаря. Копье как вооружение легкой кавалерии сменил пистолет, впервые привлекший внимание в Мюльбергскую кампанию 1547 г. Пистолет стрелял посредством зубчатого колесика наподобие зажигалки для прикуривания. Лучшими стрелками из пистолета были немцы, известные как рейтары – у всех по три пистолета в кобурах и черные латы. Характерным тактическим маневром был «караколь». Каждый развернутый строй поочередно приближался к противнику, стрелял и затем, круто развернувшись, скакал прочь – чтобы в тылу перезарядить оружие и снова построиться в боевые порядки. Это был опасный и сложный маневр, поскольку мог вызвать неразбериху, и для его выполнения требовались храбрые воины, способные сблизиться с противником на расстояние эффективного пистолетного огня. Эти глубоко эшелонированные боевые порядки находились в противоречии с ударной тактикой, поскольку утрачивался импульс задних рядов, а если у противника имелись орудия или даже аркебузы, то рейтары неизбежно несли большие потери.

Совершенствуя силы голландцев, Мориц Нассауский не пренебрегал и кавалерией. В сражении при Турноуте (1597 г.) голландская кавалерия отбросила испанскую конницу с поля боя, а затем развернулась и во взаимодействии со своей пехотой разбила пехоту противника. В 1600 г. у Ньюпорта именно явное превосходство голландской конницы решило исход крупнейшего после Павии сражения. Генрих Наваррский был дерзким, безрассудным, но в целом удачливым командующим кавалерией, считавшим, что побеждать надо стремительными атаками в стиле Паппенгейма и Мюрата. Его оборона дефиле у Арка в 1589 г. служит классическим примером такого рода. Но всякий раз, когда ему доводилось встречаться с мастером стратегического маневра Александром Пармским, тот был на голову выше.

История войн на море в тот период была богаче. В XV и XVI столетиях Европа наконец вырвалась из осады чужеземцев – готов, арабов, викингов, монголов, турок – продолжавшейся на протяжении Средних веков. Новый выход европейцев на мировые морские просторы не поддается какому-то одному простому объяснению. Мореплаватели и конкистадоры обычно представляли, что несут христианство языческому миру, совершая великие подвиги для себя и своих стран. Двигала ими и любознательность, но самым сильным побуждением было желание обогатиться. Европейский империализм был делом коммерческим, опиравшимся на спекулянтов и осуществлявшимся авантюристами. Французский король Франциск I имел целью лишь оскорбить португальского короля Мануэла, назвав его «королем-лавочником», но, в сущности, такая оценка соответствовала действительности. Если коммерция придавала энергию, а религия давала предлог, то средства заключались в развитии техники, парусного флота и артиллерийских орудий.

Первый наступательный порыв исходил из Испании и Португалии. В 1493 г., спустя год после окончательного разгрома мавров, путешествие Колумба подсказало выход кастильской энергии в новый мир. Основанные в XVI в. европейские империи – Испания, Португалия, Англия, Голландия – по существу опирались на заморскую торговлю. Европейцы были недостаточно многочисленны, чтобы реально оккупировать огромные просторы новых континентов, не было у них и такого технического превосходства для сухопутной войны, какое они имели на море.

Главным орудием этих смелых предприятий служил корабль с прямыми парусами, вооруженный орудиями и укомплектованный опытными мореходами. Первые важнейшие морские открытия принадлежат португальцам. В 1430 – 1440 гг. морякам и относящимся к морю наукам покровительствовал принц Генрих Мореплаватель. Изменения очертаний парусов дало возможность идти против ветра, к 1456 г. португальцы пользовались астролябией, квадрантом и градштоком. В Лиссабоне и Севилье были созданы навигационные школы. Однако еще не было способа определять долготу и карты оставались в зачаточном состоянии. Каравеллам XV в. еще предстояли значительные усовершенствования, но уже тогда ни одно судно в мире не могло соперничать с ними по маневренности и разрушительной мощи. В 1509 г. португальцы под командованием Франсишку де Алмейда разгромили объединенный флот Египта и Гуджератского княжества близ Диу и тем самым сменили арабов в качестве господствующей мореходной нации в Индийском океане.

Покорение испанцами Мексики и Перу (1519 – 1533), строго говоря, не относится к военным эпизодам, ибо оба случая представляли собой чудовищный блеф. Кортес и Писарро, каждый с отрядом авантюристов, насчитывавшим менее тысячи человек, всего лишь с несколькими конями и далеко не новейшим огнестрельным оружием, захватили желанные империи, играя на суеверном страхе своих противников. Именно страх перед необычными белыми богами, восседавшими на конях и владевшими орудиями, извергавшими гром и молнию, по существу, вынудил правителей капитулировать практически без сопротивления, а их терроризированные подданные приветствовали освобождение. Сопротивление противника было также сломлено из-за того, что европейцы занесли на американский континент оспу. Однако, во всяком случае, этот эпизод истории заслуживает видного места на скрижалях смелости, полководческого таланта и владения приемами психологической войны.

В тех случаях, когда испанские войска действительно сталкивались в Южной Америке с индейцами, их техническое превосходство было налицо. У индейцев были лишь пращи, луки, копья с обсидиановыми наконечниками и боевые топорики, тогда как у европейцев были орудия, стальные мечи и кони. Столица ацтеков Теночтитлан (на месте нынешнего Мехико-Сити) стояла на острове озера Тешкоко. В последнюю осаду в 1521 г. Кортес построил тринадцать 42-футовых бригантин для поддержки атаки своих воинов по трем дамбам. Экипаж каждой из них состоял из двадцати пяти воинов, вооруженных аркебузами и арбалетами. На носу были установлены небольшие орудия. Кортес считал свои бригантины «ключом ко всей войне» и передал им треть своего войска и почти 80 процентов артиллерии. И они действительно сыграли важную роль в комбинированной операции, включавшей блокаду, обстрел и штурм, которая поставила Теночтитлан на колени. Тараном и пушечным огнем бригантины уничтожили огромный, состоявший из каноэ индейский флот. Они выполняли тактические функции кавалерии, прикрывая с флангов и тыла штурмовые отряды, двигавшиеся по дамбам, а по ночам охраняли отдыхавших воинов. Обеспечивали снабжение и связь, перерезали коммуникации противника и наводили понтонные мосты. В конечном счете их артиллерийский огонь разрушил туземные укрепления и бригантины вошли в каналы, ведущие в центр города. Осада Кортесом Теночтитлана была долговременной десантной операцией, оригинальной по замыслу и блестящей по исполнению.

Рано или поздно между самими европейскими имперскими державами должно было начаться военное соперничество, и областями такого соперничества между агрессивно монополистическими державами стали богатые районы, особенно бассейн Карибского моря. В 1580 г. объединились престолы Португалии и Испании, в результате образовался один весьма могущественный военный флот. Главной соперницей Испании в тот период была Англия. Сэр Уолтер Рэли следующим образом подытожил стратегические позиции всех втянутых в морское соперничество сторон: «Тот, кто господствует на морях, господствует в мировой торговле; тот, кто господствует в мировой торговле, господствует над богатствами мира и, следовательно, над самим миром». В 1540 – 1550-х гг. испанцы разрабатывали серебряные рудники в Южной Америке. Богатая испанская торговля представляла соблазн особенно для любивших рискнуть пиратствующих каперов, а торговый спад на североевропейском рынке в конце 1540-х гг. послужил для Англии дополнительным стимулом к исследованию Нового Света.

Развитие английской морской мощи в XVI в. было бессистемным. С самого начала его особенностью было то, что, поскольку Англия находилась на краю Атлантики, в ее мореходстве преобладал парус, а не весла. Генрих VII (1485 – 1509) довел водоизмещение парусников примерно до 100 тонн. Именно он сделал Портсмут главной базой британского флота и построил там первый сухой док. Он поощрял мореплавателей и проводил политику поддержки нового класса состоятельных людей, которому в дальнейшем предстояло создавать британскую морскую мощь. Важнейшие шаги в области развития техники предпринял Генрих VIII (1509 – 1547). Получив новые орудия, он обнаружил, что они слишком тяжелы для хрупких орудийных башен его карак. Тогда, проделав отверстия в надводной части борта, он установил их вдоль грузовой палубы. Таким образом, корабли Генриха стали первыми кораблями бортового залпа. Совсем убрав носовые башни и тем самым придав обводам кораблей больше обтекаемости, дабы они могли идти ближе к ветру, Генрих VIII значительно повысил маневренность своих судов. Новый тип парусника со значительно повышенной огневой мощью и маневренностью получил название «галеон». К 1550-м гг. появились галеоны водоизмещением 600 тонн, а к 1580-м гг. уже были такие, как «Триумф», водоизмещением более тысячи тонн. Это были корабли Хоукинса и Дрейка. Применялись также более легкие вооруженные парусники, называвшиеся пиннисами. В дополнение к должности лорда-адмирала Генрих VIII учредил еще одну бюрократическую систему: военно-морское министерство и должность инспектора. В 1550-х гг. и испанцы для защиты своего атлантического судоходства приняли на вооружение галеоны.

Главной фигурой в период до 1569 г. был сэр Джон Хоукинс. Он усовершенствовал конструкцию галеона и собирал флоты на средства, полученные по подписке. Некоторое время они весьма успешно пиратствовали в Карибском море. Затем в 1568 г. последовала катастрофа в Сан-Хуан-де-Улуа. Англичане ремонтировали в гавани суда, когда на них напали крупные силы испанцев. Лишь очень малая часть участников этой экспедиции вернулась в Англию. Это явилось поворотным пунктом. Королева Елизавета дала недвусмысленно понять, что поддерживает действия каперов. Торговое соперничество обострялось религиозными спорами и ростом числа случаев дурного обращения испанцев с пленными.

Отныне самым выдающимся мореходом века галеонов становится Фрэнсис Дрейк. На протяжении продолжавшихся 20 лет успешных предприятий его имя наводило страх на испанцев и не сходило с языка англичан. В 1572 – 1573 гг. он отомстил за Сан-Хуан-де-Улуа, совершив удачный налет на Номбр-де-Диос, ключевой пункт испанских морских коммуникаций. Затем несколько месяцев ушло на разграбление южноамериканских территорий и подрыв испанского судоходства в прилегающих к ним морях. Однажды он высадился на сушу и совместно с туземцами захватил большой испанский караван с серебром. В 1577 – 1580 гг. Дрейк совершил свое знаменитое «кругосветное плавание».

Однако легкие времена подошли к концу. Английские корабли и моряки были, как никогда, хороши, но и испанцы всерьез взялись за мародеров. Их торговые суда стали крупнее и оснащались орудиями. Они строго придерживались практики организации конвоев: в определенное время года под защитой мощной эскадры галеонов из Америки в Испанию отбывали две большие флотилии. Будучи обитателями Средиземноморья, испанцы долгое время неохотно переходили от гребных судов к парусникам. Если стойкость и упорство были ключевыми для стратегии, маневренность имела важное значение для тактики. В борьбе с турками, как свидетельствует крупное сражение в Средиземном море у Лепанто в 1571 г. (см. главу 10), испанский флот все еще целиком состоял из галер. Однако постепенно признавались достоинства парусных судов.

В 1585 г. была официально объявлена война. В отличие от предыдущих войн в английской истории, когда флот использовался только для транспортировки и поддержки сухопутных войск, теперь существовала подлинная военно-морская стратегия. Английские корабли систематически использовались для нарушения важнейших морских путей неприятеля – стратегия обходного подступа, аналогичная той, которой следовала Спарта, стремясь поразить Афины в последние десять лет Пелопоннесской войны. Нападению подвергались коммуникации между испанскими войсками в Нидерландах и их базой на родине; частью этой стратегии было направление военной экспедиции в помощь голландцам в 1585 г. Одновременно Англия продолжала политику Дрейка, отрезавшего Испанию от ее американских богатств. В 1585 г. Дрейк отправился в Карибский бассейн с 20 судами и 2300 воинами с целью захвата центра испанской торговли – Гаваны. Ему удалось причинить значительный ущерб испанскому судоходству и испанским укреплениям, но для полного успеха не хватило сил.

Елизавета проявила себя вселяющим уверенность национальным лидером. Из-за нехватки средств в казне она в морской политике прибегала к участию в акционерных предприятиях, таких, как экспедиции Дрейка. Но одновременно воссоздавался британский флот.

Стратегия испанцев в этой войне состояла в том, чтобы уничтожить подрывающие ее империю силы в их гнезде и нанести удар по ереси путем вторжения в Англию Великой армады сообща с находившейся в Нидерландах армией Пармы. Слухи об их приготовлениях ходили по Европе, и в 1587 г. англичане предприняли попытку пресечь вторжение в зародыше. Оставив небольшую флотилию следить за фламандским побережьем, Дрейк с 23 судами отплыл в Испанию со своей самой яркой миссией – «подпалить бороду испанскому королю».

В гавани Кадиса Дрейк обнаружил 80 оснащавшихся там судов разных типов. Воспользовавшись преимуществом внезапности, он ввел свои корабли в гавань и уничтожил все, что обнаружил. Всего испанцы потеряли 30 кораблей. Налет Дрейка на Кадис явился первым образцом будущей британской военно-морской стратегии: перехватывать противника у его собственных берегов. Прямым следствием этого эпизода было решение испанцев окончательно сменить галеры на галеоны, приготовления к Армаде начались сызнова. В 1588 г. Дрейк убеждал повторить свой наступательно-оборонительный стратегический замысел. Но нерешительность королевы вкупе с неблагоприятными ветрами удержали английский флот в родных водах.

Армада, которая в мае 1588 г. наконец отплыла в Ла-Манш, на вид представляла собой внушительную мощь. Главные боевые силы с обеих сторон не уступали одна другой: 60 – 70 галеонов с ядром из примерно 20 очень мощных кораблей. Самые крупные с каждой стороны были водоизмещением около 1000 тонн. Правда, у испанских судов были более высокие надстройки, что делало их менее маневренными по сравнению с более низко посаженными английскими галеонами. И что очень важно – английские моряки были опытнее в парусном деле.

Да и английское командование превосходило командование неприятеля. Номинально командующими были герцог де Медина Сидония и лорд Говард Эффингем. На деле испанским командующим был Диего де Вальдес, опытный моряк, но неспособный руководить подчиненными. У англичан был Дрейк, тогда в расцвете своих способностей.

В вооружении флотов существовали значительные различия, соответствовавшие различиям в тактике. Тактической целью испанцев было обстрелять противника с близкой дистанции, с тем чтобы повредить такелаж и подорвать боеспособность экипажей, а затем сблизиться, взять на абордаж и высадиться на борт неприятельского корабля. Соответственно они вооружили галеоны примерно 40 недальнобойными тяжелыми орудиями. Цель же англичан состояла в том, чтобы обстрелять суда на развороте с как можно более дальней дистанции, имея в виду их потопление. Поэтому они вооружили свои суда главным образом легкими в обращении дальнобойными кулевринами.

19 июля 1588 г. Армада появилась близ мыса Лизард. Какое-то время юго-западный ветер удерживал английский флот в Портсмутской гавани, офицеры развлекались игрой в шары. Но 20 июля английские корабли выбрались из гавани и двинулись навстречу Армаде. Дрейк решил перехватить инициативу, зайдя к испанцам с наветренной стороны. Первый раз англичане проявили превосходство в мастерстве кораблевождения, когда их флот на коротких галсах прошел сквозь строй противника, оказавшись, как и намечалось, с наветренной стороны. Дрейфовавшая полумесяцем Армада теперь по воле англичан была вынуждена вести арьергардные бои на всем протяжении Ла-Манша.

На деле так оно и было в следующие пять дней. Англичане решили использовать свое превосходство в маневренности и дальнобойности орудий и день за днем топили с тыла ближайшие испанские корабли. Сначала налетали небольшими группами, позднее флот разбили на четыре эскадры – начало тактики взаимодействия. Англичане снова и снова превосходили противника в скорости. Но избранная ими тактика оправдывала себя не в большей мере, чем неприятельская. Английские орудия оказались слишком легкими, чтобы причинить серьезный ущерб противной стороне со считавшейся безопасной дистанции. Испанская тактика, бывшая всего лишь адаптацией средневековых методов галерной войны, потерпела неудачу, ни один испанский корабль не смог сблизиться с английским.

Англичане взяли верх благодаря превосходной мореходной практике и явной неумелости испанцев. С самого начала захватив инициативу, Дрейк держался наветренной стороны благодаря неизменно дувшему «протестантскому» ветру. Предвидя возможные незначительные перемены ветра и течения, он 25-го вынудил испанцев пройти мимо Солента и двинуться дальше по проливу, лишив их в дальнейшем возможности встать на якорь, в чем они нуждались, поскольку Парма не согласовал по времени сбор своих войск на фламандском побережье. Решающий момент наступил, когда перед рассветом 29-го англичане с помощью брандеров рассеяли Армаду у Грейвлинз. Испанцы запаниковали, и англичане наконец смогли вклиниться в их ряды – у испанцев из-за их неопытности кончались боеприпасы. Но самые большие потери Армада понесла от штормов, когда разбитый флот бежал, огибая с севера Шотландию.

В оставшиеся 15 лет войны все плоды английской победы из-за отсутствия решительной стратегии были утрачены. За поразительно короткий срок богатства Испании позволили создать новый огромный флот галеонов. За это же время, как часто бывает после большой победы, английские расходы на военно-морской флот были урезаны, в море отправлялись позорно недоукомплектованные экспедиции. Что до прославлявшейся операции Гренвиля у Флорес на Азорских островах в 1591 г., то лучше бы ее не было. Когда в 1603 г. настал мир, Англия утратила добытое ей Дрейком господство на морях. Мечта каперов захватить испанский флот с сокровищами так и не сбылась.

Это не так уж много значило, ибо к тому времени к упадку Испании вели другие факторы, особенно инфляция. Бремя управления такой необъятной империей и защиты ее от посягательств хищников изо всех стран было изнурительным. За разгромом Армады последовало подорвавшее боевой дух испанцев поражение, полученное от голландцев. Тем не менее, еще какое-то время боевые качества испанских войск, как на море, так и на суше, продолжали пользоваться всеобщим уважением.

Конструкция и принцип действия ручного огнестрельного оружия – аркебуза, мушкета и пистолета. Аркебуз и мушкет имели тлеющий запальный фитиль, а пистолет – искровой колесцовый замок