Третья англо-голландская война 1672-1674 гг.

Причины войны

К концу второй войны особенно проявилось влияние Людовика XIV, постоянно настаивавшего на более энергичных действиях со стороны Голландии и на необходимости похода в Темзу. Король уже в 1661 г., после смерти Мазарини, взял правление в свои руки; он был намерен следовать политике Мазарини и Ришелье, то есть стремиться сделать свою державу первой в Европе.

Блестящее управление финансами Кольбера, а также выдающаяся деятельность военного министра Лувуа, дали ему вскоре необходимые средства. Уже в следующем году он заключил с богатыми и сильными Нидерландами оборонительный союз.

При объявлении второй англо-голландской войны он пробовал посредничать между воюющими сторонами, но в 1666 г. мы видим его открыто ставшим на сторону Голландии. Флот его не участвовал в боях, так как никогда не успевал вовремя на место.

Причину искали в том, что Людовик желал беречь свой молодой флот и давал ему соответствующие приказания. Он надеялся, пользуясь ослаблением Голландии в войне с Англией, легко заполучить испанские Нидерланды, то есть теперешнюю Бельгию.

Людовик XIV действовал крайне двулично, вел продолжительные переговоры с английским королем и в то же время старался поддерживать внутренние раздоры в Нидерландах. Как не состоявшееся, но все же ожидаемое, появление французского флота заставило Карла II сделать неправильный шаг, разделив свой флот, – было описано раньше; таким образом союз с Людовиком XIV все же доставил голландцам победу в Четырехдневном бою.

Успехи французского короля после Деволюционной войны, когда Франция так легко получила испанские Нидерланды и Франш-Конте, заставили Европу призадуматься. В Англии опасались притязаний французов на Голландию и боялись совместного выступления голландских морских сил с французскими против Англии.

Йохан де-Витт заключил в 1668 г. тройственный союз между Голландией, Англией и Швецией. Эти три державы заставили Францию, по Аахенскому договору 2 мая 1668 г., уступить их настояниям и удовольствоваться лишь дюжиной важных нидерландских городов.

С того времени начинается новая политика Людовика, преисполненная ненависти к Голландии, в которой он видел душу этого тройственного союза. Прежде всего, он хотел уничтожить Голландию и начал работать над тем, чтобы ее политически изолировать. В переговорах со шведами он добился успеха, но прошло целых четыре года, прежде чем был заключен договор, по которому Швеция должна была содержать в своих померанских владениях большое число войск для вторжения в государства Священной Римской империи.

С Карлом II было справиться легче – Людовик ссужал его деньгами и тем быстро привлек на свою сторону. Король и его новое министерство всячески притесняли свой народ в политическом и религиозном отношении; казалось что Англия должна бы присоединиться к нашествию на республиканскую и протестантскую Голландию. Велись подробные переговоры о мерах, которые предполагалось предпринять, даже о дележе завоеванной Голландии. Об этих, содержавшихся в большой тайне, переговорах де-Витт все же прослышал; Карлу II еще удавалось оставаться в тройственном союзе, хотя последний с самого начала был весьма ненадежен. В Англии не могли забыть унижения 1667 г.; развивающаяся морская торговля Нидерландов заставляла англичан смотреть с беспокойством в близкое будущее. Оба государства соединяло лишь общее опасение, что новый могущественный противник на континенте сможет со временем распространить свои притязания и на их морское могущество.

Начинается преисполненная фальши политика Людовика XIV и Франции, направленная на уничтожение Голландии. Желая добиться влияния на море, Людовику не следовало стремиться с помощью Англии уничтожить единственную державу, которая могла ему в этом помочь. Сильная на море Англия – это должно ему было быть ясно – стала бы впоследствии ему всюду помехой, и на море и в колониях. То было время кабинетных интриг, для которых благоденствие народов и государств не имели значения; выше всего ставились личные интересы людей, стоявших у кормила власти.

Мы еще остановимся на этом важном поворотном пункте истории Франции. Было окончательно решено дать волю своей собственной мощи и начать более энергично действовать на континенте: расширение сухопутных границ Франции стало с этого времени руководящей мыслью, перед которой все должно было отступить. Прежние, не совсем ясные, планы завоевать себе за морем колонии, расширить таким путем торговлю, приобрести богатство и вместе с ним силу и решающее влияние на судьбы Европы, были отставлены.

И все-таки именно в это время все складывалось как нельзя более благоприятно для Франции. Обе великие державы, Англия и Голландия, связывали друг другу руки и, насколько можно было предвидеть, не были способны на действительно прочный союз. Как соседка Нидерландов, Франция могла на нее оказывать давление, а через нее – и на Англию.

Для развития морской торговли Франция была также в выгодном положении; созданный к тому времени французский флот уже обеспечил ей видное место среди морских держав. Почему бы не использовать создавшегося положения, зачем было начинать одностороннюю, столь мешавшую стране, политику? На это есть лишь один ответ: король был так ослеплен ненавистью к Нидерландам, что перестал ясно сознавать свои выгоды.

Немецкий философ Лейбниц в пространной записке своевременно указывал Людовику на ошибочность его стремлений; он доказывал, что для дальнейшего правильного развития страны следует, во-первых, добиваться могущества на море и создания за морем второй Франции для развития торговли и мощи. С редкой проницательностью он предложил Людовику XIV занять как можно скорее Египет и обеспечить себе созданием морских баз в Средиземном и Красном морях торговлю с Индией. Это было как раз то, что Англия с такой громадной для себя пользой добивалась в течение следующих двух столетий.

Лейбниц старался привлечь короля на свою сторону, особенно подчеркивая ту легкость, с которой мог быть, по сравнению с Голландией, завоеван Египет; богатства востока раскрылись бы тогда для Франции. Он, между прочим, заметил, что «Голландия будет завоевана в Египте».

Но Людовик оставался слепым. Англия начинает вступать в права первой мировой державы; медленно, но верно она приближается, постоянно обогащаясь, к своей цели, в то время как другие терзают друг друга и истекают кровью. То, что Франции было не миновать, после занятия Египта, войны за господство на море – не подлежало сомнению. Но все же все нити в описываемое время были в ее руках, она сознавала свою силу, выжидала, наблюдала и посредничала между обеими главными морскими державами. Как в древности появление Фемистокла и связанное с ним падение господства персов имело громаднейшее значение на мировую историю – нельзя привести более блестящего примера для влияния морской силы на историю, – так непонимание Людовиком этого влияния дало ходу истории новый поворот.

После разрыва тройственного союза из-за соглашения Швеции с Францией, Людовик и Карл быстро объединились. Последний, совершенно против желания своего народа, заключил наступательный союз с Францией. Было решено, что во всех случаях союзным флотом будут командовать английские адмиралы.

Различнейшими мелкими инцидентами на почве морского церемониала стараются вызвать Голландию на войну. В 1672 г. Англия посылает Голландии ультиматум с требованием, чтобы голландские флоты салютовали флагом даже самому маленькому английскому военному кораблю.

Терпение голландцев иссякло; в феврале Генеральные Штаты предписывают приступить к вооружению 75 линейных кораблей. В конце марта английские военные корабли нападают без объявления войны на голландский торговый флот, а через неделю Карл II объявляет войну. Еще через неделю и Людовик следует его примеру; ему не только удалось убедить императора сохранять нейтралитет, он даже сумел склонить на свою сторону несколько немецких прелатов.

Курфюрст Бранденбургский Фридрих Вильгельм с негодованием отверг предложение Людовика и стал решительно на сторону Голландии, т. к. таким образом он думал принести наибольшую пользу своему отечеству.

То, что оба короля выискивали совершенно незначительные поводы к объявлению войны, само собой понятно, – их не стоит здесь упоминать. Надо удивляться, что они вообще старались придумывать поводы.