Кабинет министров

Летом 1738 года А. П. Волынский объявил в Кабинете министров, что Анна «при отшествии своем из Санкт-Петербурга в Петергоф изустным своим Высочайшим указом изволила объявить, что изволит шествовать в Петергоф для своего увеселения и покоя, поэтому Ее императорское величество о делах докладами не утруждать, а все дела им, кабинет-министрам, самим решать». И лишь «самые важнейшие» дела можно было докладывать самой императрице в Петергофе. Как и все русские самодержцы, Анна никогда не определяла круга своих обязанностей. Иначе был бы нарушен принцип самодержавия как власти, не имевшей границ. Не указывала она, и какие дела считать «самыми важнейшими», а какие менее важными. В определении степени важности и состояло искусство министров.

Кабинет министров был образован осенью 1731 года для «порядочного отправления всех государственных дел». Необходимость такого органа возникла сразу же после прихода Анны Иоанновны к власти и роспуска Верховного тайного совета. Еще в феврале 1730 года дворянский прожектер и историк Василий Татищев в своем проекте писал: «О государыне императрице. Хотя мы ея мудростию, благонравием и порядочным правительством довольно уверены, однакож, как есть персона женская, к таким многим трудам неудобна», а поэтому «потребно нечто для помощи Ея величеству вновь упредить.»

Именно это «нечто» в виде Кабинета министров и было создано в 1731 году. В новое учреждение вошли весьма доверенные сановники: Г.И. Головкин, А.И. Остерман, князь А.М. Черкасский, позже — П.И. Ягужинский, А.П. Волынский. Новое учреждение имело огромную власть — подписи его министров приравнивались к подписи императрицы, хотя только она была вправе решать, что взять на себя, а что поручить своим министрам. В Кабинете сосредоточивалась вся масса текущих дел, тех, что не могла и не хотела решать Анна. Это был рабочий орган управления государством. Кабинет был подобран довольно удачно: боязливые Головкин (умер в 1734 году) и Черкасский звезд с неба не хватали, но порученное дело делали. "Мотором» же учреждения был граф Остерман, несший основную тяжесть работы. Бирон не доверял Остерману — слишком двуличен он был, но, ценя деловые качества вице-канцлера, вынужден был с ним считаться.

В виде противовеса Остерману фаворит включил в Кабинет Ягужинского — бывшего генерал-прокурора Петра I, человека прямого и резкого, а после его смерти в 1736 году — А.П. Волынского, сановника умного, честолюбивого и такого же горячего и резкого, как Ягужинский. Бирон надеялся, что Волынский не даст Остерману особенно развернуться и будет исправно доносить обо всех делах. Сам же Бирон демонстративно не входил в состав этого учреждения, оставаясь только обер-камергером, но без его ведения и одобрения в Кабинете не принималось ни одного важного решения. Министры, докладывая дела в апартаментах императрицы.

Догадывались, что их слушает не только зевающая Анна, но и сидящий за ширмой фаворит. Именно ему принадлежало последнее слово. Он же подбирал и министров, и других чиновников. Пятого апреля 1736 года он озабоченно писал Кейзерлингу: «Ягужинский умрет, вероятно, в эту ночь, и мы должны стараться заменить его в Кабинете…» Чиновники часами ждали приема у Бирона. Он мог сдвинуть с мертвой точки любое дело, никто не смел ему возражать. Но для успеха нужно было «подмазать». Нет, никаких взяток обер-камергер никогда не брал. Просто некоторые добрые люди делали ему подарки — породистого жеребца в конюшню, связку соболей или какое-то украшение для жены…