Честолюбивые замыслы

Анна Ивановна умерла 17 октября 1740 года. Перед смертью она назначила наследником трона своего внучатого племянника Ивана Антоновича, которому было всего четыре месяца от роду. Регентом при маленьком императоре стал Эрнст Иоганн Бирон, однако его правление продлилось лишь три недели. Власть перешла к Анне Леопольдовне — племяннице Анны Ивановны и матери Ивана Антоновича. Новую правительницу — дочь герцога Мекленбургского и ее мужа принца Антона Ульриха Брауншвейг-Люнебургского народ воспринимал как не имеющих отношения к наследной власти русских царей. Массовые симпатии естественным образом склонялись в сторону дочери Петра Великого — «русской сердцем и по обычаям».

Десять лет уединенной жизни полуопальной цесаревны пошли ей на пользу, превратив шаловливую ветреницу в зрелую женщину, красота которой приобрела величественный и спокойный характер. Ее царственный облик внушал теперь уважение, а тень печали на лице вызывала сочувствие.

После смерти Анны Ивановны положение Елизаветы Петровны во многом изменилось к лучшему. Бирон во время своего короткого регентства успел увеличить ей размер годового содержания до восьмидесяти тысяч рублей. Анна Леопольдовна сохранила это распоряжение в силе и, кроме того, выдала цесаревне сорок три тысячи рублей на покрытие накопившихся у нее долгов. Правительница относилась к своей двоюродной тетке с родственной симпатией, но та вряд ли платила ей взаимностью. По-видимому, мысль о престоле уже не покидала Елизавету. Сравнивая себя с Анной Леопольдовной, дочь Петра I не могла не ощущать своего превосходства перед ней. Однажды простодушная правительница призналась Елизавете, что дала отставку фельдмаршалу Миниху под нажимом своего мужа Антона Ульриха и Остермана. Рассказывая об этом шведскому дипломату, цесаревна заметила: «Надобно иметь мало ума, чтобы высказаться так искренно». Отказывая своей племяннице в уме и гибкости, Елизавета тем самым подчеркивала наличие этих достоинств у себя. Свой отзыв об Анне Леопольдовне цесаревна закончила пренебрежительной иронией: «она совсем дурно воспитана, не умеет жить, и, сверх того, у ней хорошее качество быть капризною так же, как и герцог Мекленбургский, ее отец».

Честолюбивые замыслы цесаревны постоянно подогревались извне. Екатерина II утверждает, что во время поездок Елизаветы по Петербургу «ей кричали, чтобы она вступила на престол своих предков". По свидетельству английского дипломата, она была „очень популярна и сама по себе, и в качестве дочери Петра Первого, память которого становилась все дороже и дороже русскому народу“. О том же писал в марте 1741 года польско-саксонский дипломат М. К. Линар: "В прежнее время народ находил, что слишком предпочитают во всем немцев; он боится, судя по тому, что видит, что конца этому не будет, и поэтому в мыслях его все чаще царевна Елизавета, дочь императора Петра и, следовательно, женщина русская».

О правах цесаревны на престол рассуждали иностранные представители при российском дворе, которым крамольные речи не могли грозить карой. Однажды турецкий дипломат заявил в разговоре с французским посланником: «…Русская корона принадлежит или герцогу голштинскому (сыну Анны Петровны. — В.Н.), или принцессе Елизавете. Достаточно увидеть последнюю, чтобы согласиться, что она скорее, чем правительница, рождена носить корону, и на последнем бале было совершенно излишне указывать мне на нее: ее величественный вид довольно указывал мне, что она была дочь Петра I, между тем как я никогда бы не узнал правительницы, когда бы мне ее не назвали». Другой дипломат в беседе с сотрудником Коллегии иностранных дел Чекалевским сказал, что Елизавета Петровна имеет больше прав на престол, чем Иван Антонович, «понеже высочайшее рождение его величества уже не от поколения природных российских государей, но от других самовладеющих в Эуропе пресветлейших герцогов произошло». Чекалевский был вынужден многословно доказывать собеседнику, что младенец-император принадлежит к династии Романовых.

Слабость позиций брауншвейгской фамилии в немалой степени определялась религиозными чувствами народа. Анна Леопольдовна вела себя не как православная, а ее муж был протестантом. Противники их власти могли утверждать, что они «не упустят случая воспитать молодого царя, их сына, в догматах, противных господствующей в стране вере». В народе говорили, что Иван Антонович «родился не от христианской крови и не в правоверии», поскольку его отец — «иноземец, и в церковь не ходит, и святым иконам не поклоняется». Елизавета Петровна значительно выигрывала во мнении народа своей религиозностью и твердой приверженностью к православию.